Заклятые супруги. Золотая мгла - Эльденберт Марина. Страница 17

Я выпуталась из платья и, пока Джоан помогала мне одеться, смотрела только перед собой.

– Вам понравилось?

– Слишком яркое для меня.

– Что-нибудь еще желаете примерить?

– Нет. Спасибо, но я пока не готова сделать выбор.

Я попрощалась с мадам и ее помощницей, быстро прошла мимо Анри и мимо девушки, разложившей на прилавке легкий газовый шарф. Только оказавшись на улице, выдохнула из сердца лед и скрестила руки на груди. Волшебство этого места творило чудеса: мне впервые отчаянно захотелось дразнить. Накатило незнакомое желание быть красивой – не для Альберта, не для кого-то еще. Просто так.

За спиной звякнул колокольчик.

– Тебе понравилось.

Я упорно смотрела в другую сторону.

– Не когда вы были моим голосом.

– Тебе понравилось платье. Сложно было об этом сказать?

Единственное платье, которое мне по-настоящему понравилось за много лет. Нет, не так. Единственное платье, которое я по-настоящему захотела, но его у меня не будет, потому что сюда меня привел Анри.

– Меня не интересуют наряды, милорд. Об этом я уже говорила, – мой голос сочился яростью и раздражением. – Я буду одеваться так, как нравится мне. И впредь постарайтесь, чтобы ваши сюрпризы совпадали с моими интересами. Если, конечно, вы сами не любитель женского платья. Так мне вас подождать?

– Ты до глубины души оскорбила мадам Гренье.

– Если она такая ранимая, ей следует сидеть дома, а не вести дела.

– Хлоя искренне любит то, чем занимается. Настолько, что оставила все дела в Вэлее и приехала сюда, чтобы обучить девушек общению с покупателями.

– Откуда вы все это знаете?

– Потому что я интересуюсь не только собой. А теперь подожди, мне нужно расплатиться за ленты.

– Будете плести себе косы?

– Буду связывать тебя, – впервые за время нашего знакомства в его голос ворвались действительно резкие нотки. Не насмешка, не превосходство, а что-то отдаленно похожее на ярость. Надо же! Кажется, мне удалось зацепить его непробиваемое великолепие. Отлично! Буду продолжать в том же духе.

Анри скрылся за дверями, а я с сожалением бросила последний взгляд на манекен, над которым хлопотали девушки, поправляя мое-ничье платье. Краски весеннего дня – солнечного и теплого, вдруг немного поблекли. Я отвернулась и отступила под навес антикварной лавки, стараясь не замечать текущий по улице людской поток. Смотрела на залитую солнцем мостовую и думала о том, что завтра первый день лета. Каким он мог быть, если бы в моей жизни не появился Анри? И если бы этот магазин мы нашли вместе с Луизой?

Снова звон колокольчика.

– Немного прогуляемся.

В руках у Анри сверток, на солнце его глаза почему-то кажутся совсем темными. Даже темнее, чем у Винсента.

Надеюсь, он не потащит меня на площадь, потому что с каждым часом народу будет становиться все больше и больше, а это ничем хорошим не кончится.

Я взяла Анри под локоть, и мы направились по улице.

Все дальше и дальше от платья.

Не страшно, мне все равно некуда его надевать. Я не пользовалась популярностью даже будучи сестрой герцога, что уж говорить о графине де Ларне.

10

Я снова подожгла договор. Пробормотала слова заклинания, пространство под пальцами всколыхнулось – и по бумаге в который раз побежало серебристое магическое пламя. Сгореть не сгорит, конечно, но хоть душу отведу.

Сначала сияние охватило строчку:

Анри Феро, граф де Ларне и леди Тереза Биго

Потом перечисление имен родственников, их регалий, земель и прочей прелести – в самом деле, как в родословной элитного скакуна. А почерк красивый, каллиграфический. Руки бы оторвать этому писаке.

…по достижению своего полного совершеннолетия, то есть когда младшему из супругов исполнится семнадцать, становятся мужем и женой. Скрепление договоров должно произвести поцелуем по взаимному согласию…

Серебро поглотило и наши супружеские обязанности – к счастью, не расписанные в интимных подробностях, и подписи, которыми служили капельки крови.

– Развлекаешься?

Давно не виделись, целый час.

Я упорно смотрела на пылающий в огромном блюде договор. Стоило сиянию померкнуть, как я подхватила проклятую неубиваемую бумагу и разорвала ее на две части. А потом с сожалением наблюдала, как срастаются края, точно мигом заживающая рана. До этого я успела несколько раз сжечь его в камине, разодрать на мелкие клочки, даже обратить в прах, но договор возвращался как зацикленный призрак. Он выбирался из таких ситуаций, которые не пережить никому, при этом выглядел как новенький. Я же чувствовала себя идиоткой.

– Хочешь прогуляться?

В Лигенбурге? С вами?

– Увольте.

– Подышать свежим воздухом?

– Свежим смогом, вы хотели сказать.

– Все настолько ужасно?

В Мортенхэйме мой день открывала прогулка – стремительный полет с Демоном по парку, потом я спускалась в подземелье, где магия струилась через меня потоками силы, после обеда читала, а вечером бродила по замку. Мне нравилось погружаться в потусторонний мир или просто сидеть в одном из дальних коридоров, размышляя о прочитанном. В этом доме и библиотеки-то нет. Так, жалкие десять полок в кабинете Анри, заставленные какой-то ерундой по новейшей истории, а еще всякие новомодные научные изыскания. Винсент запрещал вывозить из библиотеки Мортенхэйма хотя бы что-то, поэтому я захватила с собой только личные книги – работы древних философов в четырех и восемнадцати томах соответственно, да еще легенды армалов. Но это не считается, потому что я знаю их наизусть.

– Все просто замечательно! Я проснулась рядом с… не жалующим одежду мужчиной, побывала в модном салоне, а сейчас пытаюсь сжечь то, что сжечь нельзя.

Анри устроился рядом со мной на диване, мне же пришлось приложить усилия, чтобы остаться на месте. Невозможно постоянно от него бегать – он везде. Окна маленькой гостиной в темно-синих тонах выходили во двор, но предзакатное солнце добиралось и сюда, стекало с крыш, расползалось по камням и стенам соседних домов. В таком свете волосы Анри горели огнем, и я невольно сжала кулаки – слишком велико было искушение прикоснуться.

– Идеальный женский день.

– Мне жаль женщин, которые вам попадались.

– А мне мужчин, которые попадались тебе.

Все, с меня хватит!

Я решительно поднялась, но меня схватили за запястье, на удивление резко и аккуратно дернули вниз – так, что я повалилась на мужа, оказавшись в тисках его сильных рук. Пальцы скользнули по затылку, и по телу прошла пугающе-приятная дрожь. От прикосновения горячей ладони меня тряхнуло, как от переизбытка силы, а потом он потянул за волосы, заставляя запрокинуть голову. Губы обожгли шею, обожгло меня всю – от пяток до корней волос.

– Уберите руки.

Стоило почувствовать свободу, я с силой уперлась ему в грудь, оттолкнула, чудом не свалившись на пол. Анри не двинулся с места, только приподнял бровь. Желание отвести взгляд было непреодолимым, вместо этого я вскочила. Думает, что эта неубиваемая бумажка с нашими именами заставит меня выполнять все его прихоти? Считает себя неотразимым? Да меня воротит от его самоуверенной полуулыбки!

– Вы вломились в мою жизнь, притащили в этот сарай и считаете, что имеете на меня все права! Да у вас здесь… даже почитать нечего!

– Нечего почитать?

Он поднялся столь стремительно, что я не успела отшатнуться. Схватил меня под локоть и потащил прочь из гостиной, втолкнул в кабинет. Не представляю, как тут можно работать: даже клетка у цирковых обезьян больше, чем эта заваленная коробками и бумагами захламленная каморка!

Анри распахнул дверцы шкафа так, что они чудом не сорвались с петель, вытащил толстенную книгу и небрежно швырнул на стол. Она проехалась по столу, сметая бумаги и пенал, одного взгляда на обложку хватило, чтобы щеки загорелись сильнее, чем от утренней пощечины. Название на маэлонском – «Искусство любви», и весьма красочная картинка: женщина возлежит на огромном расписном ковре, а мужчина устроился между ее бедер. Он крепко прижимался к ней, а она запрокинула голову, запустив пальцы в его волосы. Маэлонские художники всегда уделяли внимание деталям – настолько, что я даже услышала срывающиеся с ее губ стоны. Гортанные, низкие.