Волшебник для мамы (СИ) - Голубева Александра. Страница 4

— Я около года жил в твоей стране. Выучил. Но мне этот язык дается с трудом. Я хочу предложить тебе начать изучать наш… Я попытаюсь тебе в этом помочь.

— Лааадно. Допустим ты хочешь помочь… А что от меня требуется взамен?

— Подписывать контракты кровью, я тебя заставлять не буду. Просто пообещай, что когда-нибудь выполнишь мою просьбу.

— Ну-ну, отдай то о чем сам не знаешь… Нет, так не пойдет.

— Тогда просто прими помощь, а там видно будет.

Наивность… Жаль, придется быть все время на чеку и принять помощь. Я кивнула в ответ. Этот мой жест был понят правильно.

— Пойдем. Я покажу где ванная комната.

Демон продублировал слова на своем языке. Заставил их повторить все вместе и по отдельности. Добился от меня правильной артикуляции. Затем с терпением достойным просветленного буддиста, наблюдал как я пытаюсь слезть с кровати. Движения уже не доставляли такой боли и неудобства, однако мышцы были слабыми и функции свои выполнять отказывались. Я упорно пыталась встать на ноги или хотя бы сесть… Позвоночник не держал… руки не слушались… Я очень быстро выбилась из сил. Нормально получалось только лежать или двигаться в положении лежа. Демон взохнул.

— Ну все, похоже на сегодня физических упражнений достаточно.

Он легко подхватил меня на руки и понес к маленькой дверке в противоположной стене. Я же смогла осмотреть комнату более детально. Просторная, с высокими потолками и гладкими каменными стенами, три больших стрельчатых витражных окна. У одной стены стоит кровать с которой меня и подняли. Возле окон большой дубовый стол и кресло. Чуть сбоку у стены книжный шкаф. В общем-то и все. Ни картин, ни ковров. Все строго и совершенно безлико.

Демон открыл дверь санузла ногой просто толкнув ее вовнутрь. Ванная комната была большая с громадной ванной-бассейном по середине. За небольшой ширмой скрывался унитаз, куда меня и посадили поддерживая. Я замялась.

— Относись ко мне как к сиделке… Все в порядке, а это все естественно и не стоит стесняться.

После этих слов мне захотелось провалиться сквозь землю… Но видимо природа, да и мой организм были против этого… Демон спокойно дождался пока я сделаю свои естественные надобности и отнес в наполненный теплой водой бассейн. Аккуратно развернул простыню в которую я куталась и опустил меня в воду. Вот в этот момент я поняла что стесняться мне было совершенно не чего. Как может стесняться ОНО. Все мое тело покрывали шрамы, самый большой и уродливый тянулся от лобка вверх расползаясь подобно вееру. Он натянулся, когда я попыталась потянуться, что бы проверить его подвижность. Ощущение было не из приятных… Я провела по коже. Она была испещрена рубцами, вместо груди шли два ровных шрама с точечками вкола и выхода хирургической иглы. В мозгу всплыла цепочка: «Обширный ожег, некроз, удаление поврежденной ткани». Естественно никто не будет заботится о сохранении молочных желез в этой ситуации. Я провела руками по шее — рубцы, по шекам — та же картина. Попыталась нащупать нос — его не было, была рубцовая ткань натянутая на остаток хряща. Брови — отсутствие, как и всего остального волосяного покрова, только на макушке и затылке я нащупала короткие волоски. Впору было выть… Слезы катились по моим щекам, я закусила губу… и мой язык нащупал совершенно нечувствительную зарубцевавшуюся кожу. Демон деловито добавил в воду какой-то настойки и взбил пену… Еще бы, смотреть на то что скрывали сейчас мыльные пузырьки не хотелось ни мне, ни судя по всему ему.

— Я помогу тебе вымыться… Потом нужно нанести мазь. Она повысит эластичность кожи и даст возможность понять какие рубцы нужно будет удалять при следующей процедуре. Наши профессора улучшили состояние, но они будут еще долго восстанавливать твой организм.

Мужчина меня мыл, а мне хотелось провалиться от стыда… Это было больно… чувствовать себя такой… уродкой. Как я посмотрю в глаза сыну… родителям… Мне стыдно и страшно… и совсем не хочется жить… вот так. Меня намылили как ребенка и ополоснули из ковшика, вытерли полотенцем и завернули в большой шелковый халат. Вытащили из ванны и отнесли на постель. Втерли мазь… так что бы впиталась, по всему телу. За мной ухаживали как за полной калекой, которой я и являлась… «Вот бы заснуть и не просыпаться… никогда.»

— Даже не думай об этом.

— О чем?

— О смерти. Запомни самое прекрасное что есть в этом, да и во всех мирах — это жизнь. Не смей даже думать о смерти. Не сейчас, не потом. А внешность… Это ничто… даже если ты и останешься такой, с тобой рядом есть те кто любят тебя не за смазливое личико, а за то что ты представляешь из себя внутри…

— Я не помню себя… Я даже сына не особо помню… Какой он?

— Смышленый, умный, веселый и талантливый… Он весь дворец у эльфов с ног на голову поставил… Мы уже спорим что в следующий раз он придумает… А теперь повторяй за мной…

Так и прошла первая моя сознательная неделя. Меня мыли, кормили, одевали, мазали разными притирками и лосьонами, учили языку. Первые несколько дней он мне не давался. Я не могла найти логическую схему до тех пор, пока мне не принесли замечательный разговаривающий учебник. Он долго пыхтел, фыркал и жаловался на свою незавидную долю по обучению несмышленых попаданцев. Затем попав ко мне в руки сменил гнев на милость, представился Мотей и сообщил, что мы оказывается уже знакомы. В голове щелкнул спусковой крючок и я смогла вспомнить как мы нашли книгу, как она нас учила и те мелочи, что мы узнали по дороге. Многое еще оставалось не ясным, но картинка начала складываться.

Сегодня же мой первый сеанс магической хирургии. С утра меня трясло от предвкушения, что я смогу проснуться с нормальным лицом. Проводили операцию два знакомых эльфа, я даже смогла пообщаться с ними на одном языке, правда большую часть их речи я не поняла. Не смотря на мои ожидания особой разницы я не обнаружила. Кожа на теле стала более гладкой, а вот лицо осталось прежним… И потекло время ожидания очередного чуда, назначенного на следующую неделю… Учеба, физические упражнения, еда… Ложку я уже смогла держать самостоятельно и не разливать на себя большую часть ее содержимого. Кормили меня супами и бульонами, протертыми пюре и кашками, но это было понятно. Пищеварительная система должна начинать работать постепенно. Дни сменялись днями, я все больше привязывалась к своей большой крылатой няньке, но… Зеркал мне не давали, но и на ощупь мне становилось совершенно понятно, что речи об отношениях со мной как с женщиной быть не может… Меня гнала вперед только мысль о сыне, я очень хотела его увидеть, обнять, но не в таком виде… нет. С таким лицом и телом мне не хотелось видеть даже саму себя. Прошел еще один сеанс и еще один. Кожа на руках разгладилась, кое-где еще оставались большие шрамы, но они сильно не мешали. Самый большой был на животе, он перестал тянуть, но полностью не исчезал и даже не сильно уменьшался. В один из дней, когда я усиленно разглядывала свои шрамы ко мне постучали… Ходить на небольшие расстояния я уже могла. потому и отправилась открывать дверь. На пороге стояла миловидная женщина с копной темно каштановых волос собранных в пучок на затылке. При виде меня она счастливо заулыбалась и сильно меня обняла.

— Ты как? — этот вопрос я выучила одним из первых, как и ответ на него.

— Спасибо, хорошо.

— Ты меня не помнишь, да? Мне говорили, но я все равно не выдержала… Я вот тебе письмо принесла… От Миши.

Она протянула мне белый листок бумаги свернутый в несколько раз. Я трясущимися руками приняла его и развернула. Корявым мальчишеским почерком в нем было не очень много написано, но каждую строчку я воспринимала как сокровище.

«Мамочка.

Не волнуйся со мной все хорошо. Я тут уже обжился и привык. Меня никто не обижает. Мне очень очень хочется что бы ты быстрей поправилась и забрала меня. Я очень скучаю, но дедушка сказал, что для тебя лучше что бы я пожил с папой. Мам, знаешь я был не прав. Сильно не прав.

Я тебя очень сильно люблю… Выздоравливай.