Конан и Небесная Секира - Ахманов Михаил Сергеевич. Страница 28

Теперь он мог не торопиться. Цель его была близка; среди степного разнотравья тут и там начали вставать серые скалы, кое-где появились деревья и небольшие болотца, заросшие тростником; от них начинались ручьи, струившиеся к западу, в озерный край, богатый водами и лесами. До него оставалось день или два пути, и Быстрый Олень удвоил осторожность: он не хотел попадаться на глаза себайо. Во всяком случае, до тех пор, пока Убийцы не будет похоронен в самлм глубоком из озер!

Последнюю ночь он провел у подножья кургана, разложив маленький костерок - не больше, чем требовалось, чтобы обжарить тушку дрофы. Птицу Быстрый Олень подбил еще утром - она выскочила из травы прямо на охотника, не видя и не соображая ничего в паническом бегстве. Похоже, что-то напугало диких обитателей степи; Быстрому попадались и волчьи стаи, и шакалы, и стада оленей и антилоп, устремившиеся к востоку. Вероятно, подумал он, себайо затеяли облаву, или еще какое-нибудь племя, Дети Волка или Потомки Орла, решило поохотиться у рубежей Страны Вод. Если ему попадутся Волки или Орлы, он скажет им, что зло покинуло стойбище Людей Травы… Быстрый Олень озирался по сторонам, но так и не увидел ни единого человека. Животные, однако, бежали, будто спасаясь от неминуемой гибели.

Он закончил ужинать, потом отнес сверток с Убийцей подальше, на вершину холма, у которого собирался провести ночь. Если духи предков будут милостивы, завтра ему попадется озеро - глубокое озеро, бездонная пропасть, граничащая с Бездной Ча, Владыки Смерти… Там он и похоронит Убийцу! А потом вернется в стойбище Людей Травы и…

Ночью Быстрому Оленю снилось, как он сражается с шаманом - камень против камня, копье против копья, чары против чар. Спал он, однако, спокойно, потому что призрак с горящими глазами не приходил и не нашептывал ему о своих желаниях. Видно он понял, что Быстрый Олень неумолим и никогда не повернет к востоку с опасной ношей за плечами.

Рассвет выдался кроваво-красным, тревожным, и не успел Быстрый подняться, как под ногами у него дрогнула земля.

Потом он услышал рев - грозный рев разбушевавшихся вод, вступивших в смертельную схватку с яростным огнем. Ему показалось, что на западе восходит второе солнце - но то был отблеск вулканического пламени, пробившегося из земных недр и разрушавшего сейчас горную гряду, что лежала за озерным краем. Склоны гор ползли вниз, открывая дорогу пурпурным потокам лавы, но ни эти огненные реки, ни бесчисленные глыбы раскаленного камня не могли заполнить гигантскую трещину, что образовалась в земле. Края ее расползались на запад и восток, пока воды тысячи озер не хлынули вниз, сливаясь воедино, усиливая друг друга, вздымая волны и обрушивая их на стену расплавленной магмы. Две стихии, огонь и вода, столкнулись в вечном своем противоборстве и разодрали скальную плиту под основанием гор напополам. Небо обрушилось на землю, качнулось Равновесие Мира, пробудив демонов и богов; наступила вторая катастрофа, второй потоп, второе великое землетрясение, поразившее древний Туранский материк в самое сердце.

Быстрый Олень стоял на склоне кургана и с ужасом глядел на запад, на гибнущую Страну Вод. Видно ошибался он, считая, что Страшный Ча надолго уснул в своей Пропасти Мрака! Вот демон поднимается над землей в огненной своей накидке, вздымает тысячи багровых рук, мечет молнии, душит все живое черным дымом, дробит горы, палит леса и травы, а пепел сбрасывает в Бездну… Гибнет, гибнет Вал Йета! Гибнет в пасти Вечной Ночи! И, разделавшись с озерным краем, Губитель Ча примется за степь, пожрет ее, доберется до самых далеких гор, до лесов, до океана - но и океан не остановит его! Он уничтожит все - и земли, и воды!

Конечно, Быстрый Олень заблуждался. Ча, мелкий божок степного народа, прислужник Нергала или Сета, забился в щель и дрожал от страха, ибо угроза Великому Равновесию страшила его не меньше, чем любого из племени Травы, Орла или Волка. Силы, бушевавшие над Страной Вод, неизмеримо превосходили могущество Ча, но Быстрый Олень этого не знал; для него Ча являлся символом мирового зла, виновником и страшной катастрофы, и тех смертей, что творил Убийца среди Людей Травы.

Так пусть же они встретятся, Злобный Ча и сверкающий полумесяц Убийцы, обагренный кровью! Пусть зло уйдет к злу и провалится в Бездну Тьмы! Пусть канет оно в недра огнедышащих гор, сольется с потоком лавы, истечет во мрак, исчезнет из мира живых! Пусть будет так - даже если мир этот разрушится через мгновенье под напором воды и огня!

Склон холма вздрогнул под ногами Быстрого Оленя, и он, подхватив свои копья, пустился бежать на восток. Он мчался так, как никогда прежде, и с каждым его прыжком почва становилась все устойчивей, багровый свет за спиной - все менее ярким, а грозный рев разбушевавшихся стихий - все более тихим и отдаленным. Светлые и темные боги, соединив усилия, навели порядок в мире, и единственным свидетельством Второй Катастрофы стало огромное внутреннее море, затопившее Вал Йета, Страну Вод. В волнах его погибло множество живых тварей, в том числе - и серокожие себайо; они пошли ко дну вместе со своими козами и своими круглыми хижинами-кана, вместе со своими вождями и мудрецами.

Но степные народы, Люди Травы, Дети Волка, Потомки Орла и многие иные племена уцелели, ибо божественным промыслом предназначалось им сделаться прародителями гирканцев, заселив степи от границ Кхитая по берегов моря Вилайет.

И Рана Риорда, Губительница, Яростный Блеск, Убийца, Небесная Секира - она тоже уцелела, завернутая в шкуры и брошенная на вершине холма. Пройдет время, сто или двести лет, и ее найдут, снова искупают в крови, и она продолжит свой путь, долгий путь в чужих и ненавистных руках. И будет она, как то заповедано Отцом Гидаллой, убивать, убивать и убивать - до той поры, пока не ляжет пленницей под тяжкие камни Файона.

Об Уттаре и Камбуе, лежащих на краю земного круга, нам не ведомо ничего достоверного.

Зингарийский палимпсест "Чудеса и диковины мира"

Если ты думаешь, что имеешь близких, ты ошибаешься; если ты думаешь, что владеешь богатством, ты вновь ошибаешься; у тебя есть только твоя душа…

Уттарийские изречение

Глава 10. Состязание в Уттаре

Такого города Конан еще не видал!

Была тут просторная гавань, в которой теснились сотни крытых лодок и широкобоких кораблей; у каждого нос и корма изгибались вверх словно туранская сабля, а украшали их головы свирепых тигров и драконов, невиданные цветы, дельфины, осьминоги, хищные акулы, а также иные чудища моря и земли, с великим тщанием и искусством вырезанные из цельных двевесных стволов.

Была тут набережная, вымощенная плитками черного и красного дерева, на которых были нанесены таинственные иероглифы. За набережной, до самой городской стены, лежала торговая площадь, расцвеченная яркими шелками навесов и шатров; над ними на шестах висели изящные фонарики и полотнища с изображением всех диковин мира: яшмовых статуэток и ваз, хрустальных кубков и драгоценных ожерелий из оникса, сердолика, бирюзы и нефрита, богатых одежд и непривычного оружия, музыкальных инструментов и мебели из слоновой кости, отделанной бронзой, пузырьков с магическими бальзамами и книжных свитков с древней премудростью, птиц, рыб и насекомых, чей вид ужасал или радовал глаз. На площади сей, кроме важных купцов в шляпах с колокольчиками, обосновались и лекари, и цирюльники, и предсказатели будущего, и разносчики еды и питья, и фокусники, и акробаты, а также множество моряков и разного городского люда, желавшего если не купить, так поглазеть. Но в толпе этой Конан не увидел ни солдат, ни жуликов, ни разбойных физиономий, которые обычны для любого порта в хайборийских землях. Стражники, правда, имелись - мускулистые, голые по пояс молодцы с бамбуковыми палками в руках и связкой метательных дисков при бедре.

Была тут стена за площадью, но не сложенная из тяжких камней либо кирпича, а возведенная из бамбуковых стволов, увитых ползучими растениями, цветы и листья которых источали приятный аромат. Такую стену строют не для обороны, а для приличия и красоты, дабы показать: вот - набережная и гавань с кораблями и лодками, вот - шумная площадь с навесами торговцев, а вот - город с жилищами, дворцами и храмами, где неуместны шум и суета. И не было при той стене ни грозных боевых башен, ни зубчатых парапетов, как в аквилонских и немедийских замках, а зияли в ней лишь два прохода, слева и справа, с западной и восточной стороны - без защитных врат, зато с фонариками и колокольцами, подвешенными на тонких цепочках и шелковых шнурках.