Хроники железных драконов - Суэнвик Майкл. Страница 2

– У Почесучки была кровь старой ведьмы. Это она сделала.

Сидящая рядом Почесучка печально кивнула. Куколка была самым дорогим ее сокровищем, и одной Богине ведомо, как Задире удалось ее выманить. Полукровка помахал куколкой над свечой.

– Мы прочитали заклинания и смешали кровь. Теперь нам надо только зашить ей в живот маленькую частичку Благга и сжечь.

– Это же убийство! – ахнула потрясенная Джейн.

Колючка ехидно скривила рот, явно собираясь вступить в полемику.

– Нет, правда! Эта затея не только неправильная, но еще и глупая.

Колючка, как и Ходуля, происходила из перевертышей и, как вся их порода, не отличалась особым умом. За несколько лет общения с ней Джейн усвоила, что единственный способ пресечь возражения Колючки – это бесцеремонно давить на нее.

– Ну и что это даст? Даже если получится – а лично я в этом сомневаюсь, – обязательно устроят дознание. И если каким-то чудом нас не раскроют, Благга просто-напросто заменят кем-нибудь другим, ничуть не лучше. Что толку его убивать?

С точки зрения Джейн, ее речь прозвучала довольно убедительно, но, как ни странно, в ответ со всех сторон раздался яростный шум, словно застрекотали полчища разъяренных кузнечиков.

– Он слишком плохо с нами обращается!

– Он меня бьет!

– Ненавижу старого гнилого вонялу!

– Убейте его, – долетел дрожащий голосок мальчика-тени из-за левого плеча Джейн. – Убейте большого глупого урода!

Она резко обернулась, но позади уже никого не было.

– Спокойно! – Бросив на подменыша насмешливый взгляд, Задира продолжил: – Нам придется убить Благга. У нас нет другого выхода. Выйди-ка вперед, Ходуля.

Ходуля подобрался чуть ближе, машинально выпростал ступню из деревянного башмака и пальцами ноги поскреб за ухом. Когда он сидел на полу, его колени торчали выше маковки.

– Нагни голову.

Костлявый юный перевертыш повиновался. Задира прижал ладонью его затылок, заставив нагнуться еще ниже, а другой рукой откинул жидкие бесцветные волосы.

– Гляньте, пеньки будущих перьев! – Он позволил Ходуле выпрямиться и подергал его за острый, длиною в фут, нос, демонстрируя, насколько тот отвердел. – А пальцы на ногах превращаются в когти – сами посмотрите.

Дети принялись с нетерпением толкать и распихивать друг друга, торопясь подобраться поближе.

Ходуля моргал, но стоически переносил столь бурное проявление внимания к своей персоне. Наконец Тряпочка фыркнула:

– Ну и что?

– Он становится взрослым, вот что. Посмотрите на его нос! На его глаза! К следующему Новолунию он совсем переродится. И тогда, тогда… – Задира взял драматическую паузу.

– Тогда – что? – клочком бумаги на ночном ветру прошелестел голос мальчика-тени. Сейчас он находился где-то позади Колючки.

– Тогда он будет летать, – победно провозгласил Задира. – Он сможет перелететь стену, выберется на свободу и никогда сюда не вернется.

«Свобода!» Джейн покачалась на пятках и представила, как Ходуля, неуклюже хлопая крыльями, поднимается в бронзово-зеленое осеннее небо. Мысленно она взмыла вместе с ним, над стенами и колючей проволокой. Заводские корпуса и сортировочные станции постепенно уменьшались внизу, а он все поднимался в темнеющие небеса. Выше дыма, клубящегося над трубами, выше, чем сама Госпожа Луна. И чтобы никогда-никогда не возвращаться!

Разумеется, такое невозможно. Только драконы и их пилоты-полуэльфы покидали завод по воздуху. Прочих – и рабочих, и управляющих – внутри завода удерживали стены, охрана и гигантские чугунные Часы Времени у ворот.

И в тот же момент подменыша словно накрыло волной неутолимого голода. Пусть ей не дано большего, но, по крайней мере, мечту о свободе у нее никто не в силах отнять, и отрицать желание отсюда вырваться не имело смысла.

Затем в глубинах ее подсознания как будто что-то пробудилось и огляделось с мрачным интересом. Испытывая резкий приступ дурноты, Джейн перенеслась в какое-то лишенное света замкнутое пространство, но после снова ощутила себя глубоко в утробе завода, в маленькой каморке на втором этаже пятого корпуса, втиснутой между складом лекал и бункером для песка, где от неба ее отделяли только пыльные деревянные стропила и крыша, крытая рубероидом.

– Так, значит, он собрался улетать, – съязвила Тряпочка. Хвост ее недовольно метался туда-сюда. – И чтобы сделать ему на прощанье подарок, нам нужно прикончить Благга?

– Дура! – Задира двинул ее кулаком по плечу за нарушение субординации. – Тупица! Клизма гуттаперчевая! Думаешь, Благг этого не заметил? Думаешь, он не собирается сделать приношение Богине?

Поскольку остальные молчали, Джейн пришлось самой задать необходимый вопрос:

– Какое приношение?

Задира схватил себя одной рукой за промежность, другой изобразил серп и обозначил режущее движение. Рука как бы отвалилась.

– Улавливаете? – вздернул бровь полукровка.

Джейн смысла не поняла, но признаваться в этом не собиралась. На всякий случай она ахнула и покраснела.

– Ладно, к делу. Я наблюдал за Благгом. Когда мы работаем в литейке, он с полудня закрывается у себя, пасет нас через окошко в двери и стрижет свои кривые жуткие ногти. Он пользуется здоровенным ножом, а обрезки кидает в пепельницу. К концу работы он заворачивает их в салфетку и бросает в топку, чтобы никто не спер и не навел на него порчу. Только в следующий раз, когда нас опять погонят в литейку, я собираюсь устроить небольшой переполох. Тогда Джейн проскользнет к нему в каптерку и стащит один или два обрезка. Не больше, – он строго посмотрел на нее, – а то заметит.

– Я? – пискнула Джейн. – Почему я?

– Не тупи. Его дверь надежно защищена против таких, как мы. Но ты – ты другой крови. Тебя его охранные заклятия не остановят.

– Ну, спасибо огромное. Только я не стану! Это неправильно, и я уже объяснила почему. – (Кое-кто из младших детей угрожающе надвинулся на подменыша.) – Мне по фигу, ребята, что вы говорите или делаете, но меня вы не заставите. Найдите кого-нибудь другого, кто бы сделал за вас грязную работу!

– Ой, да ладно! Подумай, как мы будем все тебе благодарны. – Задира, комично шевеля бровями, упал на одно колено, прижал руку к груди, а другую простер к ней в умоляющем жесте. – Я буду твоим вечным поклонником.

– Нет!

Ходуля с трудом, но поспевал следить за ходом дискуссии. У представителей его племени данный факт служил одним из первых признаков приближающейся зрелости. Наморщив лоб, он поднял глаза на Задиру и с запинкой спросил:

– Я… э-э… не смогу летать?

Задира отвернулся и с отвращением сплюнул на пол.

– Если Джейн не передумает, то не сможешь.

Ходуля заплакал.

Сперва он всхлипывал тихо, затем все громче, и наконец запрокинул голову, перейдя на тоскливый вой. Перепуганные дети навалились на него, образовав кучу-малу, своими телами заглушая Ходулины вопли. Постепенно рыдания стихли.

Несколько долгих секунд затаив дыхание дети прислушивались, не проснулся ли их надсмотрщик. Они замерли в ожидании тяжелых шагов вверх по старым, сердито скрипящим ступеням. Они готовы уже были почувствовать на себе давление расползающейся ауры затхлости, тупой злобы и ярости, в любой момент готовой выплеснуться наружу. Даже Задира не сумел скрыть своего страха.

За стенами корпуса сопели псы, сторожа-киборги. На стапелях, лязгая и позвякивая цепями, беспокойно ворочались драконы, а откуда-то совсем уж издалека долетал еле слышный полуночный колокольный звон с какого-то лесного праздника. Благг по-прежнему спал.

Дети смогли расслабиться.

Печальное зрелище представляла собой эта группка дрожащих, донельзя изможденных существ! Глядя на них, Джейн вдруг испытала и к ним, и к себе острое чувство жалости, и на нее снизошла сила, мало отличимая от отчаяния. Так, словно разум подменыша, подобно пустой литейной форме, внезапно наполнился расплавленным металлом. Она пылала решимостью. В тот момент Джейн осознала, что, если хочет обрести свободу, ей придется стать жесткой и беспощадной. Пришло время распрощаться с детскими слабостями. Она уверила себя, что теперь пойдет на все что угодно, каким бы пугающим, гнусным и неправильным оно ни казалось.