Конан и Небесная Секира - Ахманов Михаил Сергеевич. Страница 42

Иногда он вел долгие беседы с Рана Риордой, то расспрашивая призрака о прежних временах, странствиях и пленении, то пытаясь выведать у духа, какая награда ждет его, Конана, потомка Отца Гидаллы, когда завершится необозримый путь от берегов Стикса и крепости Файон к неведомой земле за морем Му. Он полагал, что достоин самого щедрого вознаграждения - особенно за дни, проведенные на кхитайском судне, где ему приходилось питаться опостылевшей рисовой кашей, рыбой и жарким из крыс! За каждую съеденную крысу Рорта должен выложить по меньшей мере десять золотых - и не каких-нибудь иранистанских, а полновесных туранских!

Сейчас, когда путешествие подходило к концу, задумывался Конан и о том, как встретят его потомки Гидаллы, дальние родичи, обитавшие где-то на краю земного круга. Он вез им великое сокровище, могущественный древний талисман, способный оборонить их от многих бед, и мог рассчитывать на самую горячую благодарность. Наверно, его приветствуют вожди племени… будет выстроен почетный караул, сотня воинов в шлемах, похожих на витые раковины, со щитами, выложенными перламутром - такими, какие описывал Рорта… юные девушки, черноволосые, с синими глазами, поднесут ему чаши с вином… А потом будет пир! Пир, где подадут мясо оленей и кабанов, куски говядины с кровью, жареные бараньи ножки, пироги, колбасы и нежную копченую свинину! Он будет сидеть на почетном месте и насыщаться под трели флейт и рокот ситаров… или на чем там играют у потомков Гидаллы… И вино! Вино будет литься рекой!

А после пира его отведут в сокровищницу… Туда, где лежат богатства рода Гидаллы - созданное в Атлантиде, награбленное в Валузии, Коммории и Грондаре, заботливо перевезенное на южный материк… Мечи с изукрашенными самоцветами рукоятями, панцири из непроницаемой стали атлантов, золотые чаши и блюда, шейные цепи, сверкающие рубинами и изумрудами браслеты, расшитые жемчугом одежды, амулеты, дающие власть, силу и долголетие… И разве Рана Риорда не стоит всех этих сокровищ и пары красивых девиц впридачу? Стоит, безусловно стоит!

Каким же образом вывезти ему все эти богатства? Если "Алый Дракон" пробьется сквозь заросли мертвого моря, особых проблем не возникнет - корабельные трюмы вместительны, а команда трудолюбива и покорна. Но если он окажется на южных берегах без корабля? Дадут ли ему судно потомки Гидаллы? И дадут ли экипаж?

А почему бы и нет? Разве не найдется в роду Южного Ветра трех-четырех десятков молодцов, которые захотят посмотреть мир? Взглянуть на земли, от коих племя Гидаллы было отрезано многие тысячи лет? Насытить глаза свои видом необычного, странного, удивительного…

И в этом, как он чувствовал иногда, заключалась большая часть его собственной награды - то, что уже было получено им. Не золото и серебро, не драгоценные одежды, оружие и кубки, а необычное, странное, удивительное… Это уже принадлежало ему: и буйные кабаки Базры, и путь, свершенный под знаменем Львов Таглура, и вендийские джунгли, и развалины таинственного города, и благоухающий сандалом Прадешхан, и странствия на "Нефритовом Дельфине" и "Алом Драконе". Ему принадлежало все вино, какое было выпито за долгий путь, и все люди, которых он встретил - безразлично, плохие или хорошие; все, все они принадлежали ему, от рябого мунгана Саледа, распростертого мертвым в дорожной пыли, до прекрасной Оми Тана Арьяды, целовавшей его в своем княжеском дворце. И он помнил об этих людях и думал о них - но, разумеется, больше о тех, кто прилег к его сердцу - о Ние, Цветке, Который Распускается в Полнолуние, о старце Вадрапале, о прадешханской раджассе и купце Райзате. И воспоминания эти постепенно гасили другую память, тревожные и горькие мысли о погибшей Белит, о лишениях и неудачах, что выпали ему в Черных Королевствах, о мрачной стигийской темнице в замке Файон.

Странствуя, забываешь о прежних горестях и бедах… Воистину, эту часть награды он уже получил!

– Здравствуй десять тысяч лет! - провозгласил Хо-шкипер однажды утром. - И пусть твой благословенный чжао-лань, о котором мечтают десять тысяч женщин, будет блистать нефритовым светом в веках!

Конан, польщенный этим пышным пожеланием, вышел из каюты - вернее, с трудом протиснулся в низкую и узкую дверцу. Старый Хо следовал за ним по пятам.

– Мы пришли, о розовый цветок сливы, - провозгласил он, простирая руки к южному горизонту. - Дальше плыть некуда, если только твоя несравненная мудрость не подскажет мне, куда направить корабль.

Конан огляделся. Вся команда, Хо-гребцы и Хо-матросы, Хо-стрелки и Хо-слуги, Хо-повар, Хо-плотник, Хо-парусный мастер и Хо-рулевой, толпилась у бортов, висела на мачтах и реях, раскачивалась на веревочных трапах; и все до единого глядели на юг. Там привычную морскую синеву сменяла бурая стена, возносившаяся вверх на несколько локтей, но была она непохожа на скалистый берег или на грозовую тучу. Стена чуть заметно подрагивала под дуновениями бриза, шуршала и шелестела, и несло от нее явственным запахом гнили, застоявшейся воды и йодистых испарений.

Море Му! Скорей, не море, а джунгли, подумал Конан и махнул рукой Хо-кормчему:

– Паруса - долой! Посади своих бездельников на весла. Подойдем ближе и взглянем, нет ли проходов… - Он щелкнул пальцами, и сразу же подскочил еще один Хо, начальствующий над воинами. - Пусть люди оденут доспехи и шлемы, - распорядился Конан. - Поставь пятнадцать стрелков на носу и столько же на корме. Смотреть в оба и, если что, стрел не жалеть!

– Ты сказал, я слышал, владыка гнева! - согнувшись, Хо отбежал на пять шагов, выпрямился и начал распоряжаться. Не успел Конан разделаться с жарким из крысятины, как паруса были спущены, восемьдесят гребцов сели на весла, тридцать воинов встали наготове с луками, а остальные, не считая начальников и рулевых, разобрали трезубцы и копья. "Алый Дракон" неторопливо подошел к бурой стене и замер, покачиваясь.

Теперь Конан видел отдельные растения - мокрые снизу и сухие сверху коричневые стебли толщиной с мужское бедро. Райзат - или тот, кто рассказывал уттарийскому купцу легенды о мертвом море - не солгал: вода меж стеблями была черной, а сами бурые травы торчали вверх на десять-пятнадцать локтей, почти вровень с бортом "Алого Дракона". И никаких проходов вглубь этого леса из водорослей заметить не удавалось - ни с палубы, ни с верхушек мачт.

Хо-кормчий поклонился.

– Что прикажет дракон драконов, яшмовый Ци-гум?

– Грести! И поворачивай корабль! Пойдем вдоль этих зарослей.

– Куда, перламутровый светильник истины? На восход или на закат?

– На восход, пока не будет приказано иначе, - велел Конан и удалился в свою каюту, посовещаться с Рана Риордой.

Дух явился - и был он на этот раз уже не столь бесплотным и туманным, как прежде. Видно, кхитайская кровь пошла Рорте на пользу - стены каюты уже не просвечивали сквозь него, лицо стало гладким, и серебристое сияние, окружавшее его подобно плащу, сделалось ярче. Быть может, силы в призрака вдохнула и близость к таинственным берегам, где нашли убежище потомки рода Гидаллы. Он стремился сюда долгие тысячелетия, и вот теперь был почти рядом. Лишь бурые водоросли преграждали путь.

– Мы у границ мертвого моря, - сказал Конан. - Я велел искать проходы. Может, ты видишь их? Тогда скажи, куда плыть: на запад или на восток?

– Безразлично, - ответствовал призрак. - Тут нет проходов, так что твой корабль может поворачивать хоть сейчас и двигаться к югу. Он подомнет водоросли и успеет пройти не одну тысячу локтей, пока не застрянет окончательно.

Конан насупился.

– Этого я не сделаю!

– Почему?

– Потому, что не желаю зря губить людей, ржавая железка! Мы и так прикончили треть экипажа!

Рана Риорда пожал плечами.

– Не сделаешь, и не надо. Силы мои крепнут, и скоро я смогу перенести тебя на юг без весел и парусов. А весла и паруса, и все, что к ним приложено, пусть отправляются домой.

– Что там, на юге? - спросил Конан.