Лесной маг - Хобб Робин. Страница 78

Я опустился на влажную утреннюю землю. Живот теперь не мешал мне, хотя ладони и колени по-прежнему касались земли. Почувствовав себя комфортно, я вдохнул полной грудью и постарался избавиться от всех своих сомнений и страха перед реальностью магии. Иначе я никогда не смогу завершить задуманное.

Я вспомнил ощущение могущества, охватившее меня, когда я сжимал побег, растущий из груди древесной женщины. Это ощущение являлось на самом деле силой течения жизни. Я должен был овладеть способностью влиять на нее.

Сделав очень глубокий вдох, я впился пальцами в землю, а затем выдохнул, стараясь избавиться от всех прежних стереотипов. Одновременно я заставил истечь из себя — из живота, через плечи, руки, пальцы, погруженные в землю, — некую субстанцию, способную реализовать мой замысел. Краем глаза я увидел, что повсюду заплясали какие-то невероятные цветные пятна. А затем на их фоне лохматая трава и густые сорняки растворились в земле, а овощи, которые я благословил, набрали силу и начали расти. На поверхности проглянули головки репы, вялый желтоватый стебель картофеля позеленел, выпрямился во весь рост и выбросил бутоны, раскрывшиеся маленькими белыми цветами. Над бурой землей подняла свои сочные темно-зеленые листья морковь. Я удерживал это видение, пока пятна не замелькали прямо у меня перед глазами.

Тогда я открыл их, потерял равновесие, когда мир вдруг завертелся вокруг меня, и повалился на бок. Я глубоко, с хрипом дышал, руки и ноги у меня покалывало, словно я их отлежал. Я принялся шевелить ими, пытаясь разогнать в них кровь, и в конце концов сел.

Я ожидал, что видение исчезнет, но этого не произошло. Поблизости от меня, в границах правильного круга исчезли все сорняки, а выращенные мной овощи остались, свежие, зрелые, готовые к сбору — круглые головки капусты в обрамлении широких сочных листьев, высокие плюмажи моркови, репа и свекла с красными стеблями и островок цветущего картофеля.

Подняться мне удалось только с третьего раза, я едва держался на ногах, точно новорожденный жеребенок, голова моя кружилась не только от осознания того, чего я добился, но и от усилий, которые мне пришлось для этого приложить. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать еще одну, даже более удивительную перемену — одежда стала свободнее облегать мое тело.

Пустяк — для кого угодно, но только не для меня. Там, где пояс брюк неприятно впивался в живот, рубашка жала под мышками, а воротник натирал шею — короче говоря, везде, где всего несколько мгновений назад одежда была мне тесна, она перестала доставлять неудобства. Чтобы доказать самому себе, что я не ошибся, я потянул за пояс штанов, и тот свободно сдвинулся. Я по-прежнему оставался толстым, но чуть-чуть в меньшей степени, чем несколькими мгновениями раньше.

А еще меня терзал страшный голод.

Осознав это, я вдруг увидел богатство осеннего огорода. Невыносимое желание восполнить утраченное прогнало из моего сознания благоговение. Я выдернул из земли морковку, она оказалась длинной и красно-оранжевой, ее кончик отломился и остался в земле. Я засунул в рыхлую землю пальцы, ухватил обломок и вытащил его. Затем обтер морковку о рубашку и буквально впился в нее. Когда я начал жевать, на зубах у меня заскрипел оставшийся песок, добавив к овощному вкусу собственный оттенок. Я жевал очень долго, до сочной сладости во рту. Никогда прежде мне не доводилось пробовать столь восхитительных овощей — морковка оказалась нежной, хрустящей и совсем не жесткой. Я догрыз ее до основания и из любопытства попробовал зеленый хвостик. Потом мой взгляд упал на репу. Когда я за нее потянул, листья оторвались и остались у меня в руках. Не важно. Я засунул их в рот и жевал, пока раскапывал пальцами землю вокруг застрявшей репы, а потом одним движением вытащил ее наружу. С нее свисали тоненькие корешки, похожие на щупальца, перепачканные грязью. Я отряхнул ее и вытер о штаны.

Шкурка оказалась волокнистой и горьковатой, я снял ее и съел, прежде чем приступить к сверкающей сердцевине. Мои пальцы оставляли на ней грязные отпечатки. Не важно. Я доел ее и выпрямился, оглядываясь по сторонам и пытаясь решить, что съесть следующим. Когда я вытер рот тыльной стороной ладони, на ней стался грязный след. Я нахмурился, пытаясь что-то припомнить.

И тогда Невар, сын-солдат, снова вышел вперед. Я попятился прочь от разросшихся овощей в окружающие их влажные сорняки. Несмотря на случайное расположение растений, огород выглядел так, будто кто-то за ним ухаживал, поливал и пропалывал и теперь, с наступлением осени, был готов собрать урожай. Я стал центром круга ухоженной земли. С отчаянно колотящимся в груди сердцем я вышел из огорода и вернулся в настоящий мир. Я почти ожидал, что все это исчезнет, стоит мне обернуться, но нет, все осталось прежним, реальным, как падающий на меня мелкий дождь.

Я сбежал. Привел обоих коней, которых привязывал на ночь снаружи, поскольку ни один не захотел заходить в сарай, где висела туша мертвого оленя. Лихорадочно я принялся собираться в дорогу. Я метался по хижине, точно человек, за которым кто-то охотится, с полными охапками своих пожитков и вещей Хитча. Потом сходил к оленьей туше и нарезал для нас с Хитчем полосок мяса в дорогу, набив ими свой котелок.

Когда все было погружено на животных, я постучал в дверь Эмзил. Она открыла, волосы ее были еще спутаны после сна.

— Что-то случилось? — с беспокойством спросила она.

Видимо, потрясение от проявления моей магии все еще не сошло с моего лица.

— Нет, — соврал я. — Просто нам придется выехать рано, чтобы двигаться сегодня при дневном свете. Я зашел спросить, могу ли я взять с собой немного копченого мяса. Я уже отрезал часть оленины, остальное — твое.

— Разумеется, — отстраненно ответила она и отвернулась. Я бросился обратно, в другую хижину, будить Хитча. Он проснулся от одного моего прикосновения и, вздрогнув, медленно сел.

— Пора ехать? — с несчастным видом спросил он меня, прекрасно зная, каким будет ответ.

— Да. Если мы выедем сейчас, сможем уехать довольно далеко. Как думаешь, сколько отсюда до Геттиса?

Он знал, что я интересуюсь не расстоянием в милях.

— Будь мы с Перебежчиком одни и будь я здоров, мы бы добрались за четыре дня. Но сейчас ведь дело обстоит иначе, верно?

— Да. Но думаю, мы все равно доедем достаточно быстро, — попытался заверить его я.

Самонадеянность, которую он показывал вчера, исчезла. Я задумался, стало ли причиной тому начавшееся воспаление или он просто расслабился, зная, что рядом с ним человек, готовый ему помочь.

— Ну, в таком случае в путь.

Хитч с трудом поднялся на ноги и проковылял к очагу. Прислонившись к нему, он словно попытался вобрать в себя его тепло, пока я собирал остатки вещей. Когда настало время уходить, я постарался обойти огород стороной. Хитч пару мгновений опирался на своего коня, прежде чем взобраться в седло, но сделал это сам.

— Одну минуту, — сказал я и повернул в сторону дома Эмзил за мясом, которое она позволила нам взять.

Но она уже спешила навстречу. Она вышла на дорогу перед домами, и я с облегчением вздохнул. Она пока не увидит изменений, происшедших с огородом. Мне не хотелось отвечать на вопросы. В руках Эмзил держала холщовый мешок.

— Там два кролика, — сказала она, отдавая его мне.

— Спасибо. Это поможет нам добраться.

— А еще это мой лучший мешок.

Я принялся отчаянно соображать, куда еще я мог бы положить кроликов. Видимо, придется их просто запихнуть в седельные сумки. Но когда я начал развязывать мешок, она тихо остановила меня:

— Нет, возьми его. Но я надеюсь получить его обратно.

— Я позабочусь, чтобы так и было.

Это требование слегка ошеломило меня.

— Я запомню твое обещание.

Она стояла прямо, словно очень на меня рассердилась, а я не знал, что же еще сказать. У Эмзил почти ничего не было. Доверить мне этот мешок явно оказалось для нее непросто.

— До свидания, Эмзил. Попрощайся за меня с детьми.