Перстень Мериада (СИ) - Романовская Ольга. Страница 54

Принцесса поспешила на помощь щенку, но колдунья, подлив масла в огонь её досады, предательски растаяла в воздухе. В бессильной ярости девушка несколько раз пнула ногой лодку.

— Она дразнит меня, принимает за ребёнка! Они все думают, что я глупенькая, ничего не понимаю. Но я ещё покажу, на что способна. Нельзя праздновать победу, не одержав её.

Успокоившись, девушка кликнула Шарара, с радостным лаем носившегося за насекомыми вдоль ручья, и направилась к деревушке. Она была небольшой, домов в десять. Есть ли в ней что-то вроде постоялого двора, с первого взгляда определить не удалось.

На въезде в деревню какая-то полная, неряшливо одетая грандванка кричала другой, худощавой:

— Сиада, тагет даке ферра кви мине лассаре! Скалли!

— Даси тагет! Аи манет катан, пресе ми каласт, вала пак лассаре, не ре кассире, — вторила ей оппонентка.

Девушка поняла лишь то, что говорили о корове.

— Простите, — вежливо обратилась она к полной грандванке, — не подскажете, где бы я могла переночевать?

— Вала? — переспросила грандванка. — Что Вы говорите?

— Я спрашивала о том, где можно остановиться на ночлег, — с лёгким раздражением повторила принцесса.

— У Йеры. Проедете немного вперёд и завернёте за угол.

— Какой угол?

— Там один угол, не ошибётесь. А Вы, я вижу, не местная. Откуда будете?

— Из-за гор. — Меньше всего на свете ей хотелось трезвонить о том, кто она. Да и говорить об этом здесь — всё равно, что метать бисер перед свиньями. Эти грандванки и понятия не имеют о Лиэне.

— Вы из Дакиры? — с ужасом переспросила женщина. Похоже, придуманное Стеллой объяснение не было самым удачным.

— Нет, я с севера, — быстро поправилась девушка. — Пожалуйста, проводите меня к Йере, боюсь, я сама не найду дорогу.

Грандванка сделала несколько шагов и вдруг хлопнула себя по голове:

— Извините, совсем забыла! С этой треклятой коровой всё из головы вылетело! Сегодня же суббота.

— И что?

— А то, что сегодня к Йере приехали братья, и ей некуда будет поставить Ваших лошадей. А они у Вас видные, не в хлеву же им стоять!

Нечего сказать, хорош постоялый двор! Очевидно, конюшня в нём не большее напёрстка. Но другого тут нет. Интересно, а комнатка у Йеры для неё найдётся, или все они с утра заняты вездесущими пронырливыми братьями?

— Ничего, я найду, куда их пристроить.

С улицы постоялый двор ничем не отличался от других домов. Во дворе возле поленницы играли ребятишки: пытались построить что-то из щепок.

Хозяйка встретила их на крыльце — полноватая неприметная женщина в вылинявшем платке. О ноги тёрлась пузатая кошка, не сводя маслянистых глаз с заветного кувшина с молоком в руках хозяйки, но та ее не замечала или намерено игнорировала.

— Здравствуй, Йера! Как здоровье братьев? — крикнула сопровождавшая принцессу грандванка, ничуть не заботясь о том, что от неожиданности Йера может выронить кувшин.

— Спасибо, не жалуются. Ты заходи, я пироги испекла.

Йера, к разочарованию кошки, унесла молоко и вернулась уже с пустыми руками.

— Знаешь, Йера, я тебе постоялицу привела.

Глаза хозяйки заблестели. Она оправила платье и улыбнулась.

— Милости просим, милости просим! Проходите, я Вас сейчас накормлю. Вы ведь голодная?

Не дожидаясь ответа, хозяйка увлекла Стеллу в дом, бросив через плечо:

— Будь душкой, разбуди Крега, он на сеновале дрыхнет. Пусть вытаскивает из конюшни своих мулов и займётся лошадьми. А после, милая, заходи ко мне, я тебя пирогами буду потчевать.

Йера провела принцессу через сени и длинное помещение с выбеленными извёсткой стенами, очевидно, общую залу, завела за стойку и, толкнув плечом дверь, пригласила гостью войти. Кухня произвела на Стеллу благоприятное впечатление, по ней было видно, что дом обитаем, и хозяйничает в нём домовитая женщина — везде какие-то коврики, вязаные салфеточки, до блеска начищенная посуда. Почётное место занимал накрытый полотенцем пирог.

Захлопнув дверь в жилые помещения, из которых доносился зычный послеобеденный храп, хозяйка начала метать на стол плоды своих кулинарных стараний: приезд братьев сподобил её провести несколько часов в кухонном чаду, чтобы наготовить всяких деревенских изысков.

— Вам понравилось? — спросила Йера, когда Стелла отодвинула от себя пустую тарелку.

— Очень.

— Тогда поговорим о плате.

Замечательная, всё же, эта Йера: окружила заботой, подождала, пока гостья разомлеет от еды, и ловко поставила вопрос о деньгах. Назначенная цена показалась ей завышенной, и девушка поспешила сбавить её, пропустив мимо ушей шумные возражения хозяйки.

Уладив денежный вопрос, Йера на минутку отлучилась, чтобы, по её словам, узнать, как устроены лошади. Вернувшись, она провела принцессу в её комнату.

Спустившись к ужину, Стелла стала невольной свидетельницей необычного для деревни разговора на философские темы.

«Мыслители» — люди преклонных лет, ввиду этого не обремененные мелкими повседневными заботами — сидели за ближайшим к лестнице столом и вели неспешные споры о вечном. Само их существование в этой пропитанной перегаром и куревом зале было чем-то иррациональным, и принцесса не могла отказать себе в удовольствии послушать их. Стараясь оставаться незамеченной, она облокотилась о перила лестницы и, перегнувшись, глянула вниз. Со своего наблюдательного пункта Стелла плохо видела лица «философов», зато хорошо их слышала.

— Нет, нет и нет, — говорил один из них, спокойно, без обычного для азарта спорщика, — чем больше «почему», тем меньше ответов.

— Да, — вздохнул другой, — жизнь абсурдна. Кто может поручиться, что она вообще существует?

— Конечно, существует! Если ты говоришь — ты же существуешь? — вмешался в спор третий.

— Как знать, как знать, — с сомнением покачал головой второй.

— А я вот что думаю, — снова заговорил первый, — если ты встаёшь поутру — ты существуешь. Если чего-то хочешь и стремишься достичь этого — живёшь. Но если то, к чему ты стремишься — прах, ты умираешь.

— А стоит ли жить? Ради чего жить? — Второй «философ» был пессимистом. — Все ваши цели — это прах. Ничего не существует: ни счастья, ни любви, ни других вещей, которые образованные господа называют «вечными ценностями». Это всё придумали люди, чтобы хоть как-то оправдать своё бессмысленное существование. Мы одиноки в этом мире, в нём всё происходит помимо нашей воли. Мы ведь даже умираем, когда меньше всего хотим этого. Вспомните, хотела ли эта девочка, дочка Абрахама, Эдди, которую мы все так любили, которая была чиста и невинна, юна и непорочна, умереть? Конечно, не хотела! Но она умерла, и за её детским гробиком шёл её дед, который устал жить и звал к себе смерть. Однако она пришла не к нему, а забрала ту, которая и жить-то толком не начала. И после всего этого вы будете говорить мне, что жизнь прекрасна и подобна празднику? Нет, она жестока и нелепа, если она вообще существует.

— Нет, нет, жизнь прекрасна! — не унимался третий. — Она дарит нам возможность наслаждаться голубым небом, солнечным светом, слышать смех детей… Между прочим, благодаря ней ты сидишь тут сейчас, пьёшь эль и рассуждаешь о том, есть она или нет.

Выслушать контраргументы философа-пессимиста девушке не удалось: помешала хозяйка. Она принесла насупившимся старичкам ещё эля за счёт заведения и в шутку предложила потанцевать с ними. Братья Йеры были неплохими музыкантами-любителями и с удовольствием трендели на всём, из чего можно было извлечь звук, так что сегодня не было недостатка не только в выпивке, но и в бесшабашном веселье.

Принцесса не задержалась в деревне, на следующее же утро, сразу после завтрака, расплатилась и, проехав немного вдоль ручья, выехала на разбитую столичную дорогу.