Маг Эдвин и император (СИ) - Зинченко Майя Анатольевна. Страница 13

— Но ведь это королевский венец? — не успокаивался император.

— На данный момент он не является символом власти. Это всего лишь волшебный артефакт сделанный в форме венца. При желании он мог быть и в виде перстня, и в виде серебряного подсвечника.

— Спасибо, вы кое-что прояснили. А мне ведь упорно доказывали, что вы в тайне ото всех примеряете его и воображаете…

Я говорил о том, что Фаусмину везде мерещатся заговоры и предательский удар в спину? Вот это как раз тот случай.

— Ваше Величество, — прервал я его, умиротворяюще подняв руки, — давайте раз и навсегда согласимся с тем, что я не преследую цели занять ваше место. Мне не нужен трон, императорская мантия или корона. Я не собираюсь свергать вас. Не буду травить, нанимать убийц или убивать лично. Не стану подговаривать против вас других магов, Невидимых Помощников или какую-нибудь нечисть из междумирья. Меня устраивает существующий порядок. Меня устраиваете лично вы — хороший правитель, не без недостатков конечно, но я же понимаю, что вы человек, а не мраморная статуя. Никто не может быть идеален, а наша империя только выигрывает оттого, что ею правите вы. Более того, если я вдруг узнаю о готовящемся заговоре, я немедленно выдам его участников.

Он недоверчиво смотрел на меня, потом его взгляд потеплел.

— Это правда?

— Могу поклясться, что не замышляю и не замышлял против вас ничего дурного.

— Это радостно слышать.

— Думаю, в глубине души вы и сами это прекрасно знаете, иначе не пришли бы ко мне.

— В ваших словах есть доля правды. Я удивлен тем, как вы меня приняли.

— Что-то не так? — встревожено спросил я.

Кто знает этих императоров… Может он считал, что я должен был заранее раскатать красную ковровую дорожку к его приходу и пригласить детский хор, а раз я этого не сделал, то меня ждет неминуемая расправа.

— Нет-нет, не волнуйтесь, — он кивнул. — Я всем доволен. Вы приятный в общении человек. Когда разговариваете, то не пресмыкаетесь, не заискиваете, — Фаусмин со вздохом потер лоб. — Я уже отвык от этого. Каково это, когда перед тобой не унижаются, не кланяются до земли?

— Неужели чрезмерное раболепие подданных выводит вас из себя?

— Не то слово… После смерти матери со мной никто не разговаривал как с человеком, только как с императором. А вы вели себя достойно. Мне было приятно, что вы не стали унижаться.

— Ваше Величество, я не стал, потому что не умею этого делать.

В дверном проходе показалась Мелл. Надо отдать ей должное сегодня она превзошла даже самые смелые мои ожидания. За то время, пока я разговаривал с нашим гостем, она успела привести себя в порядок и переодеться в одно из лучших платьев — голубое, которое замечательно сочеталось с цветом ее глаз. Платье было облегающим и подчеркивало идеальную фигуру моей жены. Мелл встретилась со мной взглядом, мило улыбнулась и я почувствовал, что снова влюбляюсь.

Переведя взгляд на Фаусмина, я увидел, что он сидит, не двигаясь и взгляд у него стеклянный.

— Это Мелл, Ваше Величество. Моя жена.

Возможно, я сделал излишний упор на последнем слове, но император понял и попытался взять себя в руки. Я не слышал, чтобы он пользовался положением или часто менял любовниц, все было в рамках дозволенного, но оставлять с ним Мелл наедине я бы все же не стал, чтобы не провоцировать.

— Очень приятно, но мы уже знакомы, — сказал император, а потом спохватился. — Хотя нет, в первый раз я представился вам другим именем.

— Да, но я вас все равно узнала, — сказал Мелл почтительным тоном и повернулась ко мне. — Эдвин, завтрак готов.

— Уже?

— Весельчак с домовым постарались. Я ни к чему не прикасалась, чтобы не испортить.

Мне осталось только вопросительно взглянуть на нашего гостя.

— Ваше Величество, вы проделали долгий путь и, наверное, еще не завтракали. Я предлагаю вам присоединиться и разделить с нами скромную трапезу. Если это, конечно, не является непоправимым нарушением этикета.

— Это ваш дом, вы его хозяин, — с чувством ответил Фаусмин. — Я принимаю ваше предложение. Есть действительно хочется.

Подавив улыбку, я встал с кресла. Похоже, что вдали от столицы и многочисленных придворных с нашего императора слетает спесь, обнажая под ней просто человека.

— Только должен предупредить: у нас нет того, к чему вы привыкли. Ни банкетного зала, ни слуг.

— Ничего страшного, — отмахнулся он. — Перемена обстановки пойдет мне на пользу.

— А кто все эти люди у меня перед домом? — я взглянул в окно.

— Моя охрана.

— Мелл, можешь попрощаться со своими клумбами. Там не меньше пятидесяти человек. Все они стоят с таким видом, будто в доме засела банда убийц. Ваше Величество, вы прибыли сюда инкогнито, но неужели вы думаете, что такой отряд не вызовет ни у кого подозрений?

— Да я и сам понимаю, — скривился Фаусмин. — Но не мог же я ехать совсем без охраны. Тем более мои люди одеты как купцы, мы должны были изображать что-то вроде торгового каравана.

— Не бывает купцов с воинской выправкой, — возразил я. — Было бы разумнее выдать вас за барона в сопровождении дружины, едущего в гости к другому барону. Это выглядело бы естественнее.

— Эдвин, вы не хотите пойти ко мне в охрану? Мне нравится как работает ваша голова, — усмехнулся император. — Умные люди редки в наше время.

— Боюсь, что выбор моего призвания был сделан задолго до моего рождения. Я Прозрачный маг и никто другой.

— Да, пониманию… — он понизил голос. — А ваша жена — она тоже волшебница? Или ее красота натуральная?

— Все натуральное, — мрачно ответил я. — У Мелл нет ни капли магических способностей. Мы с ней уравновешиваем друг друга.

— Вы красивая пара.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарил я его, чувствуя, как внутри меня просыпается что-то нехорошее. Возможно, ревность.

Мы прошли на кухню, где я усадил Фаусмина на почетное, по моему мнению, место — возле окна. Сам сел напротив него. Мелл и Весельчак сначала не хотели к нам присоединиться, пытаясь найти неотложные дела где-нибудь в другой части дома, но после личного приглашения императора сдались. Надо признать Фаусмин Третий из-за всех сил старался казаться либеральным монархом, привыкшем есть за одним столом со своими подданными. Мелл быстро справилась с неловкостью, а вот у Весельчака кусок в горло не лез. Для него это была настоящая пытка.

Не знаю, какие изысканные блюда привык вкушать у себя за завтраком наш император, но я ими был доволен. Отлично прожаренные бифштексы, свининой окорок с пряной подливкой и какая-то немыслимая запеканка с грибами, томатами и картофелем, которая таяла во рту. Сначала Фаусмин не торопился есть, видимо сказывалась многолетняя привычка — он боялся, что его отравят, но, увидев как мы уплетаем за обе щеки, осторожно откусил кусочек и с видимым удовольствием принялся жевать.

Домовой не давал нам скучать. Блюда менялись сами собой, тарелки выпрыгивали из кухонного шкафа, салфетки водили хороводы вокруг салатницы. Постепенно мы привыкли друг к другу — император к нам, а мы к нему. Если не обращать внимания на суровые лица охранников, то и дело «случайно» мелькающие за окном, можно было подумать, что к нам заглянул один из моих старых друзей.

Откинувшись на спинку стула, я понял, что не могу проглотить больше ни кусочка. Даже обидно немного… Если привык завтракать не раньше двух, когда все нормальные люди садятся обедать, то в такую рань кусок в горло не лезет.

Когда мы покончили с завтраком, Фаусмин любезно поблагодарил за проявленное гостеприимство и согласился вернуться в гостиную. Там мы сели в кресла, жалобно скрипнувшие под нашим весом и несколько минут молчали. Это было сытое удовлетворенное молчание.

Но все когда-нибудь проходит. Император прокашлялся и принялся сверлить меня взглядом.

— Эдвин, настала пора поговорить о деле. Это неприятно, но наша жизнь состоит не только из одних развлечений и потаканий своим прихотям.

— Слушаю вас.

— Вы знаете, сколько мне лет?