Королевское чудовище - Кашор Кристина. Страница 36

Клара повела Файер посмотреть город. Оказалось, что народ на улицах еще активнее, чем народ при дворе, украшает себя чудовищными безделушками, причем гораздо меньше беспокоясь об эстетической гармоничности образа в целом. Кое-как заткнутые в петлицу перья, украшения, в самом деле потрясающие — ожерелья и серьги из чудовищных раковин — на пекарше, склонившейся над миской в облаке мучной пыли. Женщина в сине-фиолетовом парике из шелковистого меха какого-то чудовища — кролика или собаки — причем шерсть короткая, неровная и торчит клочьями. И под всем этим невзрачное лицо — общий вид напоминает карикатуру на Файер, и все же нет никакого сомнения, что на голове у нее нечто очаровательное.

— Каждый хочет кусочек красоты, — объяснила Клара. — Богачи покупают на черном рынке редкую кожу и меха. Остальные используют все, что найдут в канаве или у себя в водостоке. Результат, естественно, один, но богатым приятно знать, что они выложили кучу денег.

Что, конечно, очень и очень глупо. Столица, как решила Файер, была в равной степени благоразумной и глупой. Ей нравились сады и старые, осыпающиеся скульптуры, фонтаны на площадях, музеи, библиотеки и яркие ряды магазинов, по которым ее водила Клара. Нравились шумные мостовые, люди на которых были так увлечены своей шумной жизнью, что иногда даже не замечали проходящую мимо девушку-чудовище в сопровождении стражников. Иногда. На одной улице она успокоила упряжку лошадей, которые испугались пробежавших совсем рядом детей, тихо разговаривая с ними и поглаживая по шеям. Дела на той улице замерли до тех пор, пока они с Кларой не завернули за угол.

Файер полюбились мосты. Ей нравилось, стоя посередине и глядя вниз, чувствовать, что она может упасть, и знать, что не упадет. Самый дальний от водопадов мост был подъемный, и ей нравились колокола, что звонили, когда он поднимался и опускался, мягкие, почти музыкальные, шепотом доносящиеся сквозь многочисленные звуки города. Нравились склады и доки вдоль реки, акведуки и канализация, и скрипучие, неторопливые шлюзы, поднимавшие и опускавшие товарные корабли от реки к гавани. Особенно ей нравилась Погребная гавань, в которой падающая вода создавала туман и заглушала все звуки и ощущения.

Поколебавшись немного, Файер даже в больницах нашла некую прелесть. Размышляя, в какой из них ее отцу залечили рану от стрелы в спине, она понадеялась, что тамошние хирурги наверняка выходили и множество хороших людей. Перед больницами всегда было полно нервных ожидающих родственников. Она окидывала несчастных взглядом, тайком желая им, чтобы их волнения разрешились благополучно.

— Раньше по всему городу были лекарские школы, — рассказывала ей Клара. — Вы слышали о короле Арне и его советнице, чудовище леди Элле?

— Слышала имена на уроках истории, — с трудом припомнила Файер.

— Они правили добрую сотню лет назад, — продолжала Клара. — Король Арн был травник, а леди Элла — хирург, и они чересчур увлеклись — в народе ходят истории о странных экспериментах над людьми, на которые, наверное, никто не согласился бы, если бы их предлагало не чудовище. Ну, вы понимаете, о чем я, миледи. Они резали трупы и изучали их, вот только никто особо не знал, где они берут столько трупов. Ну, все равно, — Клара сардонически вскинула брови, — как бы там ни было, они перевернули традиционное представление о врачевании и хирургии, миледи. Это благодаря им мы знаем, от чего помогают все те травы, что растут в расщелинах и пещерах на дальних краях королевства. Все снадобья от кровотечения, все обеззараживающие, все, что побеждает опухоли и скрепляет кости вместе, да и все остальное тоже получено в результате их экспериментов. Конечно, они же открыли и дурманящие зелья, которые разрушают разум, — добавила она мрачно. — В любом случае школы теперь закрыты, на исследования нет денег. Как, впрочем, и на искусство, и на ремесла. Все уходит на войско, на подготовку к грядущей войне. Наверное, город начнет деградировать.

«Он уже начал», — подумала Файер, но не стала озвучивать свою мысль. Расползающиеся во все стороны убогие районы, берущие начало у доков на южной стороне реки, полуразваленные переулки, которые так странно и чужеродно смотрятся где-нибудь посреди центра — много было в Столице уголков, лишенных знания, красоты и вообще какого угодно блага.

Однажды Клара повела ее обедать к своей матери в небольшой уютный домик на улице цветочников. Был у нее и муж, отставной военный, по совместительству — один из самых надежных шпионов близнецов.

— Сейчас я переключился на контрабандистов, — по секрету сообщил он им за едой. — Почти каждый состоятельный человек в городе иногда имеет дело с черным рынком, но велик шанс, что тот, кто во всем этом серьезно, может оказаться врагом короля. Особенно если торгуют оружием, лошадьми или чем-нибудь из Пиккии. Если повезет, от покупателя можно проследить заказчика, и если оказывается, что это один из мятежных лордов, то покупателя мы допрашиваем. Конечно, ответам их не всегда можно верить.

Неудивительно, что такого рода разговоры всегда побуждали Клару давить на Файер.

С вашей силой нам легче было бы понять, кто на чьей стороне. Вы могли бы помочь нам выяснить, верны ли нам наши союзники, — говорила она.

Или:

— Может, вы раскрыли бы заговор убийц. Представьте, как будет ужасно, если меня убьют, потому что вы отказались нам помочь?

А в моменты отчаяния:

— Что, если они собираются убить вас? Наверняка такие люди есть — особенно теперь, когда все полагают, что вы выйдете за Нэша.

Файер не отвечала на эту бесконечную атаку, не признавалась, что начинает сомневаться — и стыдиться. Только откладывала аргументы в сторону, чтобы обдумать позже, вместе с непрекращающимися увещеваниями короля, потому что порой после ужина — настолько часто, что Уэлкли в конце концов поставил в коридоре стул, — Нэш приходил к ней поговорить через дверь. Он вел себя прилично, беседовал о погоде и важных гостях при дворе и постоянно, постоянно пытался убедить ее передумать насчет пленника.

— Вы с севера, миледи, — начинал он одну и ту же песню. — Вы видели, как попран закон за стенами Столицы. Один неверный шаг, миледи, и все королевство утечет у нас сквозь пальцы.

А потом Нэш затихал, и это означало, что сейчас последует предложение руки и сердца, и Файер, отослав его прочь с отказом, пыталась вновь обрести равновесие в обществе своих охранников и серьезно обдумывала состояние города, королевства и короля. И место, которое ей должно занять во всем происходящем.

Чтобы занять себя и облегчить ощущение бесполезности, она последовала совету Гарана и пошла в ясли. Вначале она приходила осторожно и тихо сидела на стуле, наблюдая за тем, как дети играют, читают, возятся; когда-то здесь работала ее мать, и ей хотелось дать себе немного времени ощутить все сполна. Она пыталась представить себе, как в этих самых комнатах молодая оранжевоволосая женщина с мягким характером разговаривает с детьми. У Джессы в этом шумном, залитом солнцем месте была своя роль, и почему-то при одной мысли об этом Файер переставала чувствовать себя здесь такой чужой, хоть вместе с тем накатывало странное одиночество.

Учить защите от чудовищ было делом хитрым, а некоторые родители попросту не хотели, чтобы Файер приближалась к их детям. И все же у нее появились ученики и из господских, и из детей слуг.

— Почему тебя так восхищают насекомые? — спросила она однажды утром одного из своих самых сильных учеников, одиннадцатилетнего мальчика по имени Коб, который умел выстраивать защиту против хищных птиц и не поддавался искушению коснуться волос Файер всякий раз, когда их видел, и все же не способен был убить жука-чудовище, даже если тот удобно устраивался у него на руке и решал пообедать его кровью. — С птицами у тебя проблем нет.

— Хищники! — презрительно воскликнул Коб. — У них нет разума, только одна большая невнятная куча ощущений, которыми они надеются меня заворожить. Они совсем бесхитростные.

— Это так, — согласилась Файер. — Но по сравнению с жуками они все же настоящие гении.