Дневник Влада Жирковийского(СИ) - Мяхар Ольга Леонидовна. Страница 29

18:07

Дежурившего доктора звали Катя. Пухленькая, но бойкая, она успела щенка и прооперировать и накормить и сделать все анализы, еще и уколов понаставить, пока он был в карантине. Мне разрешили сидеть рядом и гладить по голове. Так до вечера и досидел. И ночь бы отсидел, но дома кот. Опять голодный. Мне бы еще попугая. И, думаю, был бы полный комплект.

- Чего сидишь-то? Дома никто не ждет?

Усталая Катя селя рядом, погладила спящего у меня на коленях щенка и улыбнулась, когда тот осторожно лизнул ее пальцы, не открывая единственный уцелевший глаз. Второй пришлось промыть и зашить. Видеть там было больше нечем.

- Кот. - Смотрю на нее, и так уютно рядом. Мне даже улыбнулись разок. Правда, только после того, как я весь день отсидел с собакой. Даже спал тут же, в коридоре, не желая уходить.

- А жена, дети? Родители.

- Нет никого. Да и сам скоро сдохну. - Почему-то тянуло на откровенность. Наверное, сработало понимание того, что вижу я ее в первый и последний раз.

Катя нахмурилась. Я продолжал гладить щенка.

- Рак у меня. Со дня на день начнется симптоматика. Врач сказал, поднимется температура, появятся синяки. Будет ломать и помру я скорее от боли, чем во сне. Кота только жалко. А ты где живешь?

- В общаге. А что?

- А давай я тебе квартиру завещаю? Только с условием. Будешь заботиться о коте и собаке. А?

Катя нахмурилась и уже открыла было рот, чтобы что-то жестко ответить. Но у меня в глазах было что-то такое, что ее остановило. Так что, посопев, мне ответили куда я могу засунуть квартиру и депрессию вместе с ней.

- А хозяев мы им найдем. И одному и второму. Если что - звони, заберу и займусь этим сама. Щенок, кстати, породистый, кажется. Ну, по крайней мере, частично.

Хмыкнув, откидываюсь на стуле и смотрю на нее. Молодая, хоть и не двадцать, без косметики. Старательно обрезанные ногти и пучок на голове. И почему я таких в жизни не встречал? Все за какими-то длинноногими блондинками бегал. Как дурак. Ни мозгов, ни души. Только фантики в голове и огромная доля эгоизма.

Глупо.

Среда

11:18

Принес щенка домой. Стою перед закрытой дверью и изучаю ерзающий у меня на руках комок энтузиазма. Черный глаз с интересом изучает все вокруг. Меня то и дело пытаются лизнуть в нос или хотя бы в подбородок и удерживать его становится все сложнее. За эту неделю он немного отъелся и перестал походить на ходячий скелет.

Так, что я забыл? Еду купил. И коту тоже. Плошки взял, лежанку подвезут, поводок есть и.... и все. Надо знакомить его с котом, который совершенно точно рад не будет. Но уже щеголяет коротко остриженными когтями и в крайне неприятном расположением духа. Ладно. Вперед! Я верю, что природное дружелюбие этой странной собаки покорит сердце кота.

12:43

Не покорило.

Снимаю кота со шкафа. Мурз наотрез отказывается водить знакомство с новоприбывшим гостем, летающим вслед за мной по квартире и то и дело заливающимся веселым тявканьем. Складывается впечатление, что щенок до ужаса боится потерять меня из виду и приходится прикладывать немалые усилия, чтобы банально на него не наступить. Зато уж он-то ничего не имеет против кота и уже пытался того облизать, что кот расценил как попытку себя сожрать. Блин! Еще и телефон с восстановленной симкой заливается в кармане. Ладно. Хрен с ним. Есть захочет - слезет. Он и не на такое был способен во имя голода.

Достаю трубу и подхожу к окну, вылавливая сеть и пытаясь услышать хоть что-то сквозь лай щенка.

- Да.

- Это Влад Жирковийской?

- Да.

- Вам звонят из психиатрической больницы имени Скрябникова.

Приехали. Сильно захотелось положить трубку. Пытаюсь вспомнить где и когда так накосячил, но на ум толком ничего не приходило. Разве что Катя решила столь оригинальным методом вылечить меня от депрессии.

- По поводу?

- У нас находится пациент по имени Святослав Елизаров. Он утверждает, что вы - его единственный родственник. Это так?

- А... что с ним?

И мне поведали, как Влад устроил дебош в ресторане, избил кучу народа и при этом всем и каждому пытался доказать, что он - не гнида какая-нибудь, а тоже человек. Вызвали барбухайку. Парня с большим трудом связали, вкололи успокоительного и привезли в Скрябникова. Там он пролежал неделю, постепенно уходя в себя: толи от препаратов, толи от сдвига в мозгах. Так или иначе, но врачам он надоел. Бросаться парень перестал. На вопросы не отвечал. Больным не вредил, если только те не приставали (тогда мог и зарядить, но те, словно чувствовали, и к парню не совались). Единственное, что смогли вытащить из пациента - мое имя и телефон. Больше никого найти не удалось ни по месту прописки, ни в записной книжке найденного при нем телефона. Где каждый второй номер был недоступен, а каждый первый отказывался говорить, узнав, кто именно вышел на связь.

- Скоро буду.

Меня поблагодарили и повесили трубку. Одеваю куртку и иду к двери. Едва не спотыкаюсь о кинувшегося под ноги щенка, мигом сообразившего, что я ухожу и рванувшего к выходу быстрее меня. Его трясло, он изо всех сил мотал хвостом и смотрел на меня так... что, сунув мелкого подмышку, я вышел и закрыл за собой дверь. Уже поворачивая ключ, слышу, как кот спрыгнул со шкафа и пошел есть. Нервы у него всегда были слабые. А тут такой стресс, такой стресс.... Уверен, он еще и отомстит мне с фантазией. Да и ладно.

14:08

Стою на ветру перед дверьми отделения. Живот выпячивается и то и дело дергается из стороны в сторону. С собаками сюда нельзя, но оставить мелкого просто негде. Кстати, я придумал ему кличку: пес. А что? Необычно, со вкусом и никто не будет оглядываться, когда я буду орать "пес" во дворе.

Дверь отделения приоткрылась, прервав мой внутренний монолог, и передо мной появилась сухонькая старушка с колючим взглядом и толстыми стеклами очков в роговой оправе. Правое из которых, кстати, треснуло.

- Вы Жирковийской?

Я вшоке. Меняф так ждали? Или это стандартный вопрос ко всем входящим с нестандартным совпадением фамилии?

- Да.

- А это что? - и мне в живот ткнули пальцем. Едва увернулся.

- Да так. Ничего. Щенок. Вот, подобрал, отмыл, а оставить негде - боится, зараза.

На секунду мне показалось, что меня не пустят. И не скажу, что это меня так уж сильно расстроило. Слава... он крепко меня обидел, продав дога. Да и сам по себе был, прямо скажем, не подарок. То и дело лез в драку, орал, матерился, взрывался по любому поводу. А теперь еще и в дурку угодил. Ну, мало ли: у него психика окончательно вразнос пошла, и он меня ночью забьет табуреткой. И не то, чтобы я за себя так уж сильно боялся. Но я теперь человек не свободный. У меня аж две души, целиком и полностью зависящие от того сколько я проживу и как их устрою. А тут псих под боком. В принципе... я и сам не понял, чего сорвался и пришел сюда. Кто он мне? Друг? Раньше я так и думал, теперь - нет. Знакомый? Так ведь сам орал, что ему никто не нужен. Тогда кто? Просто человек, которого я знаю, вспомнивший только мое имя под наркотой? Вполне возможно. А с другой стороны... я тоже не подарок. Нервный, мнительный псих, склонный к самобичеванию и суицидам. По хорошему, если бы меня из петли вытащили здешние ребята, сидеть бы мне в палате по соседству. А так нет - ничего. Хожу еще. И никто про мои обряды с вызовом нечисти и прочими извращениями, тянущими на шизофрению в острой фазе, не знает. И хорошо, что не знает.

- Так вы идете?

Задумчиво смотрю на женщину, медленно киваю и иду за ней в недра старого, давно не ремонтированного здания, стены которого то и дело оглашаются смехом, криками, шепотом и разговорами медперсонала. Я так понял, у главврача днюха.

14:12

Влад сидел в отдельной запертой палате. Один. На кровати, к которой были приделаны поручни со свисавшими с них ремнями. Последние были местами потерты, неслабо засалены и в целом придавали и кровати, и комнате довольно отталкивающее впечатление. К слову, в том была вина не только ремней. Я осмотрел черные пятна грибка на потолке и вдоль трещин на стенах. Зеленый, похожий на цвет детской неожиданности, цвет стен, которые кто-то умный выкрасил только до половины (толи рост не позволил малевать дальше, то ли переход от гнилостно-зеленого в тревожно-желтый был задуман изначально). Железная кровать с комковатым одеялом, скрытом в неумело заштопанной простыне. Дополняла печальную картину подушка, на которой спали еще мои пра-прадеды (оставив свой след в истории и наполнителе последней).