Смертоносная зима - Асприн Роберт Линн. Страница 61

— Пожалуйста, нет! Я умер, но мой город жив. Он нуждается в ней. Мрига, отговори ее от этого.

Мрига хоть и посмотрела на него, но глаза ее были затуманены.

— Она тоже предлагала заплатить эту цену, — сказала Королева. — Они чуть не подрались, потому что никак не могли выбрать. Я предлагаю это сделать тебе.

Харран онемел.

— Нет, — ответил он, наконец. — Я никуда не пойду за такую цену. Отошли их обратно. Но…

— Мы не уйдем без него, — воскликнула Мрига.

Сивени поднялась с земли, глаза ее сверкали.

— Конечно, нет!

Между тем становилось светлее. Было ли причиной тому копье Сивени или что-то другое? Дома и весь пейзаж стали выглядеть так, будто их освещало обычное солнце Санктуария. Мертвые вокруг начали мерцать и светиться.

— Позвольте ему уйти. Мы останемся обе, — умоляла Мрига.

— Да, — подтвердила Сивени.

Королева Смерть мрачно переводила свой взгляд с одной на другую.

Тира отпрянула от Харрана, прыгнула вперед, встала на задние лапы, а передние опустила на белое платье Королевы. Она посмотрела ей прямо в лицо своими большими коричневыми глазами.

«Я также останусь», — словно говорила она.

Мрига, Сивени и Харран застыли в напряжении. Только Ишад смотрела вдаль, улыбаясь.

Королева с изумлением поглядела вниз на собаку и вдруг почесала ее за ухом. Потом взглянула на Ишад.

— Какая оргия самопожертвования, — сказала она с легкой сухой улыбкой. — Неужели это во имя Санктуария?

— Похоже на то, мадам, — ответила Ишад, улыбаясь. — Возможно, он заслуживает этого.

— Вовсе нет. Но как редко кто-либо из нас получает то, что заслуживает. Что ж, может, оно и к лучшему. — Королева вновь обратила взгляд на своих посетителей: смертного, одну богиню коленопреклоненную, другую стоящую и еще некое существо, прильнувшее к ней и наслаждавшееся тем, что ее почесывали за ухом.

— Да, пожалуй, мне лучше избавиться от вашей троицы. Ни для кого из нас не будет покоя, если вы станете шататься здесь, нарушая все время порядок, споря по каждому поводу и внося переполох. — При этом теплом и мягком освещении она казалась гораздо менее суровой и ужасной, чем была на самом деле. Мриге даже показалось, что она заметила в ее глазах усмешку. — Но закон все равно остается законом. Цена должна быть уплачена.

Наступила долгая пауза.

— Мы можем разделить ее на четыре части, — сказал вдруг Харран.

Сивени в изумлении посмотрела на него и, поняв, улыбнулась.

— О, мой дорогой жрец, это верно. Каждый из нас может провести здесь четверть времени. Мы можем делать это по очереди.

Королева некоторое время молчала.

— Я полагаю, что смогу убедить моего мужа одобрить такое решение проблемы, — наконец проронила она. — Но ваш священник мертв, богини. У него нет тела, в которое он мог бы вернуться, так же как это бедное дитя.

— Он уже не дитя, — воскликнул Харран, — ему около семнадцати, и я все время пытаюсь вам объяснить, что он не мертв.

— Что?! — Королева пристально поглядела на молодого человека — Да, это и в самом деле так.

Мрига стояла пораженная, думая о неподвижном молодом теле, распростертом у ног Харрана, как она поняла, не холодном.

— Он был поражен во время того же боя, в котором был убит ты, Харран, — сказала Ишад, — но, хотя тело его вынесло удар, этого нельзя сказать о его разуме. Так иногда случается — душа слишком хрупка, чтобы перенести мысль о своей смерти и распаде. Тело его еще живо, но оно пусто.

— Стрела не задела главные артерии, — сказал Харран. — Рака серьезна, но излечима.

— Что ж, тогда иди, — разрешила Королева, смотря в глаза Тиры и слегка улыбаясь ей — Слишком много событий для одного дня. Уходите, пока мой муж не вернулся и не обнаружил вас здесь. Но один из вас должен пока остаться. — И Королева вновь посмотрела на Тиру.

Та подпрыгнула, подбежала к Харрану и бросилась ласкаться и лизать его лицо. Затем побежала к карете, запрыгнула в нее и села там с высунутым языком, ожидая отъезда.

— Я довольно легко смогу устроить переход в новое тело, — сказала Ишад, уводя Мригу, Сивени и все еще слегка ошеломленного Харрана. — Но вы все будете в большом долгу передо мной…

— Мы заплатим вдвойне, — несколько мрачно ответила Сивени. Было ясно, что ей претит мысль быть должной кому бы то ни было.

Харран посмотрел на них всех по очереди.

— Вы пойдете в Ад после меня?

Мрига с тихой радостью глядела на свою любовь и своего господина, пока Ишад выводила их обратно в верхний мир.

Оставшаяся внизу Тира привыкала к своему новому положению, когда Господин Смерти вернулся домой после работы. Королева Ада, как всегда, поднялась, чтобы встретить его, величественно подошла к огромным дверям, холодная, суровая и сверкающая. Там ее муж бросил голые кости скелета, который был его старой шуткой, прислонил клинок, бывший в то же время веслом, к косяку двери и подошел к ней, смеясь и сбрасывая одно из многих своих обличий. Никто не видел, как Королева Ада обняла Темного Властелина и как ее суровость исчезла в присутствии этого мрачного величия, которое человек не может даже вообразить себе; как ее сияние вспыхнуло при его прикосновении, похожее на день в объятиях ночи. Они оба засмеялись, наслаждаясь, словно влюбленные при первой встрече. Так было всегда, так всегда и будет.

— Сердце мое, — сказала Королева, — у меня появилась собака. Не будешь возражать, если я оставлю ее?

— Я не так представлял себе Ад, — с сомнением произнес Харран.

— Я тоже, — почти весело обронила Ишад, когда вела их через подземную Подветренную. И в самом деле, эти места сейчас очень мало напоминали преисподнюю. Была это Подветренная или нет, но местечко выглядело очень даже неплохо: здания были крепкими, ни одна из хижин не покосилась от старости, люди, окружавшие их, были тенями, но тенями спокойными, ясными и плотными. Небо начинало серебриться, платья Сивени и Мрига стали приобретать нормальный цвет. Мрига посмотрела на Сивени и увидела, что даже ее «вонючий кожаный шлем» выглядел уже не мерзким, а весьма красивым. Темная красота Ишад казалась еще более опасной, чем раньше. И ее черное платье было уже не таким черным. А Харран…

Но нет. Харран выглядел так же замечательно, как и всегда, как в те времена, когда Мрига была сумасшедшей. Она улыбнулась ему. Перспектива жизни с ним, хотя детали ее были еще неясными, озаряла собой все и вся ожиданием счастья. Целый мир был впереди.

— В сточных канавах нет нечистот, — промолвил с удивлением Харран, когда Ишад вела их к реке по одной из улиц Подветренной стороны.

— Нет, — ответила Мрига. С каждой минутой старые и ветхие дома становились все больше похожи на дворцы, а поросли сорняков превращались в цветы — Каждый делает здесь то, что он хочет, то, что выбирает: кто-то — Ад, а кто-то — что-нибудь другое. И в верхнем мире то же самое…

Они спустились на берег, внимательно глядя под ноги. Цвет воды в реке поменялся с черного на серый, хотя над ней еще витала холодная дымка. На другой стороне вырастал Санктуарий, Санктуарий, который ни один из его обитателей не мог узнать, — Лабиринт, состоящий из дворцов, Серпантин, наполненный уютными домами и тавернами, везде был свет, довольство и великолепие, радость и обещание.

— Он мог бы быть таким же, настоящий мир, — шептала Мрига, следуя за Ишад по берегу реки. — И он будет таким когда-нибудь… — обратилась она к Ишад, ее глаза сияли в свете наступающего дня.

— Не будучи богиней, — ответила Ишад, — я бы не стала говорить такого. — Она остановилась у небольших ворот, открыла их. — Здесь граница. Проверьте себя еще раз. И будьте осторожны при переходе.

— Но так будет, — сказала Мрига, когда сначала Сивени, а затем Харран прошли через ворота и серебряный день влился вслед за ними в заросший задний двор дома Ишад.

На деревьях распустились белые цветы, холодный речной воздух потеплел, как будто весна и лето рука об руку вошли в этот двор. Черные птички на деревьях посмотрели вниз, одна из них открыла клюв и начала петь голосом глубоким и сладким, как ночь и любовь. Увядший розовый куст расправил листья и покрылся бутонами всевозможных цветов: ослепительно белыми, красными, как вечерняя любовь, несравненно голубыми, цвета серебра, розовыми, фиолетовыми, зелеными и даже черными.