Химера (СИ) - Петров Денис. Страница 12

ДЕНЬ 2

Из тягостного небытия Максима вырвал надсадный вопль дверного звонка. В последнее время это становилось неприятной традицией. Несколько минут потребовалось Заславскому на то, чтобы осознать себя как личность, к сожалению процесс этот не вызвал у "личности" никаких приятных ощущений, а потом пришло прозрение. Он вспомнил сумбурные события вчерашнего дня и совершенно отчетливо представил, чьи стройные ножки стоят сейчас на потрепанном коврике перед входом.

Скрипнула соседская дверь, видимо звонок успел потревожить и их.

— Чего трезвонишь? — раздался грозный голос бабы Шуры. — Не открывают — значит дома нет никого или заняты!

Заславский мстительно зажмурился, представляя суровое лицо боевой старушки. Одного скрипа половиц у нее в коридоре было достаточно, чтобы молодежь двумя пролетами ниже перестала тискаться на подоконнике, спрятала пиво за батареей и жалобно притихла, готовясь к заслуженной каре.

Ольга что-то ответила, но слов Максим разобрать не смог. Секунду спустя дверь захлопнулась, а удаляющиеся шаркающие шаги возвестили о полной безоговорочной капитуляции войск союзников. Интересно, чем она так напугала бабу Шуру, проработавшую сорок лет уборщицей в местном СИЗО и успевшую привыкнуть ко всему? Додумать свою мысль Заславский не успел, потому что мгновение спустя звонок снова разразился заливистыми трелями.

Максим витиевато выругался в голос и поднялся на ноги. На сборы ушло не более десяти минут, показавшихся ему вечностью из-за непрекращающегося звука, злорадно сверлившего ему мозг. Заславский даже наскоро расчесал спутанные волосы (для кого старался?) и, наконец, распахнул входную дверь.

Сегодня госпожа Баташова была одета с меньшим лоском и куда более практично: свободные светло серые брюки не сковывали движений и уберегали свою обладательниц от нестерпимой жары. Белая блузка в редкую вертикальную полоску сидела как влитая. Волосы небрежно перехвачены резинкой в хвост. Неизменными остались лишь высота каблука и высокомерно-насмешливый взгляд.

Несколько секунд два, успевших изрядно накрутить себя, человека молча смотрели друг на друга, после чего Ольга презрительно скривила носик и несколько раз махнула ладонью перед лицом:

— Заславский, ты что пьян?

— Ну, вообще-то, пьян я был несколько часов назад, а сейчас у меня просто похмелье. — Максим мысленно поставил себе маленький плюсик. Конечно, назвать это победой или хотя бы полноценной шпилькой в адрес самовлюбленной девчонки было бы через чур оптимистично, но даже простое раздражение на ее холеном личике проливалось бальзамом на истерзанную душу Заславского.

— Идем, — Ольга быстро совладала со своими эмоциями. — Все ждут только тебя.

Как ни крути — девочка умеет держать удар. Это качество Максим всегда ценил в людях, даже если не был согласен с их мотивами или поступками.

— Чем ты мою соседку так напугала? — спросил Заславский. — Не дай Бог, старушку удар хватит — ты ж потом грехи не замолишь!

— Такую и танком не переедешь! — отмахнулась Ольга. — Переживет. А голос я на себя никому повышать не позволю!

Максим не любил таких нахрапистых людей, как не любит их никто: с непередаваемой смесью раздражения и зависти — они всегда впереди. Вот только в Ольге удивительным образом сплетались вульгарная грубость и утонченная интеллигентность. Она с равным успехом могла примерить на себя образ стервозной расчетливой бизнесвумен и благородной барышни девятнадцатого века рассыпающейся в поклонах и реверансах. Пожалуй барышни было даже больше, но она закрывалась от жестокого мира толстым бронированным панцирем.

— Не надумал сменить гардероб? — через плечо спросила его Баташова спускаясь по лестнице.

— Ты же вроде спешила на работу? — не удержался Максим.

Девушка остановилась так резко, что Заславский едва не сбил ее с ног и очень серьезно, без ставшего уже привычным сарказма посмотрела ему в глаза:

— Мне в общем-то все равно, будешь ли ты нормальным человеком или продолжишь валяться на обочине жизни. Я уверена, что, вытаскивая ушедшего на дно человека, ты унижаешь и его и себя. Единственная причина, по которой я до сих пор вожусь с тобой — это Вик. Он почему-то уверен, что ты особенный.

Максиму снова стало стыдно. За последние полтора дня он вообще испытывал это чувство большее количество раз, чем за долгие годы до этого. Работа в постоянном контакте с чужим горем закаляет душу, делая ее грубой, покрывая толстой защитной коркой. Невозможность найти убийц брата вызывало чувство вины, которое он безуспешно пытался заглушить алкоголем. А стыд… Это что-то родом из детства. Когда ты самовольно залез в банку с вареньем, и мама тебя вроде бы даже не ругает, но смотрит так, что хоть сквозь землю провались.

— Поехали! — кивнул он. — Давно надо было это сделать.

К чести своей собеседницы Максим отметил, что она если и осталась довольна своей очередной победой, то никак не проявила этого. А может быть, ей действительно было наплевать и на него самого, и на его летящую в бездонную пропасть жизнь.

Новый наряд Заславского отличался от прежнего только качеством и ценой. Те же джинсы и майка — не модно, зато практично и не броско. Сыщик не должен выделяться из толпы и уж точно не должен бояться запачкаться. О том, что последний факт может иметь не только буквальное, но и, весьма неприятное, фигуральное значение, Максим старался не думать. Любой анализ при недостаточном количестве фактов неизбежно ведет к ошибочным выводам и в последующем тебе приходится не только искать новые пути рения проблемы, но и избавляться от основательно засевших в мозгу ложных теорий. Так учил Заславского его прежний начальник полковник Сухарев, так он старался жить, не смотря ни на что.

Сегодня агентство выехало на объект расширенным составом: за служебным джипом неотступно следовал фургон, в котором разместились трое экспертов с кучей оборудования и двое молчаливых неулыбчивых парней, заслуживающих, пожалуй, чтобы на них остановились отдельно.

Федор и Матвей, одни имена чего стоят, являли собой ту самую "силовую группу", о которой с таким жаром отзывался вчера Алексей. Первый "боевик" был а голову выше Максима и в полтора раза шире его в плечах, носил густую длинную черную бороду, из зарослей которой на окружающий мир цепко глядели бледные, неопределенного цвета глаза, как два партизана, высматривающие неприятеля в непролазных белорусских лесах. Матвей напротив был невысоким и худощавым, хотя и крепко сбитым, до синевы брил лицо и, судя по всему голову. Оба, не смотря на жару, парились в камуфляже и армейских ботинках, у ног лежали безразмерные сумки, содержимое которых, наверное, испугало бы всех мировых диктаторов вместе взятых. К счастью у Заславского даже не возникла желание поинтересоваться их арсеналом и причинами такого грозного настроя.

— Я не знал, что мы едем на смертный бой! — скривился Максим, когда они с Ольгой усаживались на задние сидения серебристого внедорожника.

— Это распоряжение Вика! — сухо прокомментировала девушка. — "Силовая группа" всегда будет сопровождать нас на выезде. Кроме того, один из них будет дежурить возле твоего дома ночью.

— Моя жизнь в опасности? — фыркнул Заславский, хотя под ложечкой неприятно кольнуло.

— Нам предстоит много и серьезно работать! — пожала плечами Ольга. — Наш общий наниматель всегда защищает свои вложения.

Максим опять почувствовал что его от души макнули мордой в грязь, причем сделали это так расчетливо и изящно, что начни он отбиваться — только еще больше потеряет лицо. Заславский мысленно сосчитал до десяти и промолчал.

Дом Эдуарда Самохина представлял собой весьма примечательный архитектурный ансамбль: к основному зданию было пристроено другое, поменьше, соединенное с первым галереей. Хозяина дома не оказалось, а по словам Ольги, бывавшей здесь ранее, Самохин построил второй корпус для дочери, когда она подросла и захотела иметь больше свободы от родителя. На самом деле это было не лишено смысла и могло сберечь заботливому отцу множество нервных клеток, вот только судьбе было угодно распорядиться иначе…