Люди Весны (СИ) - Онойко Ольга. Страница 34

Маррен содрогнулся.

Жестокая судорога прошла по его телу, выгнув так, что он встал на затылок и пятки. Не открывая глаз, он заметался и хрипло вскрикнул. Руки его приподнялись. Распяленные и скрюченные, как когти, пальцы тянулись куда–то вперёд и вверх. Ошеломлённый Арга почему–то подумал, что ногти у Маррена растут слишком медленно; должно быть, эхо заклятий, остановивших его возраст, ещё звучало в нём… Маррен снова закричал. Рывком он сел — и вцепился ногтями в собственные глаза.

Арга вовремя стряхнул изумление. Он метнулся к колдуну и силой оторвал его руки от лица. Это было нетрудно. Маррен не сопротивлялся. На его щеках осталась пара глубоких царапин, но глаза были целы. В ужасе он уставился на Аргу. Он задыхался, зубы его стучали, а тело тряслось от крупной дрожи.

Но взгляд его стал живым.

— Кошмар, — понял Арга. — Ты увидел кошмар.

— Не совсем, — вдруг ответил колдун. — Я… увидел прошлое.

— Но заснуть ты сумел, — заключил Арга.

Ему всё стало ясно.

Всё было очень просто и решалось просто; Веленай, госпожа разума, ценила простые решения сложных задач. Но в простоте этой рождалась новая задача, сложная до неразрешимости. Маррен мог спокойно проспать лишь то время, которое его поручитель проводил рядом. Стоило Арге отлучиться, и кошмарные видения пробуждали колдуна, ввергая его в безумие.

Но Арга не мог сидеть рядом с ним всю ночь. И полночи. Он был слишком занят и не мог потратить впустую даже пару часов. Подумав об этом, Арга выругался. Когда он решился стать поручителем, его вели высокие размышления, представления об искуплении и благородстве. Он обращался к справедливости Джандилака и мудрости Веленай. Ему в голову не могло прийти, что все эти божественные материи выльются в подобную несообразность.

— Проклятый колдун! — бросил Арга.

Маррен посмотрел на него с испугом, но Арга неожиданно рассмеялся. Он сгрёб Маррена в охапку и оторвал от пола. Колдун, казалось, вовсе ничего не весил. Арга швырнул его на кровать и словно куклу завернул в покрывала. Маррен глядел на него расширенными глазами. Арга оценил его вид и снова расхохотался: сейчас грозный маг напоминал какого–то мелкого зверька в гнезде.

Так, со смехом, Арга ушёл в свои покои и вернулся с горой писем и свитков. Высыпал их на кровать и частью прямо на Маррена.

— Они долго ждали, — заметил Арга. — Что ж! Не знаю, что я буду делать потом, но точно знаю, что я буду делать сейчас.

Играючи он потрепал Маррена по волосам и вытащил из покрывал его руку. Длиннопалая и костлявая, она напоминала большого бледного паука.

— Держись за меня и спи, — велел Арга. — Я буду читать. Не бойся кошмаров, я разбужу тебя, когда закончу. Ох, — не выдержал он, — что за картина! Надеюсь, никто не станет меня искать. Страшно представить, каких сказок могут напридумывать цанийцы.

Маррен медленно опустил голову на подушки. Что–то изменилось в его лице. Глубоко в чёрных глазах мелькнуло слабое подобие улыбки.

— Можно сказать, Арга? — шёпотом спросил он.

— Что?

— Фиднеризи…

— Что с ней?

— Все в доме Баншира думают, что она не боится тебя. Это не так, но она делает вид, что не боится. Она хочет, чтобы её уважали. — Маррен прервался и закашлялся, прижав руку к губам. Арга с любопытством ждал продолжения. — Она… Её уже просили заглянуть в твои письма. Сегодня она попытается.

— Вот как.

— А письма — здесь, — сказал Маррен, поглядев на свою постель. — Сюда не войдут, но сказки начнут придумывать. Запри двери, если не хочешь, чтобы это случилось.

Арга приподнял бровь.

— Мне нравится, — сказал он. — Говори дальше.

— Позже, — Маррен прикрыл глаза и облизнул губы, — когда я посплю… я смогу рассказать больше. Сейчас… очень трудно.

— Хорошо, — Арга встал, припоминая, где оставил ключи. Шагнул к окну, сдвинул занавеси и снова раздвинул: он же собирался читать. Навряд ли свет помешает колдуну спать, ему мешает другое.

Маррен смотрел на него. Чёрные глаза понемногу затягивала муть, истощённое тело затерялось в ворохе покрывал. Но Арга мог побиться об заклад, что на мгновение колдун всё–таки улыбнулся.

* * *

Неторопливой рысцой Ладри двигался по центру широкой мощёной улицы. Сатри сопровождал брата, заходя то справа, то слева. Брызги летели из–под копыт. Морось висела в воздухе. Волосы Арги намокли, плащ отяжелел. Завидев двух вороных коневолков, встречные с поклонами расступались. Повозки отводили к обочинам. В глазах цанийцев Арга читал удивление: неужто сам Двуконный выехал в одиночестве? Он избегал всматриваться в лица, чтобы не пугать людей, и сдержанно улыбался. Он поехал окольным путём, чтобы дать коневолкам размяться и чтобы не продираться через торговые ряды. Дорога уводила к восточной стене и тянулась вдоль неё, а затем сворачивала к храмовому саду, который полюбовно делили между собой Пресветлая Фадарай с Джурай Милосердной.

Арге подумалось, что в Аттай осенью вовсе не так сыро, хотя город тоже стоит на реке. В том ли причина, что Фиранак не столь полноводна, как Милефрай? Или в том, что Цания раскинулась в низинах? Аттай круто поднимается в гору и не всякий дождь доберётся на такую высоту… Перед развилкой улиц Ладри перешёл на шаг. Арга повернул его налево и кинул мимолётный взгляд в другую сторону. Там, вдалеке, словно гигантский отрез чёрного кружева темнели искусной работы кованые врата. У врат ласково щурился Тёмный Элафра, изваянный из мрамора. Дома за вратами казались покинутыми: с них сняли цветные флажки, убрали ковры с широких крытых террас. Искуситель ждал напрасно. Отцы города закрыли весёлый квартал. Им предписали бы сделать это только после обряда Принятия, но цанийцы и здесь, как во многом другом, поторопились угодить весенним.

«Элафра покинут, но не забыт», — подумал Арга. Он знал, что происходит с весёлыми кварталами в Воспринятых городах. Хорошо если одна из десяти девиц нашла себе другое занятие. Остальные разбежались по мансардам и кабакам и продолжают зазывать гостей. Слишком многое должно измениться в головах и в обычаях, чтобы девицы остались без работы. Впрочем, полугода не пройдёт, как с девицами застанут какого–нибудь почтеннейшего гражданина, и хорошо, если он при этом хотя бы снимет свой цветок Воспринятого, серебряный или золотой… Все будут поражены тем, что неотвратимая кара настигнет вовсе не продажных красоток. Цанийцы ужаснутся — и вот тогда обычаи начнут меняться.

Арга вздохнул и потёр лоб.

Он выехал в одиночестве, чтобы проветрить голову. Сказать по чести, он и в храм отправился лишь для этого. С самого рассвета его занимали дела: донесения, советы, переговоры. Начал писать соглядатай из Сельна, прежде долго молчавший. Нашёлся свой человек среди гарнизона Нареаковых Врат. Из Элевирсы приходили противоречивые известия, их требовалось обдумать и выяснить, где обман. Слишком многое требовалось обдумать; и мысли Арги путались. Он понимал, что не справится один. Вокруг него было множество достойных людей, мудрых людей, которым он мог доверять. Но каждому из этих людей уже нашлось дело, а то и несколько.

Как мог Фрага успевать всё?

Казалось, ум его вмещал целый мир. Он мог ответить на любой вопрос. Его приказы никогда не запаздывали. Поистине великим правителем он был, Даян Фрага Непобедимый, как и великим полководцем. Кто бы стал с ним вровень? Лишь мудрецы древности — святой Лага, король Нареак, Эссар Крадон. «Когда–нибудь, — подумалось Арге, — меня станут спрашивать: каким он был? Так же, как его самого спрашивали: каким был святой Лага? И я отвечу: ни одна легенда не лжёт. Нельзя преувеличить его достоинств. Никому из живущих с ним не сравниться…»

Потом он заметил вдали Лакенай и тяжесть оставила его душу.

Лакенай стояла у ограды сада, укрывшись от дождя под раскидистыми ветвями сирени. На ней был серый плащ с жемчужной отделкой — цвета её дома. Почуяв устремление Арги, Ладри сам перешёл в галоп. Сатри со ржанием нагонял. Вскоре коневолки остановились, пофыркивая и приплясывая. Арга соскочил наземь и Лакенай легко обняла его.