И осталась только надежда - Бульба Наталья Владимировна. Страница 24

— Зачем тебе Андрей?

Пока она задавала очередной, мало ожидаемый мною вопрос, я отметил для себя два момента, заинтересовавших меня.

Во-первых, то, настолько быстро она расслабилась, словно в знакомом образе нашла необходимую ей опору. Она ему доверяла. Несмотря ни на что и до сих пор.

Лично меня это устраивало, пусть и добавляло сложности. К тому моменту, когда она узнает, кто был рядом с ней последние две луны, уже я должен буду заслужить подобное чувство.

А во-вторых, она даже сейчас назвала Сизова Андреем, придавая большее значение именно имени. Объяснить этот нюанс сам себе я не мог, пусть и знал достаточно многое об обычаях тех, с кем нам предстояло работать на Земле.

Приказав Сартарису по ментальному каналу разобраться с этим — значение подобных мелочей в четко продуманном плане мне было известно на собственном опыте — вновь заблокировал связь. Я не хотел, чтобы кто-нибудь стал свидетелем нашего с ней разговора.

Взглядом указав на кресло напротив того, где сидел и, дождавшись, когда она примет мое предложение, уточнил:

— Тебя беспокоит то, что он видел свою смерть или то, как именно я собираюсь его использовать?

— Ты готов ответить только на один вопрос? — усмешка Леры хоть и была ехидной, но воспринималась, скорее, как усталость.

Резко поднявшись, с удовлетворением отметив, как она внутренне вздрогнула, не ощутив моего движения, поднял ее на руки и усадил на диван, подложив под спину подушку. Затем, проигнорировав довольно легкое сопротивление, снял с ее ног туфли и укрыл пледом.

Еще прошлым вечером я заметил, что она хоть и слегка, но успокаивалась, когда уходило одиночество. Той ночью ей удалось заснуть под чужой разговор (я находился на Дариане, но это не мешало мне следить за всем, что происходило на Земле), и у меня была надежда на то, что и наша беседа поможет ей забыться во сне.

— Видящие отслеживают только наиболее вероятные возможности развития событий. Появление новых факторов способно влиять на нить будущего, заставляя его изменяться, но проявленная его взору картинка может уже и не повториться. — У меня не было намерения разъяснять ей то, что ей и так было известно. Но мне приходилось встречаться со странным парадоксом, касающимся знаний. Будучи мертвыми, они не воспринимались сознанием, отторгались им. Для того, чтобы их оживить, достаточно было добавить им эмоциональную окрашенность. Я был убежден в том, что произносил, и моя уверенность должна была заставить ее по-новому взглянуть на сложившуюся в ее сознании цепочку рассуждений. — В видениях Сизова, — я умышленно не повторил за ней его имени, — была встреча с тобой, но мое появление для него стало неожиданностью.

Ее взгляд продолжал оставаться равнодушным, но теперь я ему уже не верил. Ее щиты очень незаметно (не для меня!) укреплялись. Лера пыталась скрыть свою заинтересованность, даже понимая, что не ощутить этого я не смогу.

Похоже, это стало для нее уже просто привычкой.

— Только не говори, что ты догадывался о чем-то подобном.

Оглянувшись на кресло, в котором не так давно сидел и, отказавшись от идеи передвинуть его поближе, взял с дивана одну из лежащих с краю подушечек. Бросив ее на пол, пристроился рядом, оперся спиной на боковую стенку массивного шкафа.

В моем нынешнем положении была своя прелесть. Я мог наслаждаться новым для себя опытом.

— Когда стало понятно, каким именно образом Сизов узнал о тебе, Сартарис передал своим спецам для расчета несколько версий. Статус этой оказался наиболее высоким. К тому же, — я медленно прикрыл глаза, создавая иллюзию утомления. Не столько для того, чтобы пробудить в ней сочувствие, сколько желая заполучить схожий отклик, — предупреждение о предстоящей катастрофе, как и о своей гибели, он получил после того, как твой сын нашел архивные записи, но до того, как ты отправилась ко мне. Потом видел только встречу сначала с Константином, затем с тобой и Сашку. Все остальные для него остались размытыми тенями. Единственной, в чем он был уверен — те, кто придет с тобой, смогут помочь.

— Его дар, тоже воздействие Храма?

Я не стал открывать глаза, и так ощущал, как она слегка напряглась, пусть даже голос и не выдал ее волнения.

— Скорее, желание жить. Как оказалось, этот мир не менее жесток, чем наш и выживают в нем лишь те, кто способен пробудить в себе древние инстинкты. Без Храма, конечно, тоже не обошлось, но он только воспользовался тем, что уже было присуще человеку.

Как только стало понятно, что Лера сделала свой ход, я немедленно вернулся с Дарианы, предпочтя лично наблюдать за их встречей. Кадинар не стал даже уточнять, нужна ли мне его компания. Все, что касалось правительницы темных эльфов, для него было приоритетным.

Нашего появления она не заметила, пусть и постоянно отслеживала собственную поисковую сеть. Но ставить ей это в вину я не собирался, этот уровень игр ей был ни к чему. А вот Сизов….

Мы приблизились достаточно близко, чтобы опытный воин, привыкший наблюдать и оценивать, смог ощутить наш интерес. К тому же, помощника Вилдора он уже видел и просто обязан был выделить, пусть тот и не старался намеренно показываться ему на глаза.

В какой-то мере это было испытание, и он его успешно выдержал.

Во время нашего с ним разговора, Лера не присутствовала. Не потому что не была способна контролировать себя — держалась она великолепно. Спокойная, собранная, уверенная в себе и в нас. Но о некоторых вещах ей знать не стоило.

Она понимала, что говорить мы будем не о погоде (этот оборот я несколько раз слышал и от нее, и от Сашки), но я не хотел, чтобы она стала свидетелем того, каким именно образом я намеревался проверить самообладание этого мужчины. От него зависело достаточно многое, и я должен был увериться до конца, что он не отступит, узнав, с кем именно придется иметь дело.

Свой страх он не только умел держать в узде, но и использовал, как источник силы.

— Тебе неуютно?

Лера чуть напряглась в ожидании моего ответа, я же едва сдержал себя, чтобы не засмеяться вновь. В отличие от, как говорили здесь, своего тезки, на Земле я был впервые, правда, имел возможностью пользоваться памятью того Вилдора.

Но дело было даже не в этом. Мы, даймоны, трепетно относились к своему родному миру, пусть это и могло показаться странным. Однако это не являлось привязанностью, скорее, осознанием своих истоков, одним из начал нашей мощи. Адаптивность же, присущая нашей расе, помогала чувствовать себя комфортно в любых условиях.

В этом тоже было свое «но». Дариана, как первая, так и вторая, соответствовала нашим представлениям о красоте. У нас была склонность к дикой первозданности, необузданности, стихийности. Поэтому все, что мы строили, находилось либо в небе, либо под землей. То же немногое, что выносилось на поверхность, идеально вписывалось в окружающий пейзаж.

Прародительница веера оказалась нашей противоположность. Но, как говорила сама Лера, судить о том, насколько это правильно, я не собирался. Хотя мысль о том, что Земле нужен единый правитель у меня уже возникала, вызывая не сомнения — сожаление, что цель Яланира не позволяет мне отдать ему власть над людьми.

— Мне расценить это как заботу? — довольно точно воспроизвел я интонации, которая она уже использовала в нашем разговоре.

Ее усмешка показалась мне горькой:

— Наверное.

— Лера, — мне пришлось не только встать, но и перебраться к ней поближе. Когда я присел на край дивана, сжав ее ладонь своими, она вздрогнула и попыталась отстраниться. Но отметив вызов в моем взгляде, тревожно замерла в ожидании продолжения, — мне может потребоваться помощь, но лишь тогда, когда у меня нет возможности одновременно находиться в разных местах или кто-то может сделать это лучше меня. Я могу попросить совета, не потому, что сомневаюсь — мне интересно мнение тех, чьи способности я оцениваю достаточно высоко. Но вот забота… я в ней не нуждаюсь.

Ее спокойствие стало холодным.

— Да, я помню.