Осенними тропами судьбы (СИ) - Инош Алана. Страница 80

– Прости, государыня, что неумытая я, – со смущённой усмешкой проговорила Огнеслава.

– Ничего, рабочий пот – никому не в укор, – ответила Лесияра.

Твердяна не нуждалась в объяснениях: лёгким прищуром глаз-льдинок она дала понять, что догадывается о цели прихода княгини.

– Жена, дай только лицо да руки ополоснуть, – попросила она. – А в баню – потом. Дело прежде всего. – И добавила, обращаясь к остальным: – А вы ступайте мыться.

Ей тотчас же был поднесён тазик тёплой воды с отваром мыльнянки да старенькое, застиранное полотенце, на котором после утирания всё-таки остались грязные следы. После этого, даже не переменив рубашку, Твердяна проводила княгиню в комнату для приёма гостей – ту самую, где когда-то отчаянно, до потери пульса отплясывала Ждана… Всё в этом доме невольно напоминало Лесияре о ней, и сердца касался щемящий холодок грусти.

– Слушаю тебя, государыня, – вывел её из задумчивости гулкий, хрипловатый голос главы семейства чёрных кошек.

В колышущемся свете масляных ламп на стенах Лесияра собралась с мыслями и изложила всё, что её беспокоило. Твердяна задумчиво провела ладонью по гладкой голове, потёрла подбородок. В её глазах проступил суровый и стальной, колючий блеск.

– Вот что я тебе скажу, госпожа моя. Нежить, о которой ты говоришь, такая древняя, что никто тебе не сможет рассказать о ней – ни что она такое, ни откуда взялась, ни как с нею бороться… Никто из ныне живущих её не видел и не помнит, в том числе и я. А Светлореченского княжества не опасайся: твой зять – не враг тебе.

– Но мой вещий меч указал, что опасность – на востоке, – нахмурилась княгиня.

– Значит, её источник расположен дальше, – промолвила Твердяна.

– Но дальше – только Мёртвые топи, – пробормотала Лесияра. – Что же делать, Твердяна? Соваться туда – немыслимо. Хмарь там такая густая, что никто из нас не выдержит! К топям даже на сто вёрст не подойдёшь…

– Я бы на твоём месте готовилась к войне, – ответила оружейница. – Если во сне твоей дочки эта нежить вставала из-подо льда, жди беды зимой. Или нынешней, или на будущий год. Большего, увы, сказать не могу.

Тишина нависла зловещей, закладывающей уши пеленой, только потрескивало пламя в лампах, озаряя блеск мозаичных узоров на потолке. Лесияра долго сидела, придавленная каменной неподвижностью. Слово «война», негромко прокатившись под сводами дома, принесло с собою холодное и тяжкое веяние беды…

– Если этой зимой, то времени на подготовку совсем не осталось, – проговорила она тихим и охрипшим голосом. – Ледостав уже совсем скоро. И первым удар примет мой зять, князь Светлореченский… Его надо предупредить!

– Хм, а поверит ли он тебе? – усомнилась Твердяна.

– Должен поверить: мы с ним всё-таки не чужие, – сказала княгиня. – На худой конец, возьму меч и покажу ему это кровавое предсказание… Твердяна, а может, ты всё-таки что-нибудь чувствуешь? Этой зимой нам придётся воевать или будущей?

Блеснув глазами из-под угрюмо нависших бровей, оружейница молвила в ответ:

– Ложных надежд давать не хочу, государыня: дело нешуточное. Хоть близкой угрозы я не чую, но могу и ошибиться… Я бы начала готовиться сейчас.

Лесияра поднялась на ноги, Твердяна сделала то же следом за нею.

– Тогда нужно обновить и пополнить запасы оружия, – сказала княгиня решительно. – Я попрошу тебя выковать пятьсот мечей и пять тысяч наконечников для стрел. По столько же я закажу у остальных мастеров. Я знаю – ты лучшая, но заказ придётся распределить по всем оружейным кузням: времени мало. Всё необходимое сырьё скоро к тебе поступит. Всё должно быть готово через три седмицы.

– Слушаюсь, государыня, – поклонилась Твердяна, блеснув головой. – Будем работать день и ночь, не пить, не есть – а сделаем.

Всю ночь княгиня провела в посещениях оружейных мастерских, делая заказы и отдавая распоряжения. Слова Твердяны о том, что она не чувствует опасности в ближайшем времени, немного обнадёживали Лесияру, и она решила пока не привлекать к этому внимания, а потому делала всё сама, не перепоручая никому из подданных. За ночь княгиня побывала в двадцати пяти лучших белогорских кузницах, главных мастеров которых она знала лично.

В доме у мастера Ладиславы её накрыло тяжёлым глухим колпаком усталости: в ушах стоял писк, а ноги точно проваливались в болото – пол уходил из-под них. Княгиня просто не смогла подняться из-за стола, и Ладислава с её старшей дочерью отнесли и уложили Лесияру в постель. Никогда прежде правительница Белых гор не падала жертвой подобной слабости… Ей доводилось по несколько ночей подряд обходиться без сна, но даже к концу такого непростого времени она твёрдо держалась на ногах. «Может, старею, – проползла усталая мысль. – Силы уже не те, что в юности…»

Сознание утекло, как вода сквозь сухой песок. Полная блаженной лёгкости, княгиня гуляла по светлому сосновому бору, казавшемуся ей до душевной дрожи знакомым. Солнечные зайчики под ногами были такими же, как и всегда, но и в их пляске Лесияре чудилось нечто… Да, почти двадцать лет назад они вот так же ласкали носки башмачков кареглазой похитительницы её покоя, которую княгиня, собственно, и видела сейчас перед собой. Та сидела на огромном поваленном стволе, и тёплый отблеск солнечного янтаря в её глазах поверг Лесияру сначала в полное остолбенение, а потом – на колени.

«Здравствуй, государыня… – прозвучал медовым звоном бубенцов знакомый голос. – Давно мы с тобою не виделись».

«Жданка…» – пробормотала княгиня, касаясь пальцами косы с густой проседью, спускавшейся на колени её второй звезды.

Та была одета в точности так же, как в день их первой встречи – по-девичьи, не скрывая волос; лицо без единой морщинки сияло юной свежестью, и только эта седина связывала её с явью, выдавая истинный возраст. Что греха таить: Лесияра порой представляла себе их новую встречу, но точно знала, как будет держаться… Она была уверена, что не проронит ни одной слезы, ничем не выдаст своих чувств и не покажет, что помнила Ждану и тосковала по ней. Но всё случилось не так… Это был сон, но не простой: Ждана пришла в него сама, настоящая и живая, а не была вызвана из памяти княгини. Ни её облик, ни речь не подчинялись Лесияре, она не могла воздействовать на них и менять по своему желанию. И точно так же она не смогла совладать и с собой… Стоя перед Жданой на коленях и повторяя, как в бреду, её имя, она покрывала поцелуями её посеребрённую временем и невзгодами косу.

Из тёплых янтарных глаз струились слёзы и нежность. Пальцы Жданы ворошили пряди волос княгини, касались её щёк, а солнечные зайчики сливались вокруг в сплошное золотое сияние.

«Государыня… Я убежала от своего мужа, князя Вранокрыла, – шептала она. – Мне некуда больше идти! Кроме тебя, у меня никого не осталось. Прошу тебя, умоляю, прими меня и моих детей, укрой, огради, спаси…»

Её голос струился в сердце Лесияры, как тёплое молоко, и знакомая сладкая боль вперемешку с солнечным светом воцарялась внутри. Сев рядом и обняв стройный стан Жданы, княгиня зарылась носом в её волосы.