Ты победил - Зорич Александр. Страница 20

Слуги давным-давно получили расчет. Последняя лошадь в конюшне, на которой Саин ездил на службу, околела за месяц до его зачатия. Трое его братьев и три сестры донашивали друг за другом платья. Лагхе даже казалось, что если бы они шили себе одежду из древесного лыка, они и то выглядели бы изысканнее.

Его мать по-прежнему плела корзины, и пока ее руки машинально сгибали и заплетали вымоченную ивовую лозу, ее язык беспрестанно произносил одну и ту же фразу: «Куда они подевались? Ну куда же, Хуммер их раздери, они подевались?!»

Еще не научившись говорить, маленький Лагха догадался, что мать имеет в виду деньги.

«Я иду на службу», – с важным присвистом сообщал обрюзгший, постаревший и сильно поглупевший Саин, почти старик, завязывая поутру штаны. Лагха не спрашивал, что это за служба, в надежде, что его вопрос разрешится сам собой.

Однажды поутру, когда Лагха понял, что устал ждать отцовских объяснений, он тайком увязался за отцом.

Увиденное не поразило и не возмутило его. Он лишь флегматично пожал плечами. Мол, служба как служба.

Саин окс Ханна, в прошлом варанский дворянин, слонялся по Игральной площади в той ее части, где в тени роскошных платановых деревьев располагались столики для игры в кости.

А еще точнее – там, где стояли столики для богатых игроков, которым улыбались и подносили прохладное пиво миловидные девушки в бесстыдно декольтированных платьях.

Саин ждал момента, когда за одним из столиков возникнет ничейная ситуация. Момента, когда, согласно старым магдорнским правилам, один из игроков должен будет бросить «длинную руку». То есть зашвырнуть кость так далеко, как только сможет. То есть очень далеко.

Вот тут-то и нужны были такие, как Саин.

Играющим было лень бежать в центр площади и смотреть, что за комбинация выпала на этот раз. За них эту работу делал высокородный варанец. Делал, сверкая ляжками и тяжело пыхтя. Покрываясь потом и наливаясь желчью. Он добегал до костей, делал стойку и орал на всю площадь: «Четыре виноградины и простой Гэраян!»

Саин разогнал всех конкурентов – нищих и беспризорных мальчишек, промышлявших тем же. Он никогда не пропускал базарных дней. Он всегда кланялся тем, кто кидал ему в оплату услуг пару мелких монет.

Иногда в хороший день, когда Саин приносил заезжему грютскому магнату доброе известие, сообщавшее о баснословном выигрыше, он получал неплохие деньги.

Тогда Саин с удовольствием бросал голодранцам, своим бывшим конкурентам, пару мелких монет. Но главное, Саин никогда не подсуживал игрокам, хотя порою ему представлялась такая возможность.

– Я честный человек! – гордо изрекал отец Лагхи Коалары, падая в плетеное кресло и погружаясь в сумерки веранды. Супруга согласно кивала.

Братья, сестры и родители всегда были холодны к Лагхе. А он платил им тем же.

О причинах этой холодности Лагха никогда не задумывался, принимая ее как должное. Уже став гнорром, гораздо позже, он понял, что любить чужака – дело трудное и мало кому по силам. В своей семье он всегда был чужаком. И подтверждал это ежедневно.

Однажды, в возрасте шести лет, он явился домой и, стоя на пороге, продекламировал наизусть «Геду об Эррихпе Древнем», только что услышанную в порту в исполнении слепого певца. Лагха запомнил «Геду» с первого раза и без купюр. Запомнил на харренском языке, который слышал первый раз в жизни.

В другой раз двенадцатилетний Лагха объяснил матери смысл и значение увиденного ею ночью сна.

«Ты хочешь, чтобы отец поскорее умер. Потому что тогда ты смогла бы продать этот дом, вырученные деньги пустить на приданое сестрам и выдать их замуж. Потом ты могла бы отдать братьев в солдаты и уйти жить к своей семье».

Мать невольно покраснела и отвесила Лагхе тяжелую оплеуху. Такие толкования ее сновидений Стимне не нравились.

Однажды Лагха сказал, что старший брат никогда не вернется из путешествия в столицу. Так оно и случилось – спустя шесть месяцев семья окс Ханна получила известие о его смерти. Кажется, он сгорел от чахотки.

Домашние относились настороженно к необыкновенно красивому Лагхе Коаларе. Звали его тогда, правда, совсем не так.

Дайл окс Ханна или просто Дайл. Именно под этим именем знал Лагху Коалару Багряный Порт.

Когда некрасивый сероглазый человек, представившийся господином Кафайралаком, уселся в плетеное кресло на веранде дома семейства окс Ханна и предложил купить у них Дайла, родители вздохнули с облегчением, в истинных причинах которого они боялись сознаваться даже самим себе.

– Сколько? – спросил отец.

– Так мало? – спросила мать.

– Что вы будете с ним делать? – спросил отец.

– Вы же не будете обращаться с ним дурно? – спросила мать.

Триста монет серебром. Это очень много. Человек, пусть даже такой смышленый и миловидный, как Лагха, стоит гораздо меньше.

Но господин Кафайралак не мелочился. Правда, он поставил перед семейством одно условие – они не станут болтать, когда и кому продали мальчика. И, главное, никогда ни за что не станут искать его. «Ну уж это как пить дать – не станем!» – странновато усмехнулся Саин окс Ханна.

– Мы подумаем. Ответим завтра в полдень, – подытожила Стимна, нервно теребя седую косу.

Господин Кафайралак, в чьем облике определенно присутствовало что-то рыбье, лишь вежливо улыбнулся. Дескать, подумайте-подумайте. Сомнений в том, что они согласятся, у него, похоже, не было.

Не было их и у Лагхи, следившего за ходом переговоров через чердачное оконце.

Несмотря на туман неизвестности, застивший его будущее, он был скорее обрадован, чем опечален.

«Когда за тебя дают аж целых триста серебром – это большая честь. За отца вон и десяти не дали бы!» – вот о чем думал будущий гнорр в день, когда река его жизни была повернута вспять эверонотом Ибаларом, сыном Бадалара.

Полдень считается на Юге добрым часом. Выгодным для сделок, удачным для переговоров и торга.

Решение было принято загодя – в этот полдень Лагху должны были отдать в пожизненное владение господину Кафайралаку.

Мать увязывала жалкие пожитки Лагхи в узел и зашивала его немногочисленную одежонку. В глубине души она была уверена в том, что господин Кафайралак не пожалеет на своего нового раба двух серебряных монет и купит ему сносное платье. И все-таки она штопала дыры на штанах Лагхи очень усердно, даже с нездоровым рвением, чтобы как-то занять руки в ожидании покупателя.

По такому случаю отец Лагхи решил отложить поход «на службу» до вечера. Не каждый день, в самом деле, заключаешь такие выгодные сделки. Девицы окс Ханна мели комнаты, сыновья обновляли ограду. А Лагха, предоставленный (опять же ради такого случая) самому себе, отправился на Игральную площадь, лелея в кармане свои сбережения в числе одного серебряного авра.

– Я Дайл, сын Саина, – отрекомендовался Лагха, причалив к крайнему столику. Здесь баловались костями богатые горожане. – У меня есть «серебряник», и я хочу сыграть с вами в кости.

– Какого еще Саина? – в недоумении пробурчал хозяин фешенебельного дома терпимости, тряся колпак с костями.

– Да того придурка, что за «длинной рукой» обычно бегает, – незлобиво пояснил ему владелец Глухих Верфей.

– Ну сыграй, малец, сыграй, – заключил не слишком удачливый, но ушлый купчина.

Он был уверен, что спустя минуту авр Лагхи перекочует в его карман. Или, на худой конец, в карман одного из его приятелей, чем дело и закончится. Тогда он похлопает мальчишку по плечу и скажет: «Не унывай, дурачок, игра – дело тонкое, когда-нибудь научишься».

Но он просчитался.

– Гляди-ка… «белое озеро» и «грютская большая», – с удивлением сообщил игрокам хозяин веселого дома. Лагха, поставив свой авр на кон, только что бросил кости первым.

Лучший результат из возможных в первом коне!

Следом за Лагхой бросили все остальные. Ничего отдаленно похожего на успех. С понимающими улыбочками, мол, новичкам всегда везет, игроки отдали Лагхе по «серебрянику».