Сокровище Единорога (СИ) - Тихомир Нелла. Страница 89

Принцы принесли воды, котомку, пару чистых рубах. С помощью близнецов Нимве раздела Мафхора.

В него попали три пули. Одна в грудь, одна в бедро, а третья сидела в правом плече, раздробив ключицу. На груди зияло отверстие, похожее на маленький кратер, пуля прошла очень близко от сердца. Нимве налила в чашку настойку чистотела, промыла Мафхору раны. Кровь еще текла, из небольшой дырочки на груди ритмично выплескивались вишневые струйки. Нимве знала: это плохо, очень плохо, значит, задеты легкие - но работала четко и сосредоточенно, только руки предательски вздрагивали.

Смочив в отваре, Нимве облепила его раны примочками. Выпрямилась, вытерла мокрый лоб.

Солнце, стоящее в зените, освещало вытоптанную поляну, трупы, разбросанные в побуревшей траве. Принцы с помощью Ларры начали стаскивать убитых прочь, на песчаную косу между берегом и лесом. Нимве глянула на Чика. Он, похоже, задремал, потому что лежал, не шевелясь, в тени густой дубовой кроны.

Кровотечение у Мафхора постепенно унималось. Нимве провела ладонью по его лбу. Губы мага посерели, у висков лежала синева. Ларра, проходивший мимо, покосился, присел возле Чика. Не растормошил бы его, подумала Нимве - и тут Ларра позвал:

- Нимве… слушай, Ним…

- Не сейчас, Ларра.

- Да постой, послушай… Я не пойму…

- Что? - Нимве подняла голову.

- Он чего-то… Чик! Эй, Чик!

- Не тряси его, ты чего?

- Да он не дышит!

Нимве замерла. Потом, сорвавшись с места, бросилась к парням.

Первое, что ее поразило - белое, как мел, лицо Чика. Голова, откинутая вправо… Темные волосы, прилипшие ко лбу. Нимве нащупала его сонную артерию.

Ни малейшего биения. Никакого движения, ничего. Нимве дернулась, приникла к его груди, там, где сердце, но сердце молчало. Кожа была мягкой и податливой, и еще теплой, но за живой на вид оболочкой жизни не было. Жизнь ушла.

- Нет, - сказала Нимве. - Нет.

С губ не сорвалось ни звука. Она увидела огромные глаза Ларры. Солнечные блики, плясавшие на коре дерева, подбиравшиеся к лицу Чика… Ей захотелось отогнать их, будто мух, чтобы не мешали, чтобы не разбудили его.

Потому что он заснул. Конечно. Он просто заснул. Ничего другого. Ничего другого быть не может. Потому что он не может…

Нимве схватила его и затрясла.

- Чик, проснись! Проснись! - услыхала она собственный пронзительный вопль. - Ты не можешь, ты не можешь, не можешь… ты… не можешь…

Будто сквозь сон, Нимве видела принцев, Ларру и барона, их удивленные, непонимающие лица. Кто-то оторвал ее от юноши, осторожно перевернул безжизненное тело на бок.

Вся трава под ним была черна от крови. Рубаха пропиталась кровью и сделалась малиновой. Целое море крови…

- У него же не было, - пробормотал Ларра. - У него не было ран!

Он приподнял окровавленную ткань. Справа, на уровне поясницы, темнел узкий надрез, аккуратный, будто Чика пырнули ножом.

- Прямо в печень, - сказал Ларра. - Ох, Творец-Вседержитель…

Нимве со стоном повалилась на траву, закрывая лицо руками. Потом вдруг, пораженная внезапной мыслью, вскинулась, снова бросилась к юноше, приникла к его груди: мы просто ошиблись. Он жив, мы просто этого не поняли!

Но чуда не случилось. Как и в прошлый раз, она не услышала биения.

Я опоздала.

Он умер.

Умер из-за меня.

Что было потом, она не помнила. Очнулась позже, под деревом. Не сразу пришла в себя, но когда вернулись воспоминания, Нимве вскочила на ноги - да так и замерла.

Мафхор лежал поблизости, неподвижный, похожий на труп. А Чик… Они уже накрыли его с головой плащом, убрали в сторону, как вещь, которой лучше не касаться.

Губы Нимве искривились, и слезы брызнули из глаз. Шатаясь, задыхаясь от плача, она стояла на месте. Первым желанием было броситься к Чику, да только… Ему она уже ничем не могла помочь.

Но Мафхор все еще жив, и ему точно требуется помощь.

Слепая от слез, Нимве подошла и села возле мага. Дрожащими пальцами коснулась ледяного лба. То, что он оказался таким холодным, привело в ужас: мелькнула мысль, что он умер, пока она спала. Нимве проворно приникла к его груди.

Сердце билось. Слабые и редкие толчки.

- Не умирай, - прошептала она. - Пожалуйста. Ты сильный. Борись, не умирай, прошу тебя…

Следующие несколько часов, до заката, она провела возле раненого. Варила травы. Развязала, сняла с его правого предплечья кожаный браслет, обнаружив под ним большой и уродливый шрам, как от старого ожога. Вытащила пулю из перебитой ключицы, вправила кости, туго забинтовала плечо. Из ноги пулю извлечь не удалось: та плотно застряла в бедре, и Нимве побоялась навредить.

Она работала как заведенная, не обращая ни на кого внимания. Не отвечала, когда к ней обращались. Не отвлекалась ни на питье, ни на еду. И только иногда, помимо воли, ее взгляд возвращался к Чику и застывал, будто притянутый магнитом.

Еще не стемнело, когда Ларра начал рыть яму в отдалении, возле дубов, на кромке берега.

- Нимве, пора, - Сэтнар присел рядом. - Мы должны его похоронить.

Не поднимая глаз, она кивнула.

Парни переложили Чика на расстеленный плащ. Юноша стал похож на камень. Тело окоченело, руки, согнутые в локтях, застыли возле груди, будто он пытался защититься от чего-то. Лицо было белое, восковое, синие веки казались прозрачными.

Нимве молча смотрела на него. Внутри словно прижгли раскаленным камнем. Ожог горел, и даже слез не было.

Чика понесли к могиле.

Тут пахло свежевырытой землей. Запах оказался так силен, что перебивал вонь горелого мяса, которой тянуло от костра на песчаной косе.

Чика опустили наземь. Нимве не сводила глаз с его лица.

- Хочешь с ним проститься? - тихо спросил Инис. Нимве молчала. Ларра сказал угрюмо:

- Эх… а ведь мы с ним так и не помирились, - и быстро вытер глаза.

- Он хотел нас защитить, - промолвил Сэтнар. - И он умер, как мужчина. Мы всегда его будем помнить. Всегда.

- Да смилуются над ним Владыки Стихий, - прошептал Инис.

- Нимве, - Сэтнар коснулся ее локтя. - Скажешь что-нибудь?

Она не ответила. Слова текли мимо, не задевая душу. Всё, что было важным сейчас - белое застывшее лицо.

Такое спокойное.

Такое…

- Ну, пора, - услышала она. Сэтнар взялся за край плаща.

Что-то оборвалось у Нимве в сердце. Она упала на колени. Вцепилась в рубаху Чика. Из горла рвался крик, но умирал, не найдя пути наружу. Она кричала, кричала - молча, беззвучно, пока не вырвалась из капкана немоты. Пока страшный, почти звериный вопль не заставил остальных отступить.

Потом, очнувшись, они долго пытались оттащить ее, но не могли оторвать от мертвого. Она цеплялась за него - и кричала, обезумев, теряя голос, а слезы лились, ослепляя и без того ослепшие глаза, капали на грудь юноши, что сделалась мертвей и тверже камня.

С наступлением вечера усталость, потрясение и боль так навалились на Нимве, что она едва могла шевелиться. Знобило, и клонило в сон. Но она знала: если сейчас не обработать раны, начнется лихорадка, а этого она никак не могла себе позволить. Поэтому, собрав котомку, не обращая внимания на расспросы Ларры, она отправилась к реке.

Раздевшись донага, Нимве вошла в воду, погрузилась по самое горло. Сидела до тех пор, пока от холода боль не начала униматься. Выбравшись на берег, кое-как натерлась мазью из трав, что приготовил для Чика атланский лекарь. Она действовала размеренно, в черном и тупом спокойствии, сковавшем душу.

Вернувшись в лагерь, села около Мафхора. Неподалеку горел костер, кто-то, закутавшись в плащ, лежал у огня. Принц Инис поднял голову, негромко окликнул Нимве… Она молча отвернулась, нащупала у Мафхора пульс. Накрыла его одеялом.

Следующие двое суток она не отходила от мага. Ларре с великим трудом, с руганью удавалось заставить ее хоть немного есть. Нимве не обращала ни на кого внимания, не разговаривала, почти не спала. Весь мир словно сузился, замкнулся на Мафхоре.