Королевское чудовище - Кашор Кристина. Страница 60

Слыша такие новости, нелегко было изображать радость. Это означало, что у Бригана в битве будет на треть меньше воинов. С другой стороны, получается, что остаток войска Мидогга, где бы он его ни прятал, насчитывает не более пятнадцати тысяч человек? Тогда, быть может, оставшиеся две части королевского войска вместе со вспомогательными встретятся с Мидоггом в бою на равных…

— Наши разведчики сообщили нам, что вы обшарили все королевство в поисках войска Мидогга, — добавил Гентиан, прерывая ее расчеты. Он неловко хихикнул, играя с ножом, который достал из сапога, потому что его нервировал сын, с тихим рычанием меряющий шагами комнату. — Так я вам скажу, почему вы его не нашли. Оно в море.

— В море, — эхом повторила Файер с искренним изумлением.

— Именно, — кивнул Гентиан. — У Мидогга целых двадцать тысяч воинов. Ага, вижу, эта цифра вас впечатлила? Этот Мидогг, он все время нанимает новых добровольцев. Да, у него войско в двадцать тысяч в море, там, где сотню пиккийских кораблей нельзя заметить с Мраморного плато. А еще на пятидесяти кораблях — одни только лошади. Пиккийцы, они ведь знатные корабельщики. У самой леди Маргды муж — моряк, первооткрыватель. Точнее, был таковым, пока Мидогг не заинтересовал его войной. Сядь, Гуннер, — резко добавил Гентиан, протянув руку к проходящему мимо сыну и хлопая его по руке плоской стороной ножа.

Гуннер вдруг бросился к отцу, схватил нож, вырвал его из пальцев Гентиана и швырнул в дальнюю стену. Лезвие, согнувшись, проскрежетало по камню, и нож упал на ковер. Файер постаралась сохранять невозмутимый вид, не показывая, как тот ее напугал.

— Ты рассудок потерял, — возмущенно поглядел Гентиан на сына.

— А тебе и терять нечего, — огрызнулся тот. — Ты еще не все секреты выложил ручному чудовищу короля? Что ж, договаривай, а когда закончишь, я сверну ей шею.

— Чепуха, — твердо сказал Гентиан. — Ничего подобного ты не сделаешь.

— Давай, рассказывай.

— Я ничего не скажу, пока ты не сядешь, не извинишься и не докажешь, что способен вести себя прилично.

Гуннер издал раздраженный возглас отвращения и, подойдя к Файер, уставился сначала ей в лицо, а потом — совершенно бесстыдно — в декольте.

«Гуннер не в себе, — сказала Файер Бригану. — Швырнул нож в стену и погнул его».

«Можешь вытянуть из них побольше о кораблях? — пришел ответ. — Сколько у него лошадей?» Но не успела Файер спросить об этом, как Гуннер коснулся пальцем ее ключицы, и она, забыв о Бригане, Гентиане и всех остальных во дворце, полностью сосредоточилась на нем и на том, чтобы побороть его намерение, чувствуя, что его мысль и рука сдвигаются вниз, и она, возможно, полностью потеряет контроль, если позволит схватить себя за грудь, что Гуннер как раз и собирается сделать — точнее, с чего собирается начать.

Ей и вправду удалось заставить его поднять руку, но, подняв, он обхватил ладонью ее горло и слегка сжал. На один долгий миг Файер перестала дышать, не в силах контролировать свой разум. Он ее душил.

— Мидогг считает, что, когда мы атакуем, король пошлет в Половодный форт подкрепление, — прошептал Гуннер, наконец, отпуская ее. — Может, даже целое войско, если не оба. И когда север освободится от королевских воинов, Мидогг прикажет зажечь сигнальные огни по Мраморному плато. Ясно тебе, чудовище?

Мраморное плато находилось на возвышении, в прибрежном районе, к северу от Столицы. Файер действительно было ясно.

— Воины на пиккийских кораблях заметят дым, — беспечно сказала она.

— Умница, — сказал Гуннер, снова обхватывая ее горло, но потом он передумал и, зажав в кулак горсть огненных волос, потянул на себя. — Дым — это сигнал о том, что пора пристать к берегу и напасть на город.

— На город, — прошептала Файер.

— Да, — кивнул Гуннер. — На этот город. А почему бы и нет, почему не на Столицу? Самое время. Нэш будет мертв. Бриган тоже.

— Он имеет в виду, что мы убьем их завтра, — вставил Гентиан, с опаской наблюдая за сыном. — У нас все запланировано. Будет пожар.

Гуннер очень сильно дернул Файер за волосы.

— Я ей рассказываю, отец, — сказал он свирепо. — Я решаю, что ей можно узнать. Она моя.

Он снова схватил ее за шею и грубо, отвратительно прижал лицом к себе. В борьбе за возможность дышать Файер сдалась и решила положиться на старую добрую боль — схватила его между ног, дергая и выворачивая все, за что смогла уцепиться. Когда он закричал, она ударилась в его разум, но ее собственный разум стал похож на шар — слишком мягкий, слишком пустой, ни острых углов, ни когтей. Тяжело дыша, он отступил, и его кулак, появившись вдруг из ниоткуда, нанес ей сокрушительный удар в лицо.

На мгновение она потеряла сознание, но тут же очнулась, почувствовав привычную боль и вкус крови во рту. Ковер. «Я лежу на ковре», — подумала она. Страшно болят лицо и голова. Раскрыла и закрыла рот. Челюсть в порядке. Пошевелила пальцами. Руки в порядке. «Бриган?»

Бриган ответил.

«Хорошо», — подумала она вяло. Разум в порядке. Попыталась раскрыть сознание, чтобы снова вместить весь дворец.

Но Бриган еще не закончил разговор. Он пытался о чем-то ей сообщить. Волнуется. Слышал шум. Стоит на балконе этажом выше, готовый по первому же приказу броситься вниз.

Тут Файер осознала, что тоже слышит шум, и повернула голову. Гентиан и Гуннер с криками толкали друг друга: один — напыщенный и взъяренный, другой — пугающий сумасшедшей искрой в глазах, которая напомнила Файер, зачем она здесь. Она послала Бригану вопрос.

«Тебе нужно что-то еще узнать о Мидогге?»

Нет.

Поднявшись на ноги, она доплелась до дивана, оперлась о него и, закрыв глаза, подождала, пока головная боль не утихнет настолько, чтобы ее предположительно можно было терпеть. «Тогда спускайся. Больше мне ничего полезного не узнать. Они дерутся. — Гуннер швырнул отца спиной на стекло балконной двери. — Сейчас они прямо у балконной двери».

Тогда, осознав, что Бриган будет в опасности, когда спустится, она по одной подняла ноги — подозревая, что если поступит наоборот и потянется к ним руками, то голова отпадет и укатится — и вытащила ножи из ножен на лодыжках. Подобравшись ближе к дерущимся, слишком занятым, чтобы заметить ее и ножи, Файер вытерла хлещущую из носа кровь пурпурным рукавом своего великолепного платья и, пошатываясь, стала выжидать.

Ждать пришлось недолго. Она почувствовала и увидела Бригана почти одновременно — он распахнул балконную дверь, и Гентиан выпал наружу и тут же повалился обратно, но это был уже не Гентиан, а лишь его тело с кинжалом в спине. Бриган яростно оттолкнул его прочь с дороги и под ноги Гуннеру, чтобы тот споткнулся, и двинулся за ним с мечом.

Смотреть, как Бриган убивает Гуннера, было ужасно. Он ударил его рукоятью с такой силой, что лицо Гуннера искривилось, сбил с ног и с ровным и сосредоточенным выражением лица вонзил ему меч прямо в сердце. Вот так, быстро и жестоко; а в следующее мгновение уже с волнением склонился над ней, помог добраться до дивана, нашел чистую ткань, чтобы вытереть лицо, — и все это настолько быстро, что она не успела скрыть исходящие от нее волны ужаса.

Он почувствовал их и все понял, и лицо его тут же окаменело, а прикосновения стали бесстрастными, словно осмотр врача.

Файер поймала его за рукав.

— Я просто испугалась, — прошептала она. — Только и всего.

В светлых глазах плескался стыд. Она крепче вцепилась в его рукав.

— Не передо мной тебе стыдиться, — сказала она. — Бриган, прошу тебя. Мы одинаковые. То, что делаю я, только выглядит не так ужасно. — «А еще, — добавила она и мысленно сказала ему то, чего до этого мгновения сама не осознавала, — хоть эта часть тебя пугает меня, мне придется с ней смириться, потому что именно она сохранит тебе жизнь в войне. Я хочу, чтобы ты жил. Хочу, чтобы ты убил тех, кто хочет убить тебя».

Он ничего не сказал, но через мгновение снова наклонился к ней, мягко касаясь скул и подбородка, не пряча глаз, и она поняла, что он принял ее слова. Бриган откашлялся.