Колдовской Мир (сборник) - Нортон Андрэ. Страница 63

Болота торов! Тор, запретная страна, куда ни один человек — кроме одного-единственного — еще не проникал и не возвращался обратно! А тот единственный стал потом отцом Кориса из Горма. Он увез из этого края девушку и сделал ее своей женой. Правда, его народ очень боялся и этого брака, и такого кровосмешения, и потому в наследство сыну, родившемуся от этой женщины, отец оставил только печаль и горечь.

— Тор… Болота Тора, — эхом откликнулась за спиной Саймона Лойз.

Она протянула руку. — Но ведь Алдис вызывает помощь, а люди Тора не имеют дела с пришельцами из других стран.

— Что мы знаем о тайне Болот торов? — возразил Саймон. — Колдер проник даже в Карстен, и я готов поклясться, что точно так же проникли колдеры и в другие страны. Только потомки Древней расы не принимают колдеров и распознают их мгновенно. Потому-то колдеры так и ненавидят Древнюю расу. И очень возможно, что в Болотах Тора нет такой преграды к смешению с колдерами.

— Она вызывает их! Они опять нас найдут! — крикнула Лойз.

Возможно, идти в неизвестность — величайшая глупость, но каждая клеточка в Саймоне протестовала против того, чтобы оставаться на месте и быть захваченными теми, кого вызывала Алдис.

— Не знаю, — запоздало ответил, он. — Подальше отсюда и как можно скорее!

— Да! О, да! — Она осторожно перебралась через Алдис к открытой дверце. — А с ней что будет? — кивнула Лойз на женщину.

— Она останется здесь…

Машина приземлилась на крошечный островок твердой земли, трава вокруг была примята, так что можно было, пожалуй, ступать без опасения. Ползучее чудище куда-то исчезло, по крайней мере, поблизости его не было видно.

Саймон спрыгнул вниз, сапоги его погрузились в мягкую почву, но вода не выступила. Протянув Лойз руки, он помог ей выбраться из летательного аппарата и подтолкнул к хвосту машины. Потом изо всей силы дернул за дверцу и захлопнул ее так сильно, что ее заклинило и открыть теперь было невозможно. Алдис оказалась запертой внутри, к тому же он не мог оставить женщину — пусть даже агента Колдера — на съедение здешним тварям.

Кругом простиралась болотистая топь, поросшая мхом и подернутая ряской. Саймон не видел другого пути, как только по стволам упавших деревьев. Он оставил себе самострел и протянул Лойз кинжал.

— Не ступай на ствол, пока я не проверю его, — приказал он. — Быть может, мы увязнем в этом болоте, но не думаю, чтобы нам стоило двигаться по воде.

— Разумеется, — быстро и твердо согласилась она. — Будь осторожен, Саймон!

Он выдавил усталую улыбку, от которой стало больно разбитому лицу.

— Будь уверена, этим советом я воспользуюсь в полной мере!

Саймон ухватился за ветку поваленного дерева и сделал первый шаг вперед. Источенный временем ствол прогнулся, но не слишком сильно, выдавив из воды пузырьки, а вместе с ним такое зловоние, что Саймон закашлялся. Захлебываясь кашлем, он пробирался по сплетенным сучьям и корням. Идти было нетрудно, но тело ныло от страшного напряжения. Нащупывать ногой дорогу, перебираться через корневища — это отнимало все силы. Саймон остановился передохнуть, поджидая Лойз, которая двигалась по проверенному им пути. Лицо ее было бледным, губы решительно сжаты. Сколько времени они вот так ползут по этим стволам и корням? Саймон дважды оглядывался, но каждый раз убеждался, что летательный аппарат по-прежнему совсем близко.

Но все же, наконец, он совершил последний прыжок и очутился на другом травянистом островке. Протянул руки Лойз — и вот они уже сидели рядом, дрожа от усталости и растирая ноющие икры.

— Саймон… — он посмотрел на девушку. Она провела языком по пересохшим губам. — Эта вода… ее нельзя пить… — В ее голосе звучала слабая надежда, что он рассеет ее опасения.

Саймона тоже мучила жажда, он думал о том, сколько они еще смогут продержаться, прежде чем жажда вынудит их испробовать то, что вполне могло оказаться ядом.

— Она грязная, — ответил он. — Может, мы найдем какие-нибудь ягоды или дальше встретим родник…

Очень слабая надежда, но она поможет преодолеть искушение.

— Саймон… — Лойз решительно отвела взгляд от затянутой ряской лужицы и смотрела теперь на ту дорогу, которая привела их сюда. — Эти деревья… Они ведь росли не беспорядочно, — голос ее зазвучал не так слабо, как раньше. — Даже те, которые упали… Они раньше были посажены линиями.

Он проследил направление, куда указывал ее палец. Лойз была права — когда деревья стояли на корню, они были высажены рядами. Вероятно, это была заброшенная дорога. Но интерес Саймона тут же угас, ибо этот путь все равно заканчивался на том островке, где они сидели.

— Дорога, Саймон? Старая дорога? Но ведь она должна вести куда-то? — Лойз поднялась на ноги и стала осматриваться.

Саймон понимал, что надежды очень мало, но все же нужно было воспользоваться любой возможностью уйти подальше от этого гиблого места. И несколько минут спустя Саймон убедился в правильности их догадки. Трава, покрывавшая островок, росла не сплошным ковром, а кустиками, пробиваясь в расселинах между каменными плитами. Плиты были гладко отполированы и тщательно пригнаны друг к другу — это была мостовая! Лойз топнула сапогом и рассмеялась:

— Вот она, дорога! И она выведет нас отсюда! Вот увидишь, Саймон!

«Но у каждой дороги два конца, — подумал Саймон, — и если она уведет нас вглубь страны торов…»

Им потребовалось немного времени, чтобы пересечь более возвышенный участок суши, и вновь перед ними было болото. Но на его противоположном берегу стояла каменная колонна, замшелая, словно выросшая из самой земли. Она была не слишком высока, и верхушка ее была увенчана виноградной лозой, побеги которой змеями вились вокруг каменного лица.

Горбатый нос, торчащий подбородок, черты лица, непривычные для человеческого глаза.

— Вольт!

Именно такой предстала на несколько мгновений перед ними та мумия, на которую они тогда наткнулись в тайной пещере запечатанного для всех утеса, когда Корис взмолился, принес клятву и принял из рук мумии — вернее, высохших когтей — огромный топор. Что сказал тогда сенешаль? Что Вольт — это легенда, полубожество-полудьявол, последний представитель вымершей расы, который еще долго продолжал жить во времена расы человеческой и иногда делился своими знаниями с пришельцами из сострадания и своего одиночества. И вот сейчас они оказались в стране, где Вольт был настолько хорошо известен, что на большой дороге воздвигли его монумент.

Лойз улыбнулась при виде колонны:

— Ты видел Вольта? Корис рассказывал о той встрече, когда он попросил у Древнего его топор и не встретил отказа. И теперь я уверена, что эта статуя — добрый знак для нас. К тому же, этот камень указывает, куда идет дорога.

Но впереди по-прежнему поблескивала вода. Найдя среди разбросанного гнилья достаточно прочную ветку, Саймон опустил ее в воду, чтобы нащупать дно. Оказалось, что глубина, воды всего несколько дюймов, ветка почти сразу уперлась в твердый камень. Дорога лежала под топкой зыбью. Но Саймон не торопился, осторожно шагая вперед, и только потом сделал знак Лойз следовать за ним.

Перед самым столбом с головой Вольта дорога снова стала подниматься, и постепенно полоса твердого покрова расширялась. Саймон догадался, что на этот раз перед ними не островок, а солидный кусок суши. Значит, тут они смогут как-то устроиться на время, не опасаясь того, что их обнаружат торы.

— Здесь кто-то жил раньше, — сказала ему Лойз, указывая на то, что осталось от каменных стен.

Что было здесь? Всего лишь одно здание? Или это — руины целого города? Саймона больше устраивали густые заросли, скрывающие их. Он считал, что никакая живая тварь, кроме разве мелкой ящерицы, не сможет пробраться к ним сквозь густую поросль. А ему отсюда будет виден любой, кто пожелает на них напасть со стороны древней дороги.

Дорога, которая до сих пор шла прямо, вдруг повернула направо, и Саймон схватил Лойз за руку, чтобы она остановилась. Каменные плиты, раньше разбросанные в траве, здесь были аккуратно выложены, образуя каменную ограду. А за ней что-то росло аккуратными рядами, по всему было видно, что за этой растительностью тщательно ухаживают — здесь не было сорняков, высокие стебли — подвязаны к колышкам. Солнце светило здесь ярче, чем на болоте, и в его бледных лучах яркими пятнами вспыхивали красные и малиновые цветы, над которыми деловито жужжали насекомые.