Дагор - Галина Мария Семеновна. Страница 12
- Но это… - жалобно проговорила Элейна, - ради этого Ричард… Юноша вопросительно поглядел на священника, словно искал у
него поддержки.
- Отдайте, Арчи, - кивнул отец Игнасио. - Томпсон зашел слишком далеко и теперь не отступится. Ему некуда отступать.
Томпсон растянул губы в улыбке.
- Верно. - Не выпуская карабина, он медленно нагнулся за сумкой. - Я тут дольше вас всех, за исключением вот его, - он кивнул в сторону отца Игнасио. - Я-то знаю: людские законы здесь не действуют. Потому что тут нет людей. Одни живые мертвецы. Уж такая это земля, она всех перекраивает на свой лад.
Проводник ухватил сумку за ремень и резко выпрямился. Затем затряс рукой, словно пытался сбросить что-то. И только потом закричал.
От его руки отделилось что-то небольшое и бурое, как червячок - отделилось, пролетело по воздуху, упало в кусты.
Томпсон встал на колени, отбросил карабин и, выхватив висящий на поясе нож, полоснул себя по руке. Алая кровь брызнула вверх фонтаном, окропив листья низко нависшей ветки.
- Что это? - Мэри держалась за локоть отца Игнасио, ее рука ходила ходуном.
- Земляная змейка. Видимо, он прихватил ее вместе с ремнем сумки.
«Надо бы подойти к нему, - отрешенно подумал отец Игнасио, - я ведь врач. Это моя обязанность. Впрочем, чем тут поможешь? Он либо истечет кровью, либо погибнет от яда: укус земляной змейки смертелен».
Покачивая головой, священник извлек из тюка, валявшегося на земле, кусок полотна и подошел к охотнику.
- Протяните руку, Томпсон, - велел он, - я наложу жгут. Одновременно ногой он поддел карабин и отшвырнул его в сторону.
Но Томпсон только тряс головой и пытался отползти в сторону. Скорее всего, он различал только смутные силуэты - яд земляной змейки в первую очередь поражает зрение. Нож он по-прежнему держал, выставив перед собой.
- Не подходите ко мне! - проводник выталкивал слова из пересохшего горла. - Не дотрагивайтесь до меня, нелюди! Это вы можете - натравить на человека змею! Будьте вы прокляты!
Отец Игнасио полез за пазуху за крестом, но Томпсон завизжал и забился еще сильнее.
- Нет! - Лицо его стремительно чернело. - Убери это! Убери!
- Но последнее причастие…
Томпсон продолжал вопить и делать неверные движения окровавленными синими руками, точно отталкивая что-то от себя. Ноги его скребли по земле, загребая палые листья.
Потом он затих.
Только тогда священник сумел приблизиться к нему. Он наклонился над лежащим и приподнял веко. Потом перекрестил тело и обернулся к остальным.
- Умер, - заключил он. - Я полагаю… Надо все же похоронить его по-христиански. Земля здесь мягкая. Вы справитесь, Арчи?
Молодой человек оторвал напряженный взгляд от лица покойного.
- Да, - сказал он, - да, конечно. Господи, до чего же жутко он выглядит!
- Это земляная змейка, - машинально ответил отец Игнасио. - Если она жалит - конец неизбежен…
- Да, - молодой человек нервно хихикнул. - До чего своевременно это случилось, верно?
- Не говорите так, - строго сказал отец Игнасио. - Хотя, впрочем… да, конечно. Интересно, можно ли это рассматривать как Божью кару?
Мэри отчаянно плакала. Отец Игнасио неуверенно потрепал ее по плечу.
- Все уже позади.
- Почему он сказал… - всхлипнула она.
- Что?
- Нелюди. Про то, что мы… Отец Игнасио, мне страшно. Он на миг задумался.
- Мне тоже, моя дорогая. Мне тоже.
- Fidelium Deus omnium Conditor et Redemptor, animabus famulorum famularumque tuarum remissionem cunctorum tribue peccatorum: ut indulgentiam, quam semper optaverunt, piis supplicationibus consequentur…
Per omnia saecula saeculorum.
Сырой холмик, укрытый дерном, шаткий крест…
- Amen, - проговорил он, поднимаясь с колен.
Влажная ветка скользнула по его лицу - точно женские пальцы, и он вздрогнул от этого прикосновения.
- Отец Игнасио, - Мэри подняла к нему опухшее от слез, все в красных пятнах лицо.
- Да, дорогая?
- Я хочу… покаяться.
Он оглянулся на Арчи и Элейну. Они стояли, взявшись за руки, растерянные и неподвижные, точно дети, и сказал:
- Отойдем, дочь моя.
За огромным деревом, к которому он прислонился, она горячо прошептала:
- Это ведь Божья кара его постигла, да? Я тоже виновата. У меня были дурные мысли… плотские…
- Молись, - сказал он сурово.
Она глядела на него сухими отчаянными глазами.
- Как вы думаете, если бы ее здесь не было, он бы… посмотрел в мою сторону?
- Нет, - сказал священник. - Ты не ровня ему, Мэри. И ты - невеста Бога.
«И нехороша собой вдобавок». Этого он говорить не стал.
- Да. Да. И я хочу вернуться в монастырь.
- Человек слаб, - напомнил священник, - и лишь Господь дает ему силу. Ты права. В мире тебе нет места. Я напишу матери-настоятельнице. А сейчас иди с Богом, дочь моя.
- Спасибо, отец Игнасио, - она вытерла слезы и улыбнулась, - мне сразу стало легче… Я вела себя как дурочка, да?
- Обстоятельства, - сказал он, - сложились так, что искушение оказалось слишком сильным. И тебе надо быть сильной. Увы, нас ждут трудности. Без Томпсона нам придется нелегко.
- Он был скверным? - спросила она с надеждой.
«Так ей легче, - подумал он. - Томпсон был скверным человеком, и Бог покарал его, все правильно, все на своих местах».
- Худшее возобладало в нем, - сказал он, - полагаю, в других обстоятельствах он вел бы себя достойно до самого конца.
Священник тихонько вздохнул. По крайней мере Томпсон был хотя и плохой, но человек.
- Выходит, - жалобно спросила она, - каждый прячет в себе зло? Даже я? Даже вы?
- Я не святой, - сухо сказал он. - Пойдем, девочка, здесь оставаться нельзя. Надо уйти отсюда до темноты. Запах крови может привлечь хищников.
Арчи с карабином через плечо пробивал путь через заросли. Это давалось ему с большим трудом. Не то что Томпсону.
Теперь отец Игнасио шел позади всех, позади женщин, оскальзываясь и перебираясь через поросшие разноцветными грибами упавшие стволы.
Над головой смыкались темные листья. Его преследовало ощущение неотступного взгляда, от которого ломило затылок. Шорох…
Мэри резко остановилась и обернулась к отцу Игнасио. Ее лицо выделялось на фоне сочной зелени, словно бледный древесный гриб.
- Кто-то идет за нами, не слышите? - она ухватила его за руку. Пальцы были сильные и горячие.
- Это наверху, - сказал он… - в ветвях…
- Нет! - она дрожала. - Это обезьяны. Гигантские обезьяны! Я знаю, я слышала, они крадут женщин!
Отец Игнасио обернулся. Листва смыкалась за их спиной, пятна света и тьмы, от которых рябит в глазах, качающиеся тени, ничего…
- Ерунда, - сказал он, - охотники любят рассказывать всякие ужасы, чтобы набить себе цену. А туземцы этих обезьян не боятся. Их даже встретить и то трудно.
Огромные стволы деревьев обступали крохотную поляну, а кустарник вокруг был таким густым, что ни одна тварь не проломилась бы сквозь него бесшумно.
- Остановимся здесь. - Он скинул с плеч пожитки. - Скоро стемнеет. А тут можно разжечь костер. Звери боятся огня.
- А если это люди? - прошептала Мэри.
- Тогда нам не поможет ничто.
Но Мэри продолжала стоять, вздрагивая всем телом и озираясь по сторонам. Она и сама сейчас напоминала испуганное животное.
- Гляди, Мэри, гляди!
Гигантская бабочка кружилась над ладонью Арчи, потом села, складывая и вновь расправляя тусклые надкрылья.
- Она тебе подмигивает.
На нижних крыльях насекомого, ярко алых, то проступали, то исчезали два ярких синих глаза.
- Ох! - восхищенно произнесла Мэри.
- Это совка, - проговорил отец Игнасио, борясь с подступающей к горлу тошнотой. - Moma, гм… agrippa gigas, гигантская совка…
- Она вам не нравится, отец Игнасио? - с удивлением спросила Мэри. - Такая красивая!
- Не люблю насекомых. Даже бабочек. Кстати, туземцы ее тоже не жалуют. Это из-за вот этих пятнышек на верхних крыльях, похожих на черепа, видите? Считается, это душа мертвеца, она следует за теми, кто принял ее последний вздох…