Лесной маг - Хобб Робин. Страница 112

Но новости, которые всего лишь несколько часов назад столь живо меня интересовали, теперь оставили меня равнодушным. Я пытался вникнуть в дела новой и старой аристократии и вопросы порядка рождения и наследования, но не мог. Теперь все это меня не касается, сказал я себе. Я более не сын-солдат нового аристократа, а лишь рядовой кладбищенский сторож. Продавец в лавке был прав, с отвращением сказал я себе. Способность прочитать газету еще не означает, что написанное в ней имеет ко мне какое-то отношение.

Нет. Я был созданием пограничного мира, человеком, зараженным магией. Чудовищная сила спит во мне, и если я не сумею от нее избавиться, то буду жить в постоянном страхе перед искренними чувствами. Я должен найти способ очистить себя от магии. Я уже голодал, но из этого ничего не вышло. Мне казалось, стоит обрести прежнее тело — и ко мне вернется прежняя жизнь. Теперь я понимал, что взялся за решение не с той стороны. Если я хочу вернуть прежнюю жизнь или хотя бы ее подобие, первым делом мне необходимо избавиться от магии, живущей во мне. Дело в истинных изменениях, которые со мной произошли, а не в слое покрывающего меня жира. Мой жир — лишь внешнее проявление этих перемен.

Спинк предлагал мне помощь. Мне вдруг захотелось найти его и Эпини, чтобы в предстоящей схватке на моей стороне оказались люди, которым я верил. Быть может, я смогу найти способ связаться со Спинком, а мысль о том, чтобы открыться Эпини, казалась мне заманчивой. Но я отбросил эти надежды, вспомнив, как смотрели на меня сегодня прохожие. Хочу ли я, чтобы к Спинку и Эпини стали относиться так же? Хочу ли я, чтобы истории о шлюхах и оскорблении женщин на улицах связали с моим настоящим именем, как случится, если Эпини признает во мне кузена? Я представил себе, как эти слухи доходят до ушей отца и Ярил, и съежился. Нет. Одиночество лучше, чем стыд. Я буду продолжать сражаться сам. Это моя битва, и ничья более.

Я неделю не появлялся в городе. Я уже неплохо устроился в своем жилище. Подальше от могил я вскопал небольшой огородик, где посадил разные овощи. Я привел в порядок могилы людей, умерших зимой; мерзлая земля улеглась не слишком ровно, но сейчас я смог выровнять холмики. И всякий раз, когда мне по дороге попадались дикие цветы, я бережно выкапывал их и пересаживал на новые могилы.

Кроликов и птиц привлекала свежая трава, растущая на склоне кладбищенского холма, и я начал охотиться с пращой. Я задумывался, насколько независимо я могу жить. Рано или поздно мне придется отправиться в город за припасами или чтобы выполнить мой долг, но всякий раз, задумываясь о поездке, я находил повод ее отложить.

Я возился в своем маленьком саду, когда до меня донесся стук копыт. Я обогнул дом и издалека увидел поднимающегося в гору одинокого всадника, за которым следовал мул, впряженный в повозку. Вскоре я узнал Эбрукса и Кеси. Мне совсем не хотелось выходить им навстречу. Я молча ждал, пока они не подъехали к дому. Эбрукс спешился, а Кеси слез с козел. На повозке лежал гроб.

— Никаких скорбящих? — спросил я.

Кеси пожал плечами.

— Новобранец. Ухитрился погибнуть в первый же день службы. Капрал, который его прикончил, сидит под замком. Полагаю, не пройдет и недели, как ты похоронишь и его.

Я покачал головой, выслушав печальные новости.

— Вы могли бы просто прислать за мной. Мы с Утесом приехали бы за ним и забрали тело.

— Ну, в это время года ты часто будешь видеть нас с Эбруксом. Полковник не любит, чтобы трава здесь росла выше чем по колено. Мы будем косить ее каждый день; иначе ее удержать никак нельзя.

Было странно вдруг оказаться в обществе других людей. Эбрукс и Кеси помогли мне опустить гроб в могилу и смотрели, как я ее засыпал. Меня рассердило, что ни один не оценил заранее вырытой ямы и не помог закапывать ее. Но по крайней мере, они склонили головы, пока я читал короткую молитву.

— Когда-то каждого солдата нашего полка хоронили по-настоящему, — заметил Кеси. — Думаю, похороны, они вроде дня рождения. После того как ты поучаствовал в достаточном количестве, они перестают казаться чем-то особенным.

— Пока я здесь, я буду делать все, что смогу, чтобы каждый был похоронен достойно, — ответил я.

— На здоровье, — проворчал Кеси. — Но у нас с Эбруксом не всегда будет время тебе помочь.

Его бессердечие рассердило меня. Моя месть была мелочной — я притворился, что не умею точить косу. Я посмотрел, как они возятся с инструментами, а потом, известив их, что не имею понятия об их применении, остаток дня «учился», наблюдая за их работой. Я быстро убедился, что они прекрасно знают свое дело. Мы начали с самой старой части кладбища и ряд за рядом скашивали чрезмерно вымахавшую траву. Пока мы сгребали ее в кучи, они жаловались, что раньше сюда просто запускали попастись пару овец. Это прекратили, не из преувеличенного почтения к мертвым, а поскольку овец трижды подряд украли. Когда я выразил удивление, они посмеялись надо мной. Не забыл ли я, что большая часть городского населения — преступники?

Когда дневные тени начали удлиняться, мы вернулись в мою хижину. К моему удивлению, они сообразили принести с собой еды, и мы вместе пообедали. Сам бы я себе таких товарищей не выбрал, но все же было приятно есть с ними, разговаривать и смеяться, без оглядки на все прочее.

Потом они отправились в город. Эбрукс и Кеси звали меня с собой выпить пива, но я истратил деньги на газету из Старого Тареса, о чем и сообщил им со всей вежливостью. Они ушли, пообещав или предупредив, что завтра вернутся продолжить работу. Они распрощались со мной и, смеясь, предложили хорошенько охранять ночью кладбище, чтобы спеки не украли моего нового постояльца. Я махнул рукой им вслед и вернулся в дом.

В тот день мне пришлось поработать больше обычного, поэтому я рано улегся в постель, с некоторым даже удовольствием предвкушая наступление утра. После долгого одиночества мысль о чужом обществе меня радовала. Я старался не задумываться, как скоро эта парочка мне надоест. В ту ночь я спал крепко.

С рассветом я проснулся и занялся обычными делами. Когда я отправился за водой, мне вновь померещилось, что кто-то следит за мной из леса. Я постарался сдержать вкрадчиво зашевелившуюся в крови магию и погрозил лесу кулаком, после чего потащил ведро домой. Пока ледяная весенняя вода закипала для чая и каши, я взял пращу и отправился через кладбище на поиски добычи. Я рассчитывал сварить густой мясной суп нам на ужин, полагая, что запах скошенной травы наверняка приманит парочку жирных кроликов или, может, птицы слетятся сюда за мелким гравием или червяками.

То, что я обнаружил, потрясло и ужаснуло меня. До сих пор истории о похищении тел казались мне просто сказками, призванными напугать нового кладбищенского стража. Теперь, когда я смотрел на разверстую могилу и вскрытый гроб, косо взгроможденный на кучу разрытой земли, волосы у меня на затылке встали дыбом, а по спине пробежали мурашки. Я осторожно приблизился, словно там могла таиться некая опасность. Гроб был пуст. Лишь пятно запекшейся крови, натекшей из раны, напоминало о том, что здесь некогда лежало тело. Рядом с могилой я нашел следы двух пар босых ног. Я глянул на лес, маячащий на склоне холма над кладбищем.

Спеки пришли и утащили тело в чащу. Где-то там я его найду. Все, что мне оставалось, — это собраться с духом и отправиться на поиски трупа.

Эбрукс и Кеси застали меня за сборами. Я нашел в сарае кусок старого холста, вероятно оставшегося после сооружения саванов для жертв чумы. Еще я прихватил с собой длинную веревку. Все это я привязал позади седла Утеса. Не забыл я и ружье. Впрочем, я надеялся, мне не придется им воспользоваться — и не только потому, что не хотел неприятностей. Я не доверял изношенному оружию. Я ожидал, что Эбрукс и Кеси разделят мой ужас от пропажи тела. Но они попросту разразились хохотом и пожелали мне «удачной охоты», сразу же отказавшись помогать. Только Кеси поделился со мной сведениями, которые могли быть мне полезны.