Магометрия. Институт благородных чародеек - Мамева Надежда. Страница 38

— Но это же предмет «соблазнение», а не «мировая литература», — надула губки Карамелька.

Нефилимка, сегодня все утро безрезультатно проискавшая катташи, демонстрировала отрастающий ёжик волос.

— Да, но гламурея не всегда бывает под рукой, в отличие от эрудиции и ума. Хотя в вашем случае и того, и другого потребуется изрядно. Но все же отвечу на ваше возражение: благородная дама не должна много болтать, но в то же время она должна уметь поддержать разговор. Литература же расширяет ваш кругозор и словарный запас. А раз вы, дорогая моя, любите поговорить, то вам я назначаю рандеву еще и с «Очарованным странником» Лескова.

Карамелька открыла было рот и тут же закрыла, сообразив, что за еще один выкрик удостоится дополнительного свидания с Шекспиром или Диккенсом.

Нарин бросила взгляд на настенные часы, висевшие над дверью, и провозгласила:

— У нас еще есть десять минут на практику. Попрошу вас встать из-за парт, — пронеслось по аудитории мягкое грассирование. — Представьте, что я — юный джентльмен, которому вы бы хотели запомниться. У вас всего несколько секунд. Предпринимать можно все, в пределах этикета.

Преподаватель начала свое неспешное шествие. В нее стреляли глазками, роняли под ноги тетрадки, томно вздыхали и невзначай касались плечом. Когда от меня до Нарин оставалось несколько шагов, я почувствовала, что сиделось мне значительно лучше, чем стоялось. Голова начала кружиться, и я решила совместить приятное с полезным: задержала дыхание и, как только femme fatale подошла ко мне, с чувством выполненного долга грохнулась в обморок прямо на нее.

Очнулась от противного запаха нашатыря, который, по ощущениям, заехал мне хуком прямо в нос, и первое, что услышала:

— Ставлю вам «отлично». Прием, конечно, стар как мир, но отыгран мастерски. Ни тени лжи, а краски на вашем лице… поздравляю, вы прирожденная актриса!

Спина через корсет ощущала жесткую спинку скамьи, вокруг столпились институтки, возглавляемые мадам Браскес с нюхательной солью в руках, а мне хотелось одного: ослабить шнуровку.

Звонок, ворвавшийся в аудиторию, вывел замерших девушек из оцепенения.

— Все свободны, — возвестила Нарин и, обращаясь уже ко мне, добавила: — Мадемуазель Смирнова, попрошу вас задержаться на минуту.

Не сказать, чтобы я сильно рвалась к выходу. Для этого нужно было бы, как минимум, принять вертикальное положение, а я так удобно устроилась. Да и упасть со скамьи тяжелее.

Когда аудитория опустела, госпожа Браскес подошла ко мне и прищелкнула пальцами. Я почувствовала, как шнуровка, словно живая змея, заскользила по лопаткам, как развязался тугой узел, ослабляя хват ребер корсета.

Воздух, ворвавшийся в легкие с глубоким вздохом, опьянил не хуже глотка коньяка: качественно и надолго.

— Здесь не стоит доверять даже стенам, не то что соперницам, — грассирование исчезло из ее речи, будто актриса вышла из кадра и скинула с плеч опостылевшую роль.

— Спасибо, я поняла, — ответила первое, что пришло в голову, и вопросительно посмотрела на Нарин. Не зря же она оставила меня здесь? Ослабить шнуровку можно было и не столь эффектно.

— Наверное, недостаточно поняла. В этом заведении все направлено на то, чтобы через шесть лет в свет вышли идеальные жены советников, дипломатов, аристократии, глав кланов, родов, домов… Даже то, что вас кормят, как воробьев, и то подчинено этой незримой дрессировке. Быть пунктуальной, всегда приходить в столовую, как бы тебе этого не хотелось, потому что ты вечно голодна… А как умело преподаватели будут вас стравливать, поддерживая интриги и лицемерие, — глубокий, печальный вздох, отведенный в сторону взгляд, руки, которыми она обхватила плечи…

— Вы сами воспитанница института? — я скорее утверждала, чем спрашивала. — И прошли сами через все это, а значит, должны соответствовать канонам… тогда я не понимаю, зачем вы сейчас мне помогаете?

— Видишь ли, я не разделяю взглядов директрисы этого почетного заведения, но она не может уволить меня по одной простой причине: рекомендация верховного дознавателя. Мой покровитель прямо намекнул госпоже Веретес: вслед за моим увольнением последует ее. Так что я в этой золотой клетке по воле и из-за ревности своего любовника, которому претит мысль о том, что на его женщину может посмотреть другой мужчина.

Подумалось, что Нарин стала заложницей собственной красоты.

Она же вскинула голову, словно так могла избавиться от печальных мыслей, и произнесла:

— Тебе стоит выучить простое заклинание. С твоим уровнем дара даже без особых усилий и длительных тренировок все должно получиться. Повторяй за мной: comerindoconlaforzadellasua.

Я послушно протянула: «Комериндоконлафорза…» Было ощущение, что я дикая интуристка, пытающаяся враз освоить тонкости местного диалекта. Нарин же, кажется, была довольна.

— Хорошо. Теперь к словесной составляющей добавь мысленную. Точно представь, что ты хочешь сделать. Представь детально, осязаемо, словно твои руки прикасаются к шнуровке, затягивают ее. А потом вложи в эту мысль все свое желание. Именно оно и будет тем ручейком, по которому сила твоего дара потечет в канву заклинания.

Я попыталась сделать все в соответствии с инструкцией. С первого раза не получилось, со второго тоже, впрочем как и с пятого. Виски взмокли, пальцы болели, корсет я уже ненавидела лютой ненавистью… На шестой раз получилось, причем так, что я непроизвольно вскрикнула: так резко и сильно затянулась шнуровка.

— Отлично, а теперь мысленно ослабляй, — Нарин смотрела на меня внимательно и сосредоточенно, словно змеелов на кобру, раздувшую капюшон.

Я прикрыла глаза, отпуская воображаемые шнурки, и почувствовала, как дышать становится легче.

— Для первого раза совсем неплохо, — прокомментировала преподаватель. — А теперь тебе пора, скоро начнется следующее занятие.

Она уже было собиралась выйти из аудитории, когда я ее окликнула:

— И все же зачем вы это сделали? И почему нас на занятиях не обучают заклинаниям и магии?

Нарин обернулась:

— Многие, пришедшие сюда, уже владеют азами чародейства, тех же, кто не умеет управлять даром, начнут обучать индивидуально, сразу после бала. Опережая очередной вопрос: бал — это своего рода смотрины, когда показывают «товар лицом». Дикий, необузданный дар манит мужчин-магов, как непокоренная вершина, опасная, неуправляемая, сулящая порою гибель и оттого вдвойне притягательная. Но жить и не уметь контролировать свой дар опасно и противозаконно, поэтому тебя покажут на балу, ты запомнишься многим, а потом тебя вновь спрячут за этими стенами. Когда же ты выйдешь отсюда через шесть лет… ты будешь желанной, но обученной — истинной благородной чародейкой.

— И все же отчего?.. — я не закончила, но собеседница поняла, что ее длинный ответ не сбил меня с мысли.

— Решила помочь, потому что в тебе я увидела себя… А еще мой дар провидицы говорит мне, что с тобой не все так просто.

Я хотела бы продолжить наш разговор, но звонок оповестил о начале следующего занятия, на которое я опять безбожно опаздывала.

Увы, на теоретическую магометрию попала, только выслушав длинную нотацию от госпожи Брыльски. Наконец эта дама, перманентно находящаяся в состоянии раздражения, желчно бросила, чтобы я садилась на свое место, и продолжила лекцию.

На середине ее монотонного монолога, когда от конспектирования уже немела рука, в дверь аудитории постучались. Оказалось, что Брыльски срочно просила подойти к себе директриса.

Лектор, быстро дав нам задание, ушла, а я, воспользовавшись тем, что институтки занялись чем угодно, но только не рьяным конспектированием параграфа, достала «романчик» Лима. Поймала несколько презрительных взглядов соседок. Ну да, аляповатая вульгарная обложка была призвана охарактеризовать содержимое лучше всяких слов.

Нацепила на лицо мечтательное выражение и приступила к чтению. Не скажу, что векторы построения временного телепорта вдохновляли, но эти знания мне были жизненно необходимы, а потому я пыталась досконально разобраться в написанном, а не просто запомнить.