Заложники Света - Турчанинова Наталья Владимировна. Страница 17

Где-то рядом повизгивал Атэр, над которым, видно, издевались не менее изощренно. Еще одно ведро горячей воды, от чего кожу защипало, волосы на спине и на голове поднялись дыбом. Потом меня опять терли, мазали и снова терли, перекатывали с боку на бок и окачивали водой… Ничего, поживешь среди людей привыкнешь даже к этому.

– Не желаете спину облагородить? – прозвучал над ухом вкрадчивый голос. – Имеется отличное средство стоимостью всего один дупондий.

– Что облагородить?!

Атэр, слышавший этот разговор, фыркнул насмешливо и сообщил мне доверительно:

– Тебе предлагают волосы со спины убрать! Ну, сбрить… или намажут какой-нибудь гадостью, и они сами вылезут.

– Чего?! – я едва не задохнулся от возмущения, и продавец отличных средств испарился, едва только увидев мою разъяренную физиономию. – Да я его самого сейчас как облагорожу!

Мальчишка захохотал так, что едва не свалился со своей скамьи. Но мне лично было не до веселья. Эдакое хамство! Соваться к демону с предложением лишить его благородной растительности! Голову открутить за подобное нахальство!

– А ну, вставай, хватит валяться! – я швырнул все еще посмеивающемуся Атэру чистую простыню, вылил из рожка, в котором лежали игральные кости, залившуюся туда воду, отпихнул мойщика, и пошел в следующий зал.

Пока нас истязали, народу в термах прибавилось. Вокруг расхаживали личности разной степени раздетости, сновали торговцы напитками, булочками и сосисками. Все они вопили, расхваливая свой товар, и путались под ногами. В каком-то углу тонким фальцетом надрывался парикмахер, предлагая всем желающим воспользоваться его услугами. Невесть откуда вынырнул продавец одеял из мохнатой материи и привязался ко мне, требуя купить столу для «стройного мальчика», то есть Атэра.

Отделаться от него удалось с трудом. Мой воспитанник слегка надулся из-за того, что ему не приобрели теплую накидку, но, увидев следующее помещение, снова развеселился. Здесь было то, ради чего, собственно, мы и пришли.

Вымытые, подстриженные, ублаженные массажем рэймляне неторопливо прохаживались парами и в одиночестве по великолепной длинной зале. Арками и колоннами ее разделили на небольшие уютные уголки, где стояли столы с резными ножками и широкие скамьи для сидения или лежания.

В центре павильона громко капали, отмеряя время, водяные часы – слегка сплющенный шар с отверстиями. Судя по нижней чаше, натекло уже часа два после полудня. Но единственного измерительного прибора строителям бань оказалось мало, и рядом с клепсидрой [14] они установили еще и часы солнечные. Высокий стержень торчал посреди мелкого бассейна, на внутренней стороне которого виднелись отметки. Длинная тень замерла на одной из них. Кажется, какой-то из хронометров отставал.

Атэр c любопытством глазел на все эти диковинки, периодически толкал меня в бок, привлекая внимание, и шепотом сообщал свои соображения.

– Гэл, Гэл, смотри, вон, тот дядька в тоге. Это Тиберий Гратх. Народный трибун. Видишь, у него красная кайма на подоле.

Я глянул на серьезного господина с седыми коротко стрижеными волосами и угрюмой физиономией. Видимо, действительно важный деятель – его широкий лоб пересекали аж четыре глубокие морщины. Гратх солидно шествовал из одного конца зала в другой, перекинув через плечо край белоснежной тоги.

Периодически он грозно сводил брови, и взгляд его становился как будто невидящим, обращенным внутрь себя. Потом трибун совершал величественное движение рукой, и к нему тут же подскакивал раб, до этого неслышно кравшийся следом, почтительно подсовывая своему господину бумагу, натянутую между двух дощечек. Тот брал стило, не глядя, чиркал что-то в документе и снова шествовал дальше. Не иначе, готовил речь в сенат.

Атэр снова толкнул меня в бок, и когда патриций прошел мимо нас, распространяя запах дорогих благовоний, шепнул:

– На него уже два покушения было.

– И кто покушался? – спросил я заинтересованно.

– Спроси лучше, за что! Он хочет… как это… А! Возродить утраченное значение должности народного трибуна – иметь право налагать вето на любое решение сенаторов. Он должен интересы народа отстаивать. А интересы – чтобы цены на хлеб не поднимали. А еще чтоб излишки земли у императорских чиновников, которые себе захапали, безземельным отдать… Только я думаю, ничего у него не получится. Императору это не надо. Он сам от демонов зависит. Как они скажут, так и будет. Им надо налога на пятьдесят миллионов сестерциев, они их и возьмут. А остальное не волнует. Им, может, даже нравится государственных деятелей друг с другом стравливать.

Я с интересом посмотрел на Атэра, вдруг начавшего рассуждать о политике.

– Откуда ты все это знаешь?

Мальчишка дернул плечом, с которого сползла простыня, убрал со лба мокрые волосы.

– Знаю, и все. Это все знают.

– И кто же на него покушался?

– Да уж не демоны. Те прихлопнут сразу, если что не по ним… Наверное, кто-то из своих. Родственники или друзья, мало ли…

– Что же он по термам без охраны шляется?

– А он говорит, что жизнь его идет на виду у людей и закончится, если Фортуне угодно, тоже на глазах у них. Пусть видят, говорит. Ему терять нечего. А охрана ему не нужна, он сам мечом, знаешь, как владеет. Он еще при императоре Светонии в походе на Норбон участвовал. Выбрали трибуном Тиберия уже потом.

Я с некоторым уважением посмотрел на Гратха, в очередной раз медленно прошествовавшего мимо. Везет мне на благородных безумцев в последние пять тысяч лет. Не молодой, вроде бы, уже человек. Видать, что и не бедный, чтобы плыть против течения императорско-демонической политики. И ведь не дурак, понимает, что снесет его рано или поздно. Сметет и раздавит. И никто из людей, которых он пытается защищать, даже не вспомнит о нем. Хотя, есть вероятность, что у него какой-то собственный интерес в этой политической возне? Не может быть, чтобы не было…

Впрочем, это не мое дело – ломать голову над человеческими глупостями. Энджи, может быть, и полюбопытствует, а я – благородный демон, и на правах сильного имею право взирать на всю подобную чепуху свысока. А то, что Атэр интересуется политикой – неплохо. Совсем неплохо.

– Ладно, – я потряс рожком с игральными костями. – Пойдем, займемся делом.

Мальчишка оживился, устремляя на меня взгляд преданных, светло-зеленых глаз. Взволнованно шмыгнул носом.

– Что делать?

– Пойдем вон туда. Присядем.

Мы устроились на широкой скамье с подлокотниками в виде ослиных голов. Как мне объяснил Атэр, это животное здесь считали способным разрушать всякие зловредные чары, поэтому изображение осла частенько украшало собой мебель. Подложили под спину мягкие подушки, и я вытряхнул игральные кости. Несколько рэймлян, привлеченные заманчивым стуком, немедленно повернулись в нашу сторону. Не обращая внимания на этот повышенный интерес, мы с Атэром стали играть потихоньку, передавая, друг другу стаканчик.

– Десять, – подросток взял костяные кубики, потряс в ладонях, зачем-то подул на них и бросил на стол. Те весело покатились по гладкой доске с низкими бортиками, стукнулись боками и замерли в позиции «пять и пять». Мальчишка довольно улыбнулся. – Я же говорил «десять»!

Я заметил, что синие метки на костях, невидимые простому глазу смертного, начали светиться сильнее, как только он взял их в руки. Значит, есть все же у парня магический потенциал, хотя он возникает стихийно и пока только на азартные игры. Это обнадеживает.

– Теперь бросай ты.

Я бросил. Просто бросил, без применения волшебства. Выпало «девять». Атэр засмеялся и протянул руку.

– С тебя два сестерция… нет три.

– Ты неправильно играешь, – я хлопнул его по нахальной ладони и вернул стаканчик. – Ты просто заставляешь кости выбрасывать нужное тебе число. Но ведь ты не знаешь, что выпадет твоему сопернику. Может быть меньше, чем у тебя, а может быть и больше.

– Ну, это невозможно угадать.