Конан и Небесная Секира - Ахманов Михаил Сергеевич. Страница 36

Глава 12. Кхитайские пираты

"Нефритовый Дельфин", корабль с желтыми парусами, на который Конан поспел в самый последний момент, направлялся в Камбую с обычным грузом: партией звонких уттарийских колокольчиков и прочих изделий из бронзы и серебра, а также шляпами, шелковыми коврами и сарангами, изготовленными искусными прадешханскими мастерами. Конан без церемоний прыгнул на палубу, рассчитывая, что на этом купеческом судне не откажутся взять пассажира с тугим кошельком - либо, на худой конец, еще одного члена команды. Не успел "Дельфин" удалиться от берегов Прадешхана на десять полетов стрелы, как киммериец был уже нанят на службу - охранником корабельного груза и самой ценной его части, самого купца и хозяина корабля Райзата По Ле Кинаба Сана. На уттарийском это длинное имя означало: Тунец, Скользящий Среди Волн Морских.

Но на тунца, рыбу большую, сильную и подвижную, Райзат не походил, ибо отличали его изрядная тучность и невысокий рост. При том он оказался человеком добродушным, любителем выпить и закусить, порассказывать всякие морские байки и послушать истории заезжих людей. Конан произвел на него огромное впечатление - и могучей статью, и оружием, коим был он обвешан с ног до головы, и удаленностью родины своей, Киммерии, о которой Райзат не знал почти ничего. Как и другие уттарийские купцы и мореходы, плававшие от Вендии к Камбуе, он полагал, что на далеком севере, среди ледяных равнин и снегов, живут лишь гигантские обезьяны, покрытые шерстью, медведи о двух головах, волки-оборотни и прочие сказочные чудища. Но вот перед ним, словно по велению магического жезла, возник настоящий северянин, и на обезьяну он никак не походил: наоборот, саранг его отличался богатством и красотой, оружие - превосходным качеством, а речи были вполне разборчивы и занимательны. Беседовал же Конан с толстым купцом на смеси туранского и кхитайского; язык кхитайцев он немного помнил еще с тех времен, когда, нанявшись в армию Илдиза Туранского, ездил по королевским поручениям далеко на восток, в Меру и Кусан, на самую границу с Кхитаем.

На судне Райзата было человек тридцать матросов, выполнявших, при необходимости, и роль грузчиков, охранников, слуг и собутыльников хозяина. Все они взирали на рослого киммерийца с почтением, ибо слух о состязании во дворце раджассы и славной победе северного певца успел за ночь дойти и до них. Конан, однако, не откликнулся на робкие просьбы мореходов усладить их слух песнями далекой Киммерии, отговорившись тем, что его рабыня-переводчица осталась в Прадешхане, а без нее северные напевы могут показаться слишком дикими и грубыми. Зато он был готов рассказывать: о своих похождениях в Гиперборее и Заморе, в Туране и Коринфии, в Немедии и Аквилонии, в Офире, Стигии и Стране Чернокожих. Райзат и люди его слушали киммерийца с раскрытыми ртами, и купец то и дело подливал в кубок охранника сладкое пальмовое вино, от которого Конан и не думал отказываться.

На третий день плавания он решил сам порасспросить Райзата, в какие воды направляется "Нефритовый Дельфин". Купец принес из своей каюты яшмовую шкатулку, достал из нее шелковый свиток карт и принялся объяснять. По чертежам и словам Райзата выходило, что здесь, на востоке огромного материка, в Южный океан вдаются два больших полуострова, Вендийский и Камбуйский, а Уттара расположена меж ними, на берегу моря, простиравшегося от восточных берегов Вендии до западного побережья Камбуи. Но "Дельфин" шел дальше; ему предстояло обогнуть южную оконечность Камбуйского полуострова, войти в воды моря Лемуров и подняться на север до порта Сингла-Пурам, что лежал неподалеку от камбуйской столицы.

Тыча толстым пальцем в карту, Райзат толковал о морских змеях, подстерегавших путников в Лемурийском море, о гигантских осьминогах и акулах с зубами в локоть длиной, о коварных отмелях и рифах, о переменчивых ветрах и жестоких кхитайских пиратах, чьи огромные суда движут сотни гребцов. Все эти морские истории Конана не слишком интересовали; он пристально всматривался в нижний обрез карты, надеясь обнаружить там хоть небольшой островок. Но к югу от Камбуи расстилалась лишь океанская синь.

Наконец он спросил Райзата о южных водах, и тучный купец, округлив глаза, принялся повествовать о беспредельных пространствах соленой воды, по которым можно плыть до самого края земного круга, не встретив ни единого острова, ни даже утеса или кораллового рифа; но, скорее всего, храбрый мореход, решивший отправиться в такое гибельное странствие, не сумел бы пересечь океан, а попал бы в страшное море Му, заросшее местами бурой травой, что поднимается с самого дна. Там, среди прочных стеблей, в темных гнилых водах, застрянет любой корабль, ибо ни сила ветра, надувающего паруса, ни руки гребцов не продвинут судно сквозь водоросли вперед и не позволят выбраться назад. А потому те, кто попался в плен бурой травы, не сумели вернуться и рассказать подробнее о южных морях; то ли они погибли от голода и жажды, то ли плотью их насытились неведомые твари, страшные чудовища и призраки, обитающие на краю мира.

Но если никто не возвращался из моря Му, - спросил Конан, недоверчиво изогнув бровь, - то откуда же стало известно про бурые губительные травы, гнилые воды, призраков и чудовищ? Быть может, храбрые мореходы видели все это за окнами портового кабака, расправившись с дюжиной-другой винных кувшинов? Или нанюхавшись черного лотоса?

Нет, - сказал Райзат, - море Му и в самом деле существует. Во-первых, кое-кто из отчаянных храбрецов, плававших на юг, видел его окраины - лес бурых толстых стеблей, что вздымался из воды на три длины копья, и неких жутких тварей, что вились над ними словно чайки над рыбьим косяком. А во-вторых… - тут купец основательно приложился к чаше с пальмовым вином, - во-вторых, в далекие-предалекие времена, еще до Великой Катастрофы, что потрясла мир, приходили с юга странные корабли со странными существами, не совсем похожими на людей. Тогда море было чистым от травы, и на юге лежал огромный континент, где обитали те нелюди; потом же сгинули они вместе со своей землей, а в южных водах, полных грязи да ила, выросли бурые травы. Что же касается странных пришельцев, осевших на камбуйских и кхитайских берегах, то говорят о них разное: одни называют их лемурами и почитают прародителями всех восточных народов, другие же утверждают, что жестоко угнетали они предков камбуйцев и кхитайцев, пока те не восстали и не перерезали нелюдей всех до последнего.

Выходит, заметил Конан, за морем Му может находиться какая-то земля? Скажем, остатки материка, на котором жили когда-то эти странные, не похожие на людей?

Вряд ли, ответствовал Райзат; уж очень страшной была та катастрофа, когда боги разгневались на людей и стали трясти горы и колебать моря. Говорят, что на далеком западе обширные земли тоже опустились в океан? (Тут Конан утвердительно кивнул.) Ну, чего же удивляться? - заметил Райзат. Гибли земли в Западном океане, гибли и в Южном, и один Асура ведает, что от тех земель сохранилось.

Затем купец разлил вино, предложив выпить за устойчивые берега Уттары и за спокойное ее море. Потом пили они за успех в торговле, за благополучное возвращение из опасных лемурийских вод, за тугие паруса "Дельфина", что позволят ему ускользнуть от пиратских кораблей, за секиру и меч Конана, которым найдется работа, если ускользнуть от разбойников не удастся. В результате, когда киммериец пошел на покой в свою каморку под палубным настилом, в голове у него шумело преизрядно; Райзат хоть и был ростом невелик, но пил крепко.

Тем не менее Конан не лег сразу спать, а вызвал духа.

Рана Риорда явился перед ним в полумраке, сверкая сапфировыми зрачками; вид у призрака был довольный, хотя крови он не пробовал уже дней пятнадцать.

– Готовься! - объявил дух Конану. - Готовься, ибо близок день битвы, в которой многих отправит во тьму твоя рука!

– Я всегда готов, - буркнул киммериец. - Что же до битвы, то не о пиратах ли ты толкуешь? И не о красном ли сундуке с сотней весел?