Миров нехоженные тропы (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич. Страница 14

  Никакая учеба, с последующим 'удачным' трудоустройством не могла заменить восторг познания многообразного мира. Петр даже завел свой ресурс в интернете, где выкладывал фото и видео своих путешествий. Разумеется, совершенно анонимно. По поводу выложенного начинались жаркие дебаты, подогреваемые комментариями юноши.

  Прошел год с того момента, когда им в голову пришла мысль подженить Отца на тете Марите. Процесс еще находился в стадии решения. Тетка однажды согласилась поглядеть на сказочный, со слов Маришки, мир. Она, вместе со своими дочерьми, включая Маришку, гостила неделю у мужчин в городе. Но взрослой женщине, все казалось совсем не так, как восприимчивому ко всему новому, ребенку. Пока дети наслаждались и визжали от восторга, Марита с беспокойством ничего не понимающего в обстановке, человека, ждала окончания оговоренного срока. С одной стороны она понимала, что этот мир гораздо лучше их, но с другой, страх перед новым пересиливал.

  - Сдается мне, отец, что переезжать придется тебе. - поддразнивал отца Пиотта.

  - Вообще, я не против. Мне все равно где жить, лишь бы на душе было спокойно. Вот если бы ты умел сам ходить сквозь миры. Я бы прям сейчас, переехал к Марите, а ты бы забрал сестренку к себе. - Владимир и сам не знал, его способность является уникальным случаем, или на это способен любой человек. Сын, пока никак не обнаруживал своих способностей.

  Петр наломал веток и поставил котелок над ними. Костер затрещал разлетаясь искрами. Владимир самозабвенно колдовал над подошвой немецкого ботинка. Солнце клонилось к закату. Самое любимое время суток, когда вечерняя прохлада начинает подбираться, вытесняя дневное тепло, а ты сидишь перед костром и под его гипнотические сполохи и треск горящих веток ничего не думаешь. А тело, уставшее от дневного перехода, настолько расслабляется, что приходиться каждый раз закрывать открывающийся непроизвольно рот.

  - Пап, а расскажи мне, когда ты первый раз смог попасть в другой мир, как ты это понял? Вдруг и мне это поможет?

  Владимир вытянул нить, отрезал ее перочинным ножом. Осмотрел результат своей работы, хмыкнул и предал ботинок сыну.

  - Держи, до конца похода хватит, а там купим тебе нормальные ботинки в военном магазине. - Затем, помолчав, Владимир продолжил. - Не совсем это веселая история была. Сейчас, как вспомню, не по себе делается. Если не уснешь, я могу тебе рассказать, может, действительно поможет тебе что-то понять.

  - Давай, рассказывай, если интересно будет, я не усну.

  - Интересно, не обещаю, все-таки я всю жизнь сам с собой больше разговаривал, а я не такой привередливый слушатель как ты.

  - Хорошо, я не усну в любом случае, в конце концов мне нужна суть, а не складный рассказ.

  - Тогда завари чай, а в оставшуюся воду брось макароны.

  Петр приступил к исполнению задания, а Владимир, устроившись поудобнее, начал рассказ.

  - Жили мы семьей в одном городишке, на Урале. Я, мать и отец. Я, тогда ходил в третий класс, в школу, в которой моя мать работала учителем русского языка и литературы. А отец мой, работал геологом в одном из институтов. Постоянно в командировках по нескольку месяцев. Всю страну объездил. Все видел, кроме того, как растет его сын. И вот в лето, его снова отправили в командировку в Сибирь. А ему так захотелось взять меня с собой, что он смог уговорить мать. В итоге мы оказались с командой таких же геологов, как он, где-то посередине необъятной тайги. Вертолетом нас доставили на ровную площадку, где мы сколотили палаточный лагерь. В лагере оставался на целый день дежурный, который присматривал за порядком, готовил еду, баню, ну и за мной присматривал. Мужики уходили в горы, приходили под вечер или ночью, приносили камни. Рассматривали их, спорили, ругались, бывало. Меня все устраивало. Невероятно красивая природа, чистый воздух. Я облазил все окрестности. С моим детским воображением, мне представлялось, что я Ермак покоряющий Сибирь, не меньше. А так же я считал, что обязательно смогу увидеть здесь все, что пожелаю. Это было как бы правило придуманной мной игры. Сейчас я увижу это, потом это. Как ни странно эта игра заработала. Я захотел увидеть небольшую лощину, один склон которой зарос цветами. И вот почти, через несколько шагов, я увидел ее, заросшую такими же цветами, какие я себе представил в воображении. Меня это удивило, но не остановило, напротив, я почувствовал себя хозяином своей игры. Далее я захотел увидеть небольшую реку с упавшим через нее деревом. Вскоре я услышал шум реки. Я пошел на звук и вышел как раз к дереву, лежащему поперек течения. Я перебрался на ту сторону и подумал, что увижу семью лосей на поляне. Так и оказалось. На поляне три лося щипали травку. Но тут лосей кто-то спугнул, и они галопом пробежали мимо меня. Я испугался, и побежал в сторону лагеря. От реки я отошел метров на сто не больше, но я бежал несколько минут, а ее все не было. Я пробовал менять направления, но река не попадалась. Меня охватила паника. Я понял, что заблудился. Игра дала сбой. Никакие тщетные попытки найти знакомые ориентиры не давали результата. Приближалась ночь. Я кричал, звал отца, в надежде, что меня ищут. Когда стемнело, залез на дерево, чтобы увидеть огни. Ночь была беспроглядно темной. Ни звука, ни огонька. Такого не могло быть, я не мог уйти настолько далеко от лагеря. Однако, только ночные животные давали о себе знать. Так я и просидел первую ночь на дереве, не сомкнув глаз. Наутро, я продолжил поиски лагеря. День прошел, как во сне. Совершенно не отдавая себе отчета, я шел, звал отца. В ночь опять забрался на дерево. Сон сморил меня. Я проснулся утром, в обнимку со стволом дерева. Мышцы рук свело, ноги затекли и не слушались. Зато мозг немного прояснился. Никакого плана поиска лагеря не появилось, зато я понял, что если не буду есть, то погибну. Шесть ночей провел я на дереве, за это время не послышалось ни одного ружейного выстрела или далекого эха голосов ищущих меня геологов. Мне стало стыдно перед отцом, что я не смог оправдать его надежд на свою сознательность. Представляю, что испытывал в тот момент мой отец. Хорошо, что он не телеграфировал матери, а до последнего надеялся меня найти.

  На седьмой день, измученный скитаниями детский организм, случайно зацепился за некоторую схожесть небольшой поляны, с той, что была в лесу, возле деревни моей бабушки. Я настолько поверил, что это именно та самая поляна, что смело пошел к знакомым местам. Вскоре, я учуял дым печных труб, запомнившийся мне с детства, крик петухов. А там и деревня показалась. Сломя голову бросился к дому своей бабушки. Она, увидев меня, в рваной одежде, расцарапанного, со следами крови, чуть не лишилась чувств. После переговоров по телефону с матерью выяснилось, что я должен быть в Сибири, вместе с отцом. Но я реально был за тысячи километров от того места. Мать тут же приехала к бабушке, расспросили меня обо всем, хотели не поверить. Чуть не отвезли в больницу. Тут пришла телефонограмма от отца, что я пропал, и ведутся поиски. Мать отправила обратно, что я нашелся. Когда приехал отец, и картина начала складываться, оставался пробел - как я смог отмахать тысячи километров за неделю. Родители сошлись на том, что меня все-таки кто-то довез, но я боюсь об этом рассказать. По врачам меня водили, искали детскую психологическую травму. Не нашли. Но меня самого те события напугали так, что я до совершеннолетия старался не вспоминать о них. Но потом, осмелев, и поняв, что это совершенно уникальный случай, решил повторить. Получилось. Так вот я живу теперь. - Владимир пнул выкатившийся уголек, назад в костер. Ночь опустилась на землю полностью. Стрекотали сверчки, ночные птицы кричали на разные лады.

  - В тебе такая способность с детства была, видимо. Сильное воображение, материализующее мысль. У меня никогда, кроме запасов на зиму дальше не воображалось. А с тобой, вообще свелось на нет. Ты меня разбаловал, у меня все есть, чего не вообрази.

  - Я тоже никогда не нуждался, но вот получилось как-то. - Отец подошел к котелку, накрыл его крышкой, снял с костра и слил воду. Затем, открыл банку тушенки и выложил содержимое в котелок. Вокруг запахло съестным.