Магия обреченных - Клюева Варвара. Страница 28

Ты когда-нибудь смотрел на дно озера сверху, сквозь толщу воды? Если озеро не слишком глубоко, виден каждый камушек, чуть ли не каждая песчинка. На большой глубине можно разглядеть лишь общие очертания дна, а над провалами не увидишь ничего, кроме черноты. Вот так и с прошлым. Недавние картинки я вижу в подробностях. Могу уловить общую панораму событий, происходивших два-три столетия назад. А дальше – мрак. Я бился почти два года, но глубже трех веков не продвинулся ни на мизинец.

Наверное, следовало бы бросить эту затею раньше, но меня попутал лорд Умбер. В его бессвязной болтовне не раз проскальзывали фразы, ясно указывающие, что его дух болтается где-то в глубокой древности.

– А в сознание он больше не приходит?

– Приходит, почему нет? Дюжину-другую дней в году он вполне вменяем и даже, бывает, не прочь поболтать. Беда в том, что темы для болтовни он выбирает сам, никак не сообразуясь с собеседником. Я как-то по глупости и молодости решил на него обидеться. Дескать, хожу тут за тобой годами, как за слабоумным, а ты в редкие часы просветления даже на вопросы не желаешь отвечать. Но, по счастью, так и не разразился упреками, вовремя вспомнив, что старик всю жизнь следовал только собственным правилам, а меня, кстати, сюда никто не звал и мне ничего не обещал. В общем, я его, конечно, расспрашивал – и о Бледной нежити, и о возможности проникновения в далекое прошлое, но ответов не получал и рассчитывал все больше на себя. Правда, после двух лет тщетного труда моя вера в собственные таланты несколько подувяла, но я не сдался. Оставил опыты с ясновиденьем и занялся Кладезем.

Не буду утомлять тебя подробностями, скажу только, что победа близка. До самого Кладезя я пока не добрался, зато получил доступ к э-э… Назовем это кратким перечнем содержимого сокровищницы. Я нашел формулу, позволяющую выяснить, есть ли в Кладезе сведения на ту или иную определенную тему. Так вот, на исходе прошлой луны сведений о Бледной нежити там не было.

– А потом появились?

– Появились. Но, как выяснилось, раздобыл их лорд Умбер, снизошедший наконец-то до моей просьбы. Третьего дня у старика наступило очередное просветление, и он – о чудо из чудес! – поделился с преданным учеником впечатлениями о своем путешествии к истокам легенды о Бледной нежити. Сразу предупреждаю: рассказ его был путаным и сбивчивым. Отчасти потому, что старик отвык облекать мысли в связные фразы, отчасти из-за размытости этих самых впечатлений. События, породившие легенду, относятся к глубокой древности, и погрузиться туда настолько, чтобы картинка стала ясной, не способен даже такой великий скиталец духа, как лорд Умбер. У меня ушло почти два дня на осмысливание его лепета и сшивание лоскутов в цельную историю, но все равно я не поручусь за ее точность.

Итак, дело происходило в незапамятные времена, когда сгорны жили не в горах и даже не на Плоскогорье и, естественно, называли себя иначе. На нынешних сгорнов наши предки походили мало: у них были иные обычаи, иной образ жизни, иная культура. Только в языке, внешнем облике и, пожалуй, верованиях, присутствует сходство, хотя и они претерпели довольно сильные изменения. Предки были более ширококостными и приземистыми, помимо священных животных поклонялись духам умерших родичей, о практической магии имели лишь зачаточное представление, о Высокой – вовсе никакого.

Они ничего не знали о Дарах, не умели их определять и соответственно использовать. Жили они на равнине, зажатой между безграничным пространством воды с одной стороны, безграничным пространством непроходимых зарослей – с другой, и неприступными горами с третьей. Ели плоды и коренья, иногда моллюсков, которых собирали у большой воды. Охотой не промышляли: употреблять в пищу тварей, наделенных душой, считалось преступлением. Но скот разводили ради шерсти и молока. Кроме того, предки учились понемногу возделывать землю, и скот был нужен им как тягловая сила…

Лорд Хедриг недоверчиво хмыкнул.

– Ты уверен, что речь идет не о предках нагорнов? Сгорны, насколько мне известно, в земле никогда не ковырялись.

– Ну, когда они превратились в сгорнов, ковыряться в земле больше не имело смысла. Попробуй вырасти на наших камнях что-нибудь стоящее.

– Что-то я не припомню ни одного предания, где упоминалось бы, что сгорны прежде жили внизу.

– Зато теперь у тебя есть шанс, – если, конечно, ты дашь себе труд меня дослушать, – шанс узнать, почему они были вынуждены полезть наверх.

Однажды на землю наших предков пожаловало странное племя. Первая и, на мой взгляд, самая большая странность чужаков заключалась в том, что они «пришли» по большой воде. Скажу сразу: я так и не сумел выяснить у старика Умбера, действительно ли эти люди умели ходить по воде или в языке пращуров просто не оказалось подходящего слова для того, чтобы обозначить новый, неизвестный им способ передвижения. Скорее всего второе, но кто знает…

Остальные странности чужаков вполне предсказуемы. Эти люди разговаривали на непонятном языке, их порядки и манеры казались пра-сгорнам дикими, а внешность – диковинной. Представь себе плотный кусочек теста, который кто-то долго мусолил в руках, а потом вылепил человеческую фигурку. Так вот, если тестяной человечек – наш предок, то для того, чтобы сделать фигурку чужака, пришлось бы вытянуть человечка в длину и обвалять в муке.

– Чужаки были белыми? – оживился Лорд Хедриг. – Белоглазыми и беловолосыми?

– Опять торопишься, братец? Нет, глаза и волосы у них были обыкновенными. Если и светлее, чем у пращуров, то разница не слишком бросалась в глаза. А вот кожа у людей пришлого племени отличалась невиданной белизной. По крайней мере предков она поразила настолько, что это привело к конфликту в племени. Когда чужаки объяснили – не знаю уж как, должно быть, знаками, – что хотели бы поселиться на этой земле, предки едва не передрались между собой. Одни решили, что белизна кожи – признак богоподобия, а отказывать богоподобным существам в такой малости, как клочок земли для поселения, неловко. Другие сочли пришельцев опасными уродами, от которых лучше держаться подальше. В конце концов оба лагеря и чужаки сумели договориться. Чужаки согласились расчистить для себя участок земли в глубине непроходимых зарослей.

Поначалу все шло неплохо. Белокожие согласно договоренности прорубили в зарослях дорогу длиной в два дня пути, расчистили себе большой участок, построили жилища, обустроились, как могли, и зажили обособленно, не обременяя неприветливых хозяев визитами.

Пращуры однако не оставили чужаков в покое. То ли побаивались новых соседей, то ли любопытство их разбирало, но гонцов и наблюдателей высылали к белокожим исправно. Осваивали потихоньку чужой язык, перемывали соседям косточки, потешались над их варварскими обычаями и обрядами, выменивали еду на орудия и всякие забавные поделки. В числе прочего предки выяснили, что родина белокожих находится очень далеко, до нее много дюжин дней пути по большой воде, что чужакам пришлось спешно бежать оттуда, потому что это место «сделалось нехорошим, негодным для жизни». Более внятного объяснения предкам добиться не удалось, и они решили, что землю пришельцев залило водой или засыпало огромными камнями, а может, там поселились опасные хищники.

Со временем к новым соседям попривыкли и бояться их перестали. Белокожие, несмотря на всю свою дикость, оказались племенем мирным и ненавязчивым. Жили себе потихоньку в глубине чащи, занимались своими делами, совершали свои нелепые обряды и никого не трогали. Видимо, именно незлобивость и безопасность этих людей навела кого-то из предков на мысль, что из белокожих женщин выйдут превосходные жены – покорные, безответные, словом, идеальные рабыни. Хотя допускаю, что никаких таких далеко идущих планов у пращуров не было, просто они польстились на экзотическую внешность соседок.

Так или иначе, но предки убедили чужаков отдать им нескольких девушек. Однако идиллии из смешанных браков не вышло. Белокожие невесты отказывались усвоить простую идею абсолютной власти мужа над женой и детьми. Мало того, им никак не давалась даже очевидная идея мужского превосходства. В их племени все было устроено абсурдно до нелепости: мужчины жили отдельно, женщины с детьми – отдельно, и те и другие – в больших общих домах. Еще у них было много маленьких травяных хижин, где никто не жил, туда молодые люди ходили на свидания. Все сколько-нибудь важные дела решались сообща, на совете племени. Право голоса на этих советах имел любой взрослый независимо от пола и возраста. То есть стариков, наверное, слушали внимательнее, но и самые молодые могли повлиять на решение совета, если их доводы звучали достаточно разумно…