Патруль (СИ) - Воронина Тамара. Страница 6

Тален не стал дожидаться вопросов.

– Вам вернут снаряжение и оружие и проводят ближе к Рубежу. Преследовать не станут. Возвращайтесь в крепость…

– Погодь, – перебил Кирас. – Что значит – вам?

– А мне интересно, почему, – меланхолично вставил Мелт.

– И откуда ты знаешь их язык, – тут же добавил Витан. Самые необходимые сведения. Только Той и Шанги помалкивали. Эльф перевел взгляд на Тима.

– Не я знаю их язык, а они знают мой. Вам – потому что я остаюсь. Я им нужен. Мое условие – ваша свобода.

Он не собирался углубляться в детали. То есть как это – начальство за нос водить? Это неправильно. Дисциплинированного Тоя это всегда раздражало, конечно, если не он сам пытался начальство обдурить.

– Для чего ты им сдался?

Он усмехнулся.

– Мясо нежнее. Я нужен им для одного ритуала. Как всякое не особенно развитое племя, они свято верят в незыблемость ритуалов. Им нужно именно мое согласие. Если я откажусь, ритуала не будет, но несколько дней они будут питаться деликатесами. Они не любят зайчатину. Они любят человечину.

– Ты готов собой пожертвовать? Ради людей? – спросил Тим ровно. Тален холодно улыбнулся:

– Какая мне разница? Просто съедят или ритуально? Ты не сделал бы так… для эльфов?

Тим пожал плечами. Вряд ли, конечно… впрочем, ситуация… если и правда все равно умирать, то почему не позволить кому-то выжить?

– Неправильно, – насупился Кирас.

– Можете оставаться, – равнодушно бросил Тален. – А кто предупредит в Крепости? Ты разве не видишь – они готовятся к большой войне.

Кирас заворчал, начал подниматься, но Тим осадил его одним жестом. Верзила очень хорошо знал, когда начальству следует повиноваться.

– Они отведут нас подальше – и позавтракают, – предположил оптимист Мелт. Эльф снова покачал головой.

– Нет. Ритуал не будет истинным. Они… они не особенно умны, если ты вдруг не заметил.

– То есть тебя убьют, – резюмировал Витан. – А нас – нет. Так получается?

– Так, – терпеливо повторил Тален. – Но меня убьют в любом случае. Вас – только если вы откажетесь уйти. Даже странно, что приходится вас уговаривать. Вы им не нужны.

– А что за ритуал?

Он устало пожал плечами.

– Не знаю. Кровь выпустят на жертвенник. Или сердце вырвут. Какая разница? Ты веришь в ритуалы, Витан? Или ты не хочешь жить?

Грамотей не верил ни в ритуалы, ни в богов, ни в чертей, ни в удачу, но замолчал, опустил глаза, потому что был нормальным и хотел жить.

– А ты? – поинтересовался Тим.

– А я уже все равно что умер, когда вы казнили принца Силга. Мне нечего и тем более некого терять. Вам этого не понять, не потому что вы тупые, потому что вы – другие. Я – гвардеец. Жизнь принца – моя жизнь. Так не бывает: гвардеец жив, а принц нет. А вы повесили последнего из Сильгенов.

Ничего не прозвучало в негромком голосе, кроме горечи. Он был спокоен, равнодушен, и Тим поверил. Он уже встречал людей, который жили только потому, что никому не пришло в голову прервать их существование. Не люди – пустые оболочки, умершие черт-те когда, потому что потеряли все. А эльф ли, человек ли – какая разница.

– Хорошо, – решил он. – Нам тоже терять нечего. Если откажемся, они нас тут сожрут. Если не побоятся нарушить ритуал, сожрут в пяти милях отсюда. А если побоятся, у нас есть шанс добраться до Крепости, а комендант успеет принять меры.

Тален слегка улыбнулся ему, встал и снова заговорил. Тиму нравилось звучание древней речи – плавное, легкое, если глаза закрыть, кажется, что качаешься на волнах. И песни у них такие же – плавные. Кто-то считает, что однообразные. Наверное. Только слушать их – одно удовольствие.

Им и правда принесли их вещи, позволили надеть мешки, но оружия не дали, снова связали руки. Опасаются. Или отведут подальше – и головы срубят. На холодец.

– Ты… это… – выразительно изрек Кирас.

– Конечно, – согласился Тален. – Живите, люди.

– Прощай, эльф.

Они молчали. Конвоиры переговаривались на странном грубоватом языке, в котором проскальзывали и знакомые слова, и мягкие фрагменты древней речи. Пленников словно и не было. Они тащились за первым, невысоким и таким кряжистым, что в плечах он был едва не больше, чем в росте. Несколько часов они пребывали в напряжении, готовые умереть в любой момент – и готовые отчаянно сопротивляться, когда этот момент наступит, зубами грызть, ногтями драть, драться как получится. Чтоб не умирать баранами на бойне.

Но их не тронули. Остановились, сложили аккуратными горками оружие – все, и арбалет Мелта, и топор Тоя… и эльфийский меч Талена. Кряжистый ткнул неожиданно длинным и тонким пальцем в сторону заката:

– Там. Граница. Не возвращаться. Смерть.

И все.

Твари развернулись и зарысили обратно.

Переглянувшись, патрульные подошли к оружию, и Тим даже не удивился, когда лезвие Таленова клинка перерезало веревки на руках легко, как бумажные. Подумав, Тим пристегнул перевязь. Меч за спиной он носил только в давние времена, когда был молод и заносчив. Научился у эльфов. Заносчивости тоже.

Заботливые твари им даже съестных припасов наложили, но патрульные, не сговариваясь, выбросили даже лепешки. Поправили амуницию и отправились домой. Никто так ни слова и не произнес, и только через пару часов Мелт вдруг остановился и решительно сел на землю.

– Я не могу так, – заявил он. – Не могу. Мы его там живым оставили. Нехорошо это.

– Мы не можем воевать против армии, – возразил Тим и сам удивился собственной неубедительности.

– В открытом бою – конечно, не можем, – согласился Той. – И что, так и уйдем? И будем напиваться каждый вечер, чтоб только не думать о том, что оставили патрульного тварям, не сделав ни единой попытки его спасти?

– Или хотя бы убить, – тихо произнес Мелт, поглаживая рукоять арбалета. – Позволь мне вернуться, командир. Мой арбалет бьет на большое расстояние, я не стану приближаться… Разве Тален заслужил… ритуал? Или ты думаешь, его милосердно зарежут – и все?

Тим думал совсем наоборот, и его не бедная фантазия, подкрепленная столь же богатым опытом, уже несколько часов рисовала картинки жертвоприношения. Он в команде был единственный, кто видел тела у жертвенных камней. Потому что единственный прослужил пятнадцать лет.

– Один ты не пойдешь, – решил он. Или выдал давно решенное, сохранявшееся про запас до момента, когда кто-то не выдержит. – Шанги, ты возвращаешься в Крепость. И не спорить. Бегом, с минимальными привалами. Гони что есть сил. Приказ ясен?

– Так точно, – уныло ответил дезертир Шанги, самый тихий, самый молодой патрульный, можно сказать, мальчишка… Самый бесполезный в битве. Зато быстроногий: с поля боя он улепетывал так, что два дня догнать не могли. Повесили бы на месте, да сообразил Шанги заорать, что в Патруль рвется. Вот его и прислали. И Патруль сотворил с ним чудо: в бой он рвался яростнее Кираса, но дрался весьма паршиво, хотя и старательно.

Проводив его глазами, Тим повернулся к остальным. Невелика команда. Лучший арбалетчик Приграничья Мелт, спокойный, терпеливый, не особенно уже и молодой. Случалось, что к Рубежу бежали не только от петли, но и от самих себя, и Мелт, как казалось Тиму, был именно из таких. Задира и верзила Кирас, разбойник, отличный боец, абсолютно бесстрашный, такие бывают только в юности, а с возрастом становятся поосторожнее – но только не Кирас. Отблеск солнца в росе! ишь ты. Философ и зануда Витан, демонстративно читающий книжки даже в кабаке, что никак не мешало ему опрокидывать стакан за стаканом, а потом, вооружившись прочитанным, ломать трактирные лавки о спины соседей. Той, замкнутый, молчаливый, замечающий любой след в траве, любую птицу в небе, любую несуразность в обстановке. И Тим.

Патруль.

Тим так никогда и не понял, почему он согласился на подобную авантюру. У них не было ни единого шанса на успех. Только в книжках для подростков неустрашимый герой лезет в одиночку в стан врага и захватывает военачальника. Впрочем, была и пара исторических фактов: в давние времена случалось, что некто пробирался-таки в палатку командующего и командующего же убивал. А следом, разумеется, убивали героя, причем публично и жестоко. И героями этими были, увы, никак не люди. Только эльфы. Только гвардейцы. Такие, как Тален.