Великолепная пятерка - Гайдуков Сергей. Страница 22

— Собрался на охоту? — невинно поинтересовалась Морозова. — Не иначе на медведя.

Кабанов остановился и поправил очки, чуть повернув голову в сторону источника звука. Морозова еще раз отметила, насколько Кабанов сейчас отличался от самого себя, каким он бывал на операциях. Там это был нормальный — слишком самоуверенный, слишком недоверчивый к другим пятеркам, но в целом вполне нормальный мужик. Сейчас же он представлял собой нечто совершенно особенное. Даже осанка и походка изменились — Кабанов шел, сильно выпятив грудь вперед и прогнувшись в позвоночнике, словно на груди у него висели два ряда медалей, рассмотреть которые предлагалось всем встречным. На самом деле медалей не было, было большое-большое эго, которое Кабанов таскал с собой.

— А, — сказал Кабанов с деланым равнодушием. — Мадам Морозова... Вы все еще трудитесь в нашей конторе?

— Увы, — в тон ему ответила Морозова. — Я пыталась устроиться на курсы водителей троллейбусов, но не прошла по конкурсу. Приходится тянуть лямку до пенсии в нашей богадельне...

— Ну пенсия-то вам вряд ли светит, — Кабанов с кожаным хрустом скрестил руки на груди. — Кажется, имела место неудачная поездка в Питер?

Это уже было настоящее оскорбление. Если бы Кабанов был один, то они могли бы вдосталь попикироваться без запретных тем, но за Кабановым стояли молодые парни, которых Морозова не знала, и они теперь довольно хрюкали в такт своему начальнику. Морозова не любила, когда в ее адрес хрюкали.

— Она неудачная по моим стандартам, — сказала Морозова, отворачиваясь в сторону — играть в гляделки со стеклами очков было бесполезно. — Если бы ты совершил такую поездку, ты бы считал это подвигом, требовал себе орден на грудь и ходил бы по коридорам носом к потолку. Ну вот примерно как ты сейчас ходишь.

— Мадам сердится, — отметил Кабанов. — А это значит, что я прав. Может, правы и те, кто говорит, что мадам больше не командует? У мадам больше нет своей группы?

— Ты явно подобрался к пенсии ближе, чем я, — огрызнулась Морозова в ответ. — Тебя уже занимают сплетни и слухи. У меня нет на это времени. Ты, кажется, вел свой молодняк на прогулку? Так веди его дальше...

Она оторвалась от стены и быстро зашагала по переходу, ставя ботинки на крыши «Ауди», «Фордов», «Тойот» и «Мерседесов». За спиной Кабанов что-то негромко сказал своим парням, и вся компания громко заржала. Морозова, не сбавляя хода, выбросила назад руку с выставленным средним пальцем. Вот и пообщались с коллегой.

Морозова редко сталкивалась с Кабановым в «мирной обстановке». Обычно они встречались на каких-нибудь богом забытых пустырях, в подворотнях, на вокзалах и в аэропортах, на чердаках и в конспиративных квартирах, в гостиницах и в служебных помещениях ночных клубов. Обычно они встречались тогда, когда Шеф ставил новую задачу и эту задачу не под силу было решить одной пятерке. Однажды они даже вместе возвращались из Праги на самолете — и вместе напились, не удержавшись. Слишком уж тяжко было в три предыдущих дня. Потом они еще пили в Норильске, но уже по другой причине — чтобы согреться. Про тамошние металлургические войны можно было снимать боевики не хуже «Звездных войн», и Кабанову эти войны стоили двух человек. Морозовская команда прилетела тогда, чтобы вытаскивать Кабанова из-под удара. Вытащили, отбились, отстрелялись. Вроде бы именно после того случая Кабанову и стрельнуло в голову — не пуля, нет, а идиотская мысль, что у них с Морозовой идет нечто вроде соревнования. Будто бы дерутся они, доказывая друг другу, кто лучше, кто круче, кто удачливее.

Дурацкая, чисто мужская мысль — но в башке Кабанова она прижилась, и он стал пыжиться еще больше, чем раньше. Хотя и до того был о себе мнения высотой с Эверест. Морозова реагировала на все эти кабановские закидоны спокойно, лишь изредка поддразнивала да демонстрировала средний палец. На всех дураков обращать внимание — никаких нервов не хватит. Тут на Дровосека едва этих самых нервов хватило...

— Но все-таки хватило? — У Шефа был такой вид, будто он с минуты на минуту положит голову на поверхность стола и уснет.

— Хватило, — сказала Морозова. Притащиться сюда и лично отрапортовать Шефу о том, что инцидент с Дровосеком исчерпан, было сродни доисторическому школьному садизму: "Напиши пятьсот раз «я больше так не буду».

— Вот и славно, — пробурчал Шеф, уткнувшись в бумаги. То ли его действительно тянуло в сон, то ли шрифт был слишком мелким.

— Я могу идти?

— Куда?

— Домой.

— А работать кто будет?

— Неужели опять я?

— Ну не я же, — хмыкнул Шеф иронически. — Смотри...

Он пододвинул к краю стола лист бумаги. Морозова взялась двумя пальцами за уголок, поднесла к глазам. Распечатка телефонных переговоров. Переговаривались двое мужчин. Точнее — перекрикивались. Это было ясно безо всяких ремарок. Собеседники то и дело посылали друг друга далеко и надолго, а всех третьих лиц без затей именовали «этот м...» или «тот п...». Оставалось лишь непонятным, из-за чего так психуют два этих уважаемых человека.

— Я не поняла, — честно призналась Морозова. — Я не поняла, какой вывод я должна отсюда сделать?

— Главный вывод, — пробурчал Шеф, — это то, что не надо слишком много трепаться по мобильнику. Тём более о важных вещах.

— А где там важные вещи? Они там есть? — Морозова снова пробежала глазами распечатку, но, кроме заковыристых матюгов, ничего особо важного не обнаружила. — И кто это вообще разговаривает?

— Хороший вопрос, — оценил Шеф, взялся за карандаш и написал на листке бумаги короткое слово. Морозова укоризненно покачала головой — и это на шестом этаже, в секторе особой безопасности... Это уже паранойя.

Тём не менее листок она взяла и слово прочитала. Брови удивленно взметнулись вверх, и Шеф, заметив эту реакцию, довольно хихикнул. Это удивило Морозову даже больше, чем слово, написанное карандашом на бумажке.

— Извини, — тут же исправился Шеф.

— Это серьезно? — Морозова вернула ему листок. — Это точно?

— Что значит — точно... Тоноскопию не делали, но дали послушать паре людей, которые знают его лично, слышали его голос, в том числе и по телефону. Они говорят — да.

— Это прокол, — оценила Морозова. — Люди его уровня обычно не допускают таких ошибок. А если — деза? Если — провокация?

— Нет, — Шеф скомкал листок, бросил в пепельницу и поджег. — Все очень натурально... Да и вышли мы на этот разговор чисто случайно. Не через него, а через другого. Его частоту мы давно отслеживали, а вчера вдруг нам такой подарочек подбросили...

— Допустим, — Морозова положила на стол Шефа листок с распечаткой телефонного разговора. — Но здесь ведь нет ничего...

— Информация никогда не приходит сама по себе, — нравоучительно сказал Шеф. — Информация собирается по кусочкам. Кое-что у нас имелось, а этот разговор все поставил на свои места...

Морозова обратилась в слух, но Шеф вдруг заерзал на стуле, будто сомневался, делать ему что-то или не делать... Потом решение все же пришло, Шеф выдвинул скрытую панель и нажал верхнюю кнопку, включив шумовые генераторы, которые должны были подавить все враждебные радиозакладки — если таковые имелись.

— Сегодня же вторник, — сочувственно посмотрела на Шефа Морозова. — Здесь же только вчера чистили...

— На всякий случай, — пробормотал Шеф. Морозова хотела было предложить перенести разговор сразу в кузнечный цех машиностроительного завода, чтобы их уж наверняка никто не услышал... Но тут Шеф стал говорить.

— В пятницу, — сказал он, — во второй половине дня мы зафиксировали повышенную активность в главном офисе «Рослава». Слишком много телефонных переговоров, слишком много перемещений людей и машин. Особенно много для вечера пятницы. К семи часам вечера эта активность распространилась и на структуры СБ. Причина была непонятна. Едем дальше. Совершенно по другому делу мы вели одного товарища из «Рослав-банка». Заместитель начальника отдела. Поставили за ним наружное наблюдение. Так вот, в пятницу вечером он вернулся домой на четыре часа позже обычного. На четыре часа, — со значением повторил Шеф. — Где он был? Что он делал? Дома у него стоит «жучок», само собой... Так вот, жене он сказал, что их задержали на работе. Какое-то срочное дело. Больше он ей ничего не сказал.