Миссия для чужеземца - Малицкий Сергей Вацлавович. Страница 3

– Как же так? – стараясь не поскользнуться на обледеневшей тропинке, продолжал Сашка. – Почему? Ведь все же было хорошо!

– Значит, не было, – вздохнула тетка. – Да, Сашенька. Дядя к тебе приехал.

– Какой дядя? – удивился Сашка.

– Да вот, – кивнула она на медленно идущего впереди них седого сутуловатого мужчину. – Илья Степанович, почитай двоюродный брат твоего отца.

– У отца не было брата, – не согласился Сашка.

– Выходит, что был, – вздохнула тетка. – Он ко мне в деревню приехал. Постучал. Смотрю, приличный мужик вроде. Спросил, здесь ли Арбановы живут. Я говорю, что жили раньше, а вот уже как пятнадцать лет назад переехали в город. Оставили, значит, одинокую свояченицу за домом присматривать. А я, говорит, Илья Степанович Иванов, двоюродный брат Николая Дмитриевича Арбанова. Ну я его и пустила. Сели, поговорили. Он документ показал. Паспорт. Рассказал, что в детстве бывал в этом доме. Что деда твоего помнит. Даже показал, как можно во дворе дверь с улицы открыть! На фотографиях старых назвал, как кого величают. Все помнит. Пацаном в деревне нашей бывал, оказывается. Ну я тащу его с собой на почту, звоню твоей матери на работу, говорю, что Колин брат нашелся. Она сначала удивилась, какой брат, спросила, а потом, наверное, вспомнила, потому что у нее дыхание перехватило. Мне потом с работы ее рассказывали, – плавно перешла на всхлипывающий тон тетка, – что она как сидела, так и повалилась с этим телефоном в руке на пол. Они там уже и «скорую», и все. Бесполезно. Сердце не выдержало! Видишь, как получается? – Тетка уже привычно скривила лицо, прижала к глазам мокрый платок. – Человек к нам с радостью ехал, а у нас-то горе!

Словно услышав, что говорят о нем, Илья Степанович обернулся, склонил голову, прижал ладонь к груди, поймал цепкими стариковскими глазами Сашкин растерянный взгляд и так же неторопливо пошел дальше. Сашка смотрел на его плавно покачивающуюся спину, слушал бессвязные теткины причитания и думал, что все могло быть причиной этой нелепой смерти, но только не предстоящая встреча с неожиданно объявившимся родственником. Скорее совпало сразу многое: и не до конца изжитая тяжесть потери Сашкиного отца, и неожиданный отказ сына поступать в институт, и его полугодовое отсутствие, и просто одиночество, и какое-то временное недомогание. Сашка перебрал в голове эти и еще какие-то возможные причины происшедшего и неожиданно подумал об очевидном: ничто не объясняло внезапного ухода мамы.

– Ну, – вздохнула, поправила на голове платок тетка, – Сашенька, куда ты сейчас? Домой? Поехали ко мне. Полежишь, отдохнешь, поплачешь. Поехали? Вот Илья Степанович довезет нас.

Дядя стоял возле старой «Волги» и печально ждал окончания разговора. Сашка посмотрел на машину, на тетку, оглянулся туда, где на глубине полутора метров осталось то, что совсем недавно было его матерью, и покачал головой:

– Нет, тетя Маша. Я домой. Я завтра с утра к вам приеду. Мне домой сейчас надо. Хорошо?

– Так мы подвезем тебя! Саша!

– Не надо! – крикнул Сашка и запрыгнул в подошедший автобус. – До свидания!

Дорога уходила вниз по склону и исчезала в чаще. С высоты лес казался обычным, но внимательный наблюдатель замер бы в восхищении. Дорога, на которой в былые времена, без сомнения, могли разъехаться две повозки, превращалась на краю леса в узкую ленту, но даже сверху были различимы чудовищные, в несколько обхватов, стволы. Лес подступал к началу склона и продолжался до горизонта. Далеко впереди над зеленым маревом угадывались массивы остроконечных гор, если только это не были тяжелые облака. Склон ощетинивался сухой травой, обильно усыпанной колючками. Да и сама дорога была всего лишь аккуратно расчищенной от скудного грунта и отшлифованной временем, ногами и колесами поверхностью горы. Серым и безжизненным камнем. Дорога лежала в ложбине, и, стоя на ней, нельзя было увидеть границы склона. Чем дальше в гору, тем больше дорожное русло напоминало ущелье, которое на некотором отдалении превращалось в узкую щель. Она вертикальной линией прорезала надвое нависшую над путником каменную громаду и слепила лучами восходящего светила. Почти ни звука не раздавалось вокруг. Только слабое журчание придорожного ручейка, гаснущего в валунах и колючках, звенело в ушах…

Сашка не мог разгадать смысл видения. Он всматривался в чащу, в небо, в кручу горы, пытаясь понять, ради чего, начиная со дня смерти отца, этот сон повторялся и повторялся. Сашка уже знал, что спуститься к лесу невозможно. С каждым шагом ощущение опасности придавливало к дорожному полотну, вскоре вовсе лишая способности передвигаться. Так же он не мог и подняться в гору, потому что свет, проникающий из ущелья, начинал слепить. Сашка останавливался и просыпался. Попытки преодолеть один из отвалов ложбины тоже не приводили ни к чему. Колючки вцеплялись в одежду, пальцы соскальзывали с камня, ноги застревали в расщелинах. В этот раз он стоял и думал. Наконец решил, что стоит попытаться идти вверх, опустив или закрыв глаза. Главное – не смотреть на слепящие лучи.

Поднявшись на десяток шагов, Сашка остановился. Впервые ему показалось, что журчание поблескивающего среди травы ручья сделалось громче. Он шагнул в сторону и почувствовал, что против ожидания трава не цепляется шипами за одежду, а покорно пружинит под ногами. Она словно хотела, чтобы он шел именно в эту сторону. Сашка сделал еще несколько шагов и остановился у отвала, точнее – у начала ущелья, хотя здесь стена была невысока, едва ли много больше человеческого роста. Падающий с уступа ручей обдал ледяными брызгами. Сашка нагнулся, оперся ладонью о стену, глотнул, утоляя жажду, и замер. Пальцы ощутили искусственную поверхность. Он отнял ладонь и увидел прямоугольную нишу. Ступеньку. Отступил назад и заметил такую же нишу на метр выше. Каменный уступ, удобный, чтобы ухватиться за него при подъеме. Еще одну нишу почти на гребне. И, понимая, что разгадка близка, прильнул к стене, ухватился за камень, как вдруг почувствовал чье-то присутствие. Кто-то был рядом. Враждебный, но одновременно безразличный, как зверь, который ищет жертву для пропитания. Зверь, обладающий разумом.

Сашка замер и мгновенно понял, что это ощущение из того мира, в котором он приехал с кладбища домой, прошелся по пустым комнатам, почувствовал накопившееся изнеможение, не раздеваясь, упал на диван. Испугавшись, он выбежал на дорогу и помчался навстречу слепящим лучам, будучи уверенным, что проснется…

В квартире никого не оказалось. Ощущение присутствия постороннего длилось всего секунду, затем оно улетучилось, но Сашка встал и зажег в комнатах и на кухне свет. Неожиданно подумал, что полугодовое армейское существование было почти счастливым временем. Захотелось немедленно собраться, отправиться на вокзал и уехать из наполненной холодом квартиры. А как же уступы у ручья? Вернуться в видение, чтобы узнать, куда ведут каменные ступени? Сон не приходил. Пластмассовые ходики показывали половину шестого утра. Сашка сел за письменный стол, медленно оглядел книжные полки. Провел ладонью по блестящим эмалям значков, прикрепленных сомкнутыми рядами к куску бархата. Вгляделся в фотографию, где он сам, отец и мать, смеясь, парили в воздухе на цепочных каруселях. Все это вместе уже дало долгий прощальный гудок и теперь отплывало безвозвратно и навсегда.

Нет. Не все. Сашка выдвинул нижний ящик стола и запустил руку в тумбу. Книги не было. Он проверил еще раз, затем перевернул остальные ящики. Скоро Сашка уверился, что книга исчезла. Еще через полчаса он вошел в утренний автобус и поехал к тетке.

Глава 2

ИЛЛА

– Доброе утро!

Илья Степанович копался в недрах машины, но при виде Сашки выпрямился.

– Почему не в форме, товарищ солдат?

– Надоело, – отмахнулся Сашка, поднимаясь на крыльцо. – Тетя Маша дома?

– Дома, – ответил Илья Степанович, отставив в сторону испачканные в масле руки. – Очень кстати, прямо к столу.