Ты победил - Зорич Александр. Страница 9
Лагха растянул струну и побренчал по ней большим пальцем.
Да, от нее определенно исходит какой-то зов.
Для обычного человеческого слуха он совсем негромок. Но тварь, умеющая прислушиваться к колебаниям иных тканей бытия, услышит его, быть может, за десятки лиг. Так тягловые каракатицы времен Торвента Мудрого слышали флейты своих пастырей, так Октанг Урайн призывал своих Серебряных Птиц и почти так же общаются люди из Опоры Безгласых Тварей с животными-девять и почтовыми альбатросами. Впрочем, нет. Урайн на то и был Звезднорожденным, чтобы обходиться без флейты и каниойфаммы. Но это не важно.
В общем, в назначении струны не было ничего особенного. Вот только неясно, для какой именно твари Изменена эта струна. Изменена настолько, что Зрак Истины не выдержал. Сама по себе тварь должна быть очень и очень Измененной. Должна быть Чудовищем Хуммера. А какие из Чудовищ Хуммера могли сохраниться вплоть до Эры Двух Календарей?
Отличный трактат о Чудовищах Хуммера написал когда-то Октанг Урайн. А Шет окс Лагин разукрасил его отменными рисунками. Были же когда-то у Варана просвещенные князья, хуммерово семя! И под каждым из рисунков стояла подпись: «Уничтожено тогда-то тем-то там-то». Или – если чудовищ одного вида было много – «Истреблены с такого-то по такое-то время теми-то там-то».
Под каждым рисунком! Под кутах, под Аскутахэ, под Серебряными Птицами, под Зверем Зуанрат, под Девкатрой, под Смерть-Рыбой, под магдорнским Тритоном. Иными словами, если верить трактату (а истинные письмена Звезднорожденных заслуживают полного доверия), – Чудовища Хуммера погибли еще в эту самую Героическую эпоху. Именно Чудовища Хуммера! Потому что подчас не менее чудовищные чудовища Опоры Безгласых Тварей или исчадия Гиэннеры никакого прямого отношения к Хуммеру не имеют. Ну а зачем тогда кто-то потерял свежую, совсем свежую струну, взывающую к Чудовищам Хуммера, если чудовищ никаких не осталось?
Лагха задумчиво куснул нижнюю губу – это была, пожалуй, единственная мальчишеская привычка, которая осталась у него от детства, проведенного в Багряном Порту. Ну ладно-ладно. Так, сидя в своем кабинете на вершине Свода, он ничего не решит.
К тому же самое интересное было написано в отчете Гларта ниже.
Там, где с точки зрения Гларта не было и не могло быть совсем ничего интересного.
В третьем разделе «Слухи и досужие вымыслы», после раздела второго «Наблюдения над состоянием дел Жезла и Браслета».
«Четыре основных рода слухов бередят умы местного населения.
Во-первых, когда до Медового Берега дошли вести о новой княгине и об обстоятельствах, сопутствовавших ее восхождению на варанский престол…»
Да. Лагха поморщился. Обстоятельства были. И еще какие!
«Во-вторых, как и раньше, поговаривают о войне то с Аютом, то с Югом. Мои соображения таковы, что болтают об этом здесь испокон веков и преимущественно от скуки. К тому же постоянная готовность народа к войне есть дело скорее доброе, нежели злое. Поэтому подобные разговоры я оставляю без внимания.
В-третьих, люди Круста Гутулана уверяют, что Багид Вакк продал свои ноги Шилолу в обмен на пятьдесят лишних лет жизни. Болтовню подобного рода пресекаю зуботычинами, а особо злостную – плетьми. Также разъясняю всем, что Шилола нет, а если бы и был, то две кривые ноги Багида за лишних пятьдесят лет жизни – слишком низкая плата».
«О да!» – усмехнулся Лагха в этом месте письма. Гларт не был лишен своеобразного чувства юмора.
«И в-четвертых, множится число россказней о Прокаженном. Они достаточно скудны на фоне бесконечных пересудов о произошедшем в столице. И все-таки мой долг офицера упомянуть и о них.
Прокаженный морочит людей Багида, которые ходят торговать с горцами. Прокаженный несколько раз появлялся в окрестностях Серого Холма и даже якобы получил две стрелы от людей Багида. Но когда поднялись на холм, вершина которого была сплошь покрыта кустарником, тело найти так и не смогли. Впрочем, как рассказывал мне один ремесленник из Ваи, кое-что все-таки нашли. Его козу, застреленную пьяными людьми Багида.
Также говорят, что Прокаженный однажды вывел из болот заблудившегося ребенка. С самим ребенком мне поговорить не довелось, ибо на следующей неделе он умер от укуса змеи, но его родители рассказывали следующее. Прокаженный ходит по болоту, словно посуху. Прокаженный не имеет при себе мертвящего металла, но носит с собой длинную «тростинку». Уверяют, что мертвящий металл ему не нужен, ибо вместо рук у него – змеи, которыми он может бить с неимоверной быстротой и сразу насмерть. Многие считают, что именно по вине Прокаженного за последние три года неожиданно возросло число простолюдинов, сгинувших без следа в горах и на болотах. Есть также мнение, что Прокаженный умеет оживлять людей. Это соображение мне очень не понравилось и высказавший его получил тридцать плетей.
Назван он Прокаженным, потому что когда-то двое пастухов, бивших острогами рыбу в верховьях Ужицы, видели его голову без капюшона (капюшон – единственная, пожалуй, подробность, на которой все остальные очевидцы сходятся). Голова торчала из воды и перемещалась очень быстро, хотя с виду Прокаженный не греб руками. Все происходило в сумерках, и они не разглядели деталей, но голова существа показалась им лишенной растительности. А лицо, как уверяли пастухи, имело провалившийся нос. Как у прокаженного».
Вот. Вот оно! Лагха читал всю эту галиматью четвертый раз за день и только сейчас, пообвыкнувшись со своим предположением, смутно возникшим еще при первом чтении, был вынужден заключить, что из всех версий придется принять самую невероятную.
И если это тот, о ком думает Лагха…
Чтобы успокоиться и еще раз собраться с мыслями, Лагха взялся за раздел пятый, «Состояние недр и угодий».
«Недород…», «урожай сам-два…», «весенний разлив Ужицы…», «…новые земляные работы на Сером Холме»… – рокот этих простых слов баюкал и успокаивал. И если бы не приход Альсима, пар-арценца Опоры Вещей, который явился с докладом о положении дел в Хилларне, гнорр мог бы и задремать.
Пиннаринский дворец Сиятельных князей Варана, расположенный неподалеку от здания Свода Равновесия, был велик и мрачен.
Здесь принимают послов. Здесь заседает Совет Шестидесяти. Здесь дают пышные званые обеды. Здесь, взяв под локоток впечатлительного оринского дипломата, можно вывести его на один из огромных балконов, на каждом из которых днем и ночью прогуливаются по два великолепных гвардейских офицера, и, ткнув пальцем в массивную громаду Свода, сказать что-нибудь этакое: «А что, дражайший, может быть, заглянем на чарку винца к нашим умникам?» И невинно скоситься на стремительно бледнеющие щеки прохиндея из Орина, с которым вы, глава Торгового Дома, уже второй месяц не можете сойтись в таможенных ставках на провоз гортело хелтанским народам.
Пиннаринский дворец на площади Шета окс Лагина создан для власти и живет одною лишь властью. Другое дело – Террасы.
За этим коротким и простым словом для каждого варанского придворного кроются озерца и тропки, разноцветные ручьи с искусственной прохладой и укромные беседки, живописные валуны и живительный флирт, вино, женский смех, игры в харренские прятки и катание на изящных лодках-лебедях в Нашем Алустрале.
– Если вы устали, то вам… вовсе не обязательно следовать за нами далее. Я нахожу себя… в обществе гнорра в полнейшей безопасности.
Сиятельная княгиня старательно демонстрировала гнорру Свода Равновесия свое волнение. Запинки в речи должны были выказать ее «одержимость хмелем» и, следовательно, доступность.
Ее слова были обращены к десяти телохранителям из числа гвардейских офицеров, которые второй час слонялись вслед за своей госпожой по Террасам.
Несчастные своей хрустальной трезвостью, хмурые среди всеобщего веселья, отягощенные оружием и латами, офицеры потели под своими длинными плащами. Весна на этот новый год выдалась очень ранней.
Старший над телохранителями вопросительно и не без надежды посмотрел на гнорра.