Цветок у трона - Калитина Ольга. Страница 36

— Не надо, давай просто уйдем! — нехорошее предчувствие сдавило грудь. Я так боялась за него.

— Не волнуйся, со мной ничего не случится. Я истинный оборотень и могу контролировать себя во время обращения. Как только я убью зверя, то уйду в лес дождаться рассвета. Я не буду показываться людям на глаза.

Я неуверенно кивнула. Все будет хорошо, по-другому и быть не может.

Я уколола палец иголкой от неожиданности, когда входная дверь резко распахнулась, и зашел разъяренный отец. Внутри все похолодело, но я заставила себя успокоиться — мало ли что случилось. Папа подошел ко мне, и только тут я заметила, какой он был бледный.

— Ты не выйдешь из дома, пока я не разрешу. И больше никогда не увидишь этого ублюдка.

— Папа, что случилось? — я уронила вышивание на пол.

— Это не волк крадет наших овец. Этой ночью я специально спрятался недалеко от загона перед закатом, чтобы поймать зверя. Потом увидел твоего жениха. Я решил, что он тоже хочет поймать волка, и уже хотел выйти на встречу. Но из-за облака вышла луна, и он превратился в чудовище! Хвала Богиням, что я узнал раньше, чем случилась беда. Теперь ты и близко к нему не подойдешь!

— Нет, папа, ты ничего не понял, произошла ошибка! — в отчаянии закричала я. За долю секунды разрушился мой волшебный замок, растаяли вдали Жемчужные острова и хрустальные фонтаны Небесного города.

— Ничего не хочу слушать! Хвала Богиням, — начал причитать отец, — духу его больше в моем доме не будет!

Нет, нет, нет! Я вскочила и побежала в сторону двери.

— Вернись сейчас же! — полетел мне в след гневный окрик отца. Но я уже выбежала на улицу. Я все равно буду с ним!

— Твоя семья теперь все знает. Они и близко не подпустят меня к тебе, и будут абсолютно правы, — с горечью в голосе сказал мой любимый.

— Мне все равно, давай убежим! — упрямо ответила я.

— Нет, твоя семья никогда не примет меня. Ты достойна лучшего, чем быть женой зверя.

Какие все-таки эти мужчины идиоты. Просто обожают принимать решения за нас глупых и беспомощных женщин.

— Я сама решу, чего я достойна, а именно тебя.

— Я уже все решил, Милла. Я ухожу, и ты никак не сможешь повлиять на мое решение, — лицо у него было упрямое и решительное.

В голове взорвался огненный шар злости. Как же это несправедливо, ведь счастье было совсем рядом! Ну уж нет, я своего добьюсь!

Я кинулась к нему на грудь и обняла. Резко притянув его голову, я нашла его губы. Потом прокусила их и почувствовала соленый вкус чужой крови. Ну вот и все, теперь мы связаны навеки. Он в ужас оттолкнул меня.

— Что ты наделала!? Ты же разделила мое проклятье, ты обрекла себя на судьбу зверя!

— Значит, теперь мне нельзя оставаться с родными, я обязательно должна уйти. С тобой, — я полностью осознавала, что наделала, но ни капельки не жалела.

— Дурочка моя, что же мне с тобой делать, — обреченно вдохнув, он протянул ко мне руки и обнял. Уткнувшись в плечо и вдыхая его запах, я улыбнулась. Вот теперь я была счастлива.

Наш план был прост. Но очень бесчеловечен и аморален. Но у меня не было другого выхода. Как бы я не любила своих родителей, его я любила больше. Если я просто сбегу, они не успокоятся пока не найдут меня. Но если они подумают, что я погибла…. Да, сначала им будет больно, но со временем боль притупиться, и может быть, когда-нибудь я вернусь, чтобы все объяснить им, извиниться и показать, насколько я счастлива.

— Ты ворвешься в дом и сделаешь вид, что собираешься наброситься на меня. Я закричу и выбегу из дома. Беги за мной, в сторону леса. Ты уверен, что в это полнолуние я не обращусь?

— Нет, луна должна снова стать молодой, только тогда в тебе родиться зверь, — он еще чувствовал свою вину и говорил с неохотой, — Милла, ты уверена, что мы поступаем правильно? Это будет большим горем для твоих родителей.

— По-другому они меня не отпустят. Мы вернемся к ним, они поймут, что были не правы, когда увидят, какой счастливой ты меня сделал.

Он молча прижал меня к себе. Завтра ночью.

Я ничего не могла поделать, но он пугал меня. Когда огромный зверь ворвался к нам в дом, мне даже не надо было притворяться напуганной, а крик получился очень натуральным — пронзительным и полным ужаса. Только глаза не давали мне впасть в панику и помогли сохранить здравый смысл — все те же, любимые темные глаза. Все кончилось очень быстро. Вот я вижу перекошенные ужасом лица родителей, и вот меня уже обнимают его руки с первыми лучами рассвета. Небо вспыхнуло и над моей жизнью зажглось новое солнце.

С тех пор прошли сотни таких рассветов. Время летело быстрокрылой птицей, которую невозможно было поймать и посадить в клетку, чтобы она остановила свой стремительный полет. Моя жизнь была сказочной, волшебной. Она напоминала мне красиво расшитую золотыми нитями подушку — переворачивая, всегда находишь новый узор и любуешься им. Но где-то в середине, в мягкой тягучей вате затаилась иголка, которую невозможно было вытащить. Она колола мне сердце и прошивала душу. Я не смогла забыть наполненные ужасом и болью глаза родителей. Мысли о том, как они страдали после моего побега, прожигали меня насквозь, клубком ядовитых змей ворочались у меня внутри, не давай забыться ни на секунду. Мое счастье не могло быть полным, пока я не получу прощение и благословение родных. Скоро у меня должен был родиться ребенок, наш ребенок, и я хотела показать его своим родителям. Пора было блудной дочери вернуться домой.

Он крепко сжимал мою вспотевшую от страха руку. Я никак не решалась постучать в до-боли знакомую дверь. В этот час мама обычно бралась за вязание, а отец отдыхал в любимом кресле. Глубоко вздохнув и кивнув на ободряющую улыбку мужа, я постучала. Спустя минуту дверь неспешно открылась, и я увидела свою маму. О, Богини! Сердце сжалось, когда передо мной появилось это постаревшее на несколько жизней лицо. Лицо, похожее на треснувшую яичную скорлупу, в тонкой сети морщин. Глаза были всего лишь двумя круглыми зеркальцами, потому что за ними ничего не осталось, они могли только отражать внешнее.

— Мама… — самое родное слово прозвучало хрипло и по-чужому.

На секунду в ее зрачках что-то вспыхнуло матовым бликом. Посторонившись, она пропустила нас в дом.

Увидев нас, отец вскочил со своего кресла. Я никогда еще не видела у него такого бледного лица.

Мама улыбнулась спокойной, отрешенной улыбкой.

— Наша дочь пришла. Значит и нам теперь пора на поклон к Пятой Богине.

— Мама! Мамочка! — я не выдержала и кинулась к ней. Как же мне не хватало ее натруженных сухих рук, которые по вечерам расчесывали мои волосы и заплетали их в косы, — я жива, я вернулась, мамочка! — в ее глазах начало появляться осмысленное выражение.

— Милла? — женщина словно пробуждалась от долгого сна, — доченька, это правда ты? — я радостно закивала, и прижалась к ней, как часто любила делать в детстве.

Папа, пошатываясь, подошел к нам и трясущимися руками провел по моим волосам. Я отстранилась, чтобы все объяснить.

— Мне столько всего нужно сказать, но начну я с самого главного, — я положила руку на живот. Мое лицо осветилось счастливой улыбкой, — у меня скоро будет ребенок. А это мой… — мой любимый тактично ждал на крыльце, пока страсти улягутся. Услышав мои слова, он переступил порог.

Все произошло очень быстро, но для меня каждое движение, каждый звук растянулся на долгие годы. Мама закричала как безумная. Глаза ее дико вспыхнули, и вот у нее в руках уже что-то блеснуло серебром. Застигнутый врасплох, он даже не сумел среагировать и закрыть сердце рукой. Ведь, попади серебряный нож не в сердце, он бы выжил, обязательно выжил… А мои руки не были бы липкими от горячей крови. Ее было слишком много, в человеческом теле просто не может быть столько крови! Милый мой, ну очнись же, или разбуди меня. Ведь это всего лишь плохой сон, и ты сейчас обнимешь меня и будешь шептать на ушко милые глупости. Как же ты можешь умереть? Ведь ты же еще не показал мне Жемчужных островов и лазурных пляжей. Я не видела этих чертовых лагун с розовым песком, ты же обещал мне, слышишь, обещал! — я прижалась к нему, чтобы отдать свое тепло, ведь он становился таким холодным, — нет!! — завыла я раненой волчицей. Его глаза были мертвые.