Наследница трона - Хеннен Бернхард. Страница 17
— Есть… — Томаш запнулся. — Я имею в виду, конечно, мой примарх. Я… Есть еще кое-что. Молодой рыцарь вручил мне письмо, прежде чем отправиться на смерть. Он сказал, что это для Гисхильды, его сестры-львицы. Рыцаря, я так полагаю. — Он запнулся.
Оноре видел, что парень с трудом сдерживает слезы. Сентиментальный болван!
— Он хотел, чтобы она узнала, что он обязательно пришел бы. «Увидимся у башен Валлонкура» — так он сказал. Вот что она должна была узнать.
Князь Церкви победно рассмеялся.
— Я позабочусь о том, чтобы письмо и эти слова попали к рыцарю. Давай его мне. У меня оно будет в надежных руках.
Томаш запустил руку под рубашку и протянул помятое письмо, все в пятнах пота. Печать не сломана.
— А теперь можешь идти, друг мой. И еще раз благодарю тебя за мужество. Можешь быть уверен в том, что я тебя не забуду.
Коренастый матрос покраснел, как девушка. Губы его дрожали, словно он хотел сказать что-то еще, затем он резко повернулся и браво, как на параде, направился к двери. Когда та закрылась за ним, Оноре обернулся к Альварезу.
— Этот человек должен исчезнуть!
Один удар сердца мастер флота смотрел на него. Потом взорвался:
— Ты не можешь этого сделать! Он ушел от эльфов. Он герой. Ты сам так сказал. Он…
— Думаешь, эльфы отпустили его просто так? Ты ждешь от них милости? От наших заклятых врагов? Умоляю тебя, Альварез. Другие — мастера обмана и интриги. Думаешь, это изменится теперь, когда их королева мертва?
Оноре внимательно вглядывался в лицо мастера флота. Казалось, он не понял до конца, кого перед этим описал Томаш. Внезапно Оноре охватили сомнения. Может быть, он ошибается. Может быть, эта эльфийска княгиня только похожа на Эмерелль. Ведь нашли же забрызганную кровью корону. И два огромных, нагруженных порохом корабля взорвались прямо рядом с кораблем Эмерелль. Она не могла уцелеть! Или мерзкое колдовство защитило ее? Ведь во время коронации Роксанны ей удалось уйти от смерти, в то время как большая часть ее свиты погибла.
— Что такого знает Томаш, что ты приказываешь убрать его и остальных выживших? — Альварезу удалось совладать со своим гневом. Теперь он казался спокойнее.
Примарх начал раздражаться. Этот безобидный моряк может превратить нашу победу в Вахан Калиде в поражение, если расскажет кому-нибудь свою историю.
— Поверь, мне нелегко принимать такое решение, но Томаш держит в своих руках судьбу нашего ордена и даже не подозревает об этом. Он и остальные должны умолкнуть! Вознагради их! Позволь им отправиться в Вилуссу развлекаться в кабаках и публичных домах. И позаботься о том, чтобы их корабль никогда не достиг цели.
— Зачем, Оноре? Я не могу сделать этого, не зная причины. Разве идеалы нашего рыцарства больше ничего не стоят?
Примарх слишком устал, чтобы спорить. Взял со стола кожаную сумку с документами. Теперь Альварез стоял между ним и дверью.
— Если я скажу тебе, в чем дело, мастер флота, то мне придется послать тебя вместе с ними. Пожалуйста, не вынуждай меня. Братство Святой Крови не может потерять ни единого рыцаря. В особенности — такого опытного капитана, как ты. Прошу тебя, Альварез, доверься мне! Я не могу поделиться с тобой этой тайной. Ты выполнишь мой приказ?
Мастер флота не ответил.
— Альварез! Ты еще помнишь, кто такой предводитель?
Молчание было ему ответом.
Оноре знал, что его брат по ордену ничего не забыл. Каждый послушник Нового Рыцарства учился этому, а тем, кого принимали в братство Святой Крови, напоминали об этом еще раз.
— Предводитель, друг мой, — это такой человек, который не теряет из виду высокой цели. Тот, кто готов пожертвовать ради этого всем. Даже собой… Или своими идеалами. Важна только цель. Тот, кто не может мыслить таким образом, не должен становиться офицером. Он заблудится в дебрях противоречивых ориентиров. Ты же знаешь это, брат.
Мастер флота пропустил его, и Оноре понял, что еще может доверять ему.
Покидая Воронью Башню, он взглянул на помятое письмо, которое до сих пор держал в руках. Если заменить любовные бредни на правильные слова, он, возможно, сумеет пошатнуть союз Фьордландии с Другими. Гисхильда никогда не простит Эмерелль, что она приказала казнить ее возлюбленного.
Хорошо, что он приказал Фернандо прибыть на борт «Посланника божьего». Может быть, они сумеют поработать над письмом до того, как галера покинет гавань. Писарь был скор и ловок. К сожалению, он знает слишком много. Он слишком любопытен. О нем тоже скоро нужно будет позаботиться. В Анискансе, когда он будет принадлежать к числу гептархов, он наверняка найдет себе кого-то, кто станет его любимчиком и позаботится о Фернандо.
Двенадцатое письмо
Любимая моя!
Не знаю, как написать тебе о том, что произошло. Уже близится рассвет, и скоро за мной придут эльфы. Много часов смотрю я на этот пергамент, однако вместо того, чтобы писать, думаю о чудесных часах, проведенных с тобой. При мысли о тебе меня охватывает глубокое спокойствие. Я счастлив. Благодаря тебе жизнь моя стала богаче.
Я сижу в каюте на корабле эльфов. Окно из разноцветного стекла. На горизонте я уже вижу первую полосу света, из-за которой окно наливается тысячей красок. Слышу шаги на палубе. Занимается день. И время медлить прошло. Я не поэт… Не нахожу красивых слов для того, что я должен сказать. Я не хочу причинять тебе боль. Прости, пожалуйста.
В это утро Лут оборвет нить моей жизни — так, наверное, сказала бы ты. Я в Вахан Калиде. Вместе с моими братьями по ордену и другими верными воинами Церкви меня казнят за то, что я поднял меч против Других. Пленных моряков и гребцов они пощадили. Пообещали, что отпустят. Надеюсь, одному из них разрешат взять в наш мир это письмо.
Странно. Страха я не испытываю. Только бесконечное спокойствие. Все мои мысли о тебе. Хотелось бы еще раз поцеловать тебя и вдохнуть запах твоих волос.
Я знаю, что ты не захочешь читать это, но прояви ко мне снисхождение. Хочу дать тебе совет, напутствие. Я делаю это не затем, чтобы поучать тебя, и надеюсь, что ты не разозлишься. Тревога о тебе — вот и все, что мною движет. Берегись Других! Они жестоки по отношению к нам, к людям. Я умру не на эшафоте. И ноги мои никогда не найдут дороги в Валлонкур. У меня есть просьба. Может быть, она покажется тебе немного детской, но это мое самое сердечное желание. Если судьба когда-либо приведет тебя снова в Цитадель Ордена, зайди в нашу башню и положи в мой гроб прядь своих волос и, может быть, если захочешь, письмо для меня. Некоторые философы утверждают, что какая-то часть нас остается в мире, пока не исполнена важная задача или священная клятва. Когда-то я клялся тебе быть твоим рыцарем. Тогда, на утесе, в тот день, когда умер Даниэль. Я хотел всегда оберегать и любить тебя. Теперь жизнь решила иначе. Сейчас я молюсь о том, чтобы те философы не ошиблись, хотя вопрошающие, наверное, увидели бы в их тезисах только ересь. От всего сердца хочу, чтобы вопрошающие ошибались. Я хочу быть рядом с тобой. Духом ли, дуновением ли ветра. Без тела и, тем не менее, не совсем изгнанный из мира живых. А еще я молюсь о том, чтобы ты была счастлива и обрела душевный мир. Тогда я тоже смогу уйти с миром.
Пожалуйста, не надо плакать, когда станешь читать это. Слезы — не в твоем духе. Я всегда любил твой смех. Оглядываясь назад, я припоминаю семь различных видов твоего смеха. Сейчас, когда твои глаза читают эти строки, я уже рядом с тобой, если Тьюред будет ко мне благосклонен. Слишком поздно, ты не успеешь еще раз взойти на мой эшафот. Я улыбаюсь без горечи, когда думаю о том, как наивны мы были в любви, когда были детьми, когда думали, что наша судьба будет повиноваться нашей любви. Моя судьба в конце концов привела меня к палачу. Но я горжусь всеми часами счастья, которые мы вырвали у смерти.
Мои мысли то и дело возвращаются к лету, когда мы впервые поцеловались. Ты поднялась ко мне, на утес, где я спал, слушала мои сны. Боюсь, мой первый поцелуй был не очень хорош. «Это не поединок, Люк», — сказала мне ты. И твои слова сопровождались теплым, сердечным смехом, который не обижает, а приглашает присоединиться. А потом ты меня поцеловала… Твой смех в тот летний вечер будет звучать в моих ушах, когда я предстану перед палачом, и я почувствую твой поцелуй на своих губах. Он облегчит мне последний путь, потому что ты ведь со мной, в моем сердце, как и все эти годы. Пусть даже в священных книгах Церкви ничего об этом не сказано, я совершенно уверен, что скоро снова буду рядом с тобой. В этом я поклялся тебе, моя принцесса. И так будет. Моя любовь приведет меня к тебе. Я твой рыцарь. Навеки.