Громбелардская легенда - Крес Феликс В.. Страница 116

Молчание.

— Не понимаю. Но — ладно. Ты говорила, что ищешь одного человека?

— Ну да. Ведь нужно же мне заниматься чем-то еще, кроме как мокнуть под ветром и дождем.

— Значит, для тебя найти его не так важно?

— Важно, не важно…

Княгиня пожала плечами и подошла к столу. Кроме подсвечника там стояло большое блюдо с фруктами и наполненные вином бокалы. Она взяла один и выпила.

Каренира встала рядом с ней. Мерцающий язычок пламени выхватил из темноты лицо тридцатипятилетней женщины с правильными чертами, к которому странным образом не подходили серые, мужские глаза. Но они были частью легенды… Легенды о юной девушке, ослепленной стервятниками.

— Ваше высочество, — сказала Каренира, беря свой бокал, — я рассказала тебе про всю свою жизнь. Ты ведь знаешь, что однажды я уже сбежала из гор. Я вышла замуж за прекрасного мужчину, дартанского воина, который дал мне золото и выдающуюся фамилию. Оказалось, что я больше люблю горы, чем его. Польза от того приключения хотя бы в том, что ты вообще желаешь со мной разговаривать.

— Неправда, — перебила ее Верена.

— Правда, ваше высочество, — весело возразила Каренира. — В Армекте мы не столь впечатлительны по отношению к титулам и рангам, как в Дартане, однако пропасть между дочерью императора и небогатой женщиной чистой крови, дочерью простого солдата, преодолеть невозможно. Ее уравнивает лишь моя дартанская фамилия… и золото, которого бывший супруг предоставит мне столько, сколько я пожелаю. Благодаря такой независимости мое присутствие рядом с тобой воспринимается как нечто вполне нормальное. Грязная, полудикая лучница с гор, может быть, и вызывала бы у тебя любопытство, но примерно такое, какое вызывает редкий экземпляр хищного зверя… Э, я вовсе не о том хотела сказать! — буркнула она.

Она отвернулась и оперлась бедром о стол.

Характерная черта делала двух женщин необычно похожими — у каждой из них была на правом виске небольшая седая прядь. Сходство на этом не заканчивалось. Обе были родом из Армекта, с чуть смуглой кожей, прямыми длинными черными волосами и примерно одного роста. Охотница была на несколько лет старше, но разница в возрасте не бросалась в глаза, если не считать седины на висках.

Княгиня была красивее, ее собеседница — чуть крепче, но также и более гармонично сложена. Каренира отпила глоток вина.

— Я уже один раз сбежала из Громбеларда, — повторила она. — Никто мне не скажет, что я не пыталась. Я вернулась и больше бежать никуда не собираюсь. Здесь мое место. Я хочу в горы. Они мои. Год назад их ранил человек, который лишил меня разума, а тебя унизил и похитил. Ты простила его, ибо он был безумен. Я его тоже прощаю… тем более что он умер… Но это не все. Ходят истории о каких-то моих поступках, о которых я ничего не помню. В горах сидит калека, который якобы был моим союзником в борьбе с Брулем-посланником. Может, и был. Но если не был, а так только рассказывают, то мое достоинство… Я хочу проверить истинность этих рассказов.

— Твое достоинство… У женщин нет достоинства, — задумчиво сказала княгиня, тонкой струйкой выливая вино из бокала в блюдо с фруктами. — Не такое, о каком ты думаешь. У женщин есть честь. Достоинство, то самое достоинство, — дело мужчин. Только мужчин, к счастью. Ну и кажется, еще котов, как я слышала.

— Хм… — пробормотала Каренира. Она допила вино и поставила бокал.

— Да, я солгала, — помолчав, с улыбкой сказала она. — Видишь? Я все еще работаю на собственную легенду. И правда, какое там достоинство. Меня злит, что кто-то размахивает моей фамилией, а я даже не помню… не знаю, кто это. Я хочу увидеть этого человека.

Верена кивнула.

— Это совсем другое дело. Это я понимаю.

Она рассеянно взглянула на пустой бокал, потом взяла большое яблоко и бездумно начала запихивать его внутрь. Уже на первый взгляд видно было, что оно туда не войдет… И тем не менее! Края бокала прорезали тонкую кожуру, и искалеченный фрукт оказался засунут в бокал. Верена облизала мокрые от сока пальцы и торжествующе показала дело своих рук Каренире.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросила она, беря второй бокал и грушу. — Людей, оружие, деньги? Может, коня?

— У меня все есть, ваше высочество. Конь мне ни к чему. Хотя, хм… может быть, жеребца?..

Княгиня прикусила губу. Шутка явно не пришлась ей по вкусу.

— Когда отправляешься? — холодно спросила она.

— Утром. Рано утром.

Громбелардские горы давали очень многое. Но и отбирали немало. Глядя на огромное зеркало, Каренира отдавала себе отчет в том, что хочет быть желанной, что она обожает словесные, и не только, игры, которые так часто заводили с ней и здесь, и раньше — в Дартане. Она нравилась мужчинам почти всегда. Почти везде. Но в горах она была лишь самкой… Здесь, рядом с княгиней — женщиной-драгоценностью. Ибо, как подобает драгоценности, она обладала надлежащей оправой.

Зелено-белое платье стоило целое состояние, но достойно было своей цены. Его скроил и сшил настоящий мастер. Трудноописуемым способом были соединены крайности — богатство со скромностью и простотой, серьезность с фривольностью… Воистину чародейская мантия, подчеркивающая все достоинства и затушевывающая все недостатки тела. Мечта каждой женщины.

Она вовсе не хотела уходить. То, что она говорила княгине, было правдой лишь отчасти.

Она разделась донага и снова посмотрела в зеркало. Не слишком высокая, с довольно длинными ногами, округлыми бедрами и очень узкой талией. Необычно густые, черные волосы уходили на внешние части бедер, достигая узкой полоской до самого пупка, но у стройных черноволосых дочерей Армекта подобное не считалось недостатком. Даже черные волоски на женских предплечьях и ногах или легкий пушок на верхней губе воспринимались в Армекте как нечто вполне обычное. К изъянам скорее можно было отнести широко расставленные маленькие груди с торчащими в стороны и вверх сосками. И еще проклятые шрамы… Отчетливо видимая отметина уродовала правую грудь, а на предплечьях и на боку, несмотря на чудодейственные снадобья Бруля, остались светлые следы. Так же выглядели и лодыжки, на спину же она предпочитала не смотреть. Однако, если учесть, сколько времени она провела в Тяжелых горах, могло быть хуже. Намного хуже. Она вообще могла остаться без носа или ушей. Она невесело рассмеялась.

Чуть расставив ноги, она сплела руки на затылке. Расслабленные до сих пор мышцы напряглись, в мгновение ока изменив фигуру. Она медленно распрямляла руки, разглядывая раздвоенную волну брюшных мышц, внезапно потолстевшую, массивную шею, широкие плечи, сплетения мускулов на руках и бедрах. Она опустила руки, потом заложила их за спину. Маленькие груди дрогнули, отчетливо приподнимаясь. Иронически прикусив губу, она оценила все вместе.

— Неплохо, — подытожила она. — Боевая версия госпожи Карениры. Могло быть хуже, намного хуже. Но, надеюсь, ты не позволишь себя убить кому попало. Похоже на то, что нет.

Она подумала о старике, который был ее опекуном. Великий Дорлан-посланник приложил немало усилий, чтобы научить ее искусству выживать в Тяжелых горах.

Язвительная гримаса постепенно превращалась в нечто иное. Посторонний наблюдатель мог бы не на шутку забеспокоиться, видя происходящие на лице женщины изменения. Вид собственной силы явно одурманивал ее и опьянял; в широко раскрытых глазах таилось нечто грозное и странно отталкивающее.

Все было ложью. Как тело, так и лицо или взгляд ничего не значили. Она думала о том, что можно менять и формировать их как угодно. Нагой человек — никто. О нем ничего невозможно сказать, он может быть нищим или королем. Ведь боевая машина в зеркале была одной из первых дам Дартана, здесь же — личной подругой княгини Громбеларда.

Но все же — правду ли говорила одежда?

— Э, все — ложь! — фыркнула она.

Раскрытая левая ладонь оказалась на уровне лица, словно заслоняя его от удара, туловище совершило молниеносный полуоборот, правый локоть описал очень короткую пологую дугу, на мгновение соприкоснувшись с поверхностью зеркала…