Люди Весны (СИ) - Онойко Ольга. Страница 6

— Торговцы почитают Миранай Труженицу, — голос Лакенай звучал так, будто мысли её бродили не здесь. — Но сейчас, я думаю, все они возносят молитвы её милосердной дочери… Сейчас увидим. Ворота открываются.

Она, несомненно, почувствовала это через течения магии. Прошло не меньше минуты, прежде чем городские ворота действительно растворились. Если Коллегия каким–то образом размыкала щит, это тоже могли увидеть лишь маги. Для глаз обычных людей посольство прошло сквозь него так же просто, как сквозь ворота. Наблюдая за цанийцами, Арга убедился в своей правоте: власть в городе действительно перешла к Коллегии. Посольством предводительствовала женщина в одеянии мага. Она ехала на белой кобыле, смирной то ли от природы, то ли от голода. Отстав на полкорпуса, за ней следовали ещё двое — толстый торговец на гнедом коньке и благообразный старец на пегом.

— Нет, — едва слышно сказала Лакенай. — Не Джурай Милосердная. Джандилак Справедливый. Это храмовый юрист или судья — видишь цепь на плечах?

Арга оценил решение посла. Цанийцы не собирались молить о милости, они желали указать весенним на несправедливость их поступков и притязаний.

За тремя послами следовали шесть слуг. Безоружные, в простых тёмных одеждах, они всё же держались как воины.

Несколько минут Арга смотрел на послов, размышляя о предстоящей беседе. Потом нахмурился в недоумении.

— Погоди–ка, — вслух подумал он. — Цанийцы поставили женщину во главе посольства? Это странно. Или они хотят подольститься к нам таким образом?

Лакенай покачала головой.

— Арга, в Цанийской Коллегии нет женщин.

Арга поперхнулся. Светлая коса посланника длиной и пышностью могла поспорить с косой Лакенай.

— Сколько же ему лет?

— Вряд ли более двадцати.

— Тогда это вдвойне странно.

— Те, кто живёт мало, — сказала Лакенай, — вынуждены быстро взрослеть. Чтобы учиться магии, необходим не только природный дар, но также глубокий и быстрый ум. Старшие магистры поддерживают щит, им нельзя отвлечься. Они отправили к нам лучшего из тех, кого могли освободить. Думаю, это не по годам мудрый юноша.

День разгорался и обещал быть погожим. Под лучами солнца магический щит был почти не виден, лишь на границах его свет распадался на множество радуг. С Милефрай прилетал свежий ветер. Осень чувствовалась в воздухе. Арга вышел из шатра и выпрямился, уперев руки в пояс. Боковым зрением он видел, как окрест шатра собираются люди — офицеры, маги, священники. Любопытные коневолки тоже подходили поближе, иные успели затесаться в толпу. Сатри и Ладри были здесь, но Арга и его дела, вопреки обыкновению, их не интересовали. Оба брата смотрели только на Тию, мышастую волкобылу Лакенай.

Лакенай встала и прошла вперёд.

Говорки стихли. Стало слышно, как ветер треплет тяжёлую ткань шатра.

Лакенай прочнее перехватила свой посох и установила его перед собой. Отступив на шаг, Арга покосился на неё с любопытством: губы Лакенай раскрылись, заклинание сорвалось с них. По спине Арги пробежал холодок. Начиналась беседа магов, доступная только им.

У посланника не было посоха. Остановив кобылу, он поднял руки, показывая, что кисти закованы в металл. Арге доводилось видеть подобные «украшения» вблизи — каждый палец охватывало массивное кольцо, цепочки соединяли кольца с браслетами. Ограничители редко делали полностью свинцовыми, разве что для преступников. Обычно свинцовые шарики оправляли в сталь или серебро так, как в настоящих украшениях оправляют камни. В действительности ограничители не лишали мага всех его сил. Как понял Арга из рассказов Лакенай, свинец только нарушал потоки магических энергий и делал их непредсказуемыми. Попытка сотворить заклинание в ограничителях могла закончиться чем угодно — чаще всего увечьем для самого мага.

Лакенай церемонно склонила голову и медленно, очень медленно положила посох перед собой на траву. Выпрямившись, она развела руки в стороны — жестом, каким приглашают в дом гостя.

Белая кобыла под магистром вновь двинулась вперёд. Вскоре она учуяла коневолков, испугалась и заартачилась. Цаниец не стал её понукать. Остановив её, он спрыгнул на землю и пошёл пешком. Один из слуг перехватил поводья. Торговец и юрист тоже спешились и заторопились следом за магом. Слуги остались на месте.

Вблизи цаниец казался совсем юным. У него будто и борода ещё не росла. Тонкие черты лица и большие дымчатые глаза делали его похожим на девушку. Он поклонился и вновь показал окованные руки.

— Моё имя Лесстириан, — сказал он. — Магистры Коллегии и городской совет поручили мне говорить от имени жителей Цании. Мои слова подтвердят почтенный Нарен, второй после главы Союза гильдий, и преподобный адвокат Ульзар. Шестеро наших сопровождающих из числа стражей Коллегии не будут говорить и останутся в отдалении.

Арга ответил поклоном.

— Магистр Лесстириан? — уточнил он.

— Не магистр, только кандидат.

Лакенай забрала свой посох и вернулась в кресло. Арга помедлил.

— Инн Лесстириан, — размеренно проговорил он. — Я — Ториян Арга из дома Ториян, прозванный Аргой Двуконным. Я буду говорить от имени всех Людей Весны и Воспринятых Цветением. Мои слова подтвердят Фраян Лакенай из дома Фраян, известная как Золотая Лакенай и Убийца Чумы, прелат Цветения святой отец Эрлиак и сам Даян Фрага из дома Даян, прославленный как Фрага Непобедимый.

— Мы почитаем Фрагу, разбившего Чёрную Коллегию, — сказал Лесстириан. — Несмотря на то, что ныне он наш злейший враг.

Лицо его потемнело при этих словах. Арга услыхал, как позади шепотки пронеслись по толпе — будто порыв ветра. Коневолки зафыркали.

— Согласно обычаю, — сказал Арга, — инн Лесстириан, я предлагаю тебе вкусить обрядового вина.

— Согласно обычаю, инн Арга, я принимаю твоё предложение.

Как и сам Арга, цанийский маг только пригубил чашу. Поставив её на стол, он сложил на груди руки в тяжёлых «украшениях». Спутники его замерли как тени. Они избегали встречаться глазами с весенними и смотрели в землю. Оба были старше Лесстириана по меньшей мере вдвое, а то и втрое, но казалось, что они пытаются спрятаться за его спиной. Сам маг выглядел спокойным. «Любопытно», — подумал Арга. Он знал, что магия не терпит несдержанности, но здесь крылось нечто большее. Трое послов являли собой расстановку сил за стенами осаждённого города. Власть Коллегии приближалась к абсолютной.

— Нам бесконечно печально быть врагами столь благородных людей, как весенние, — сказал Лесстириан. — Ещё жива память о том, как люди богини Фадарай были величайшими защитниками мира.

— Мы по–прежнему стремимся к миру, — ответил Арга. — Рангана, Анкорса, Лесма, многие другие земли и города признали верховную власть Аттай и приняли Цветение. Закон и благополучие царит в них. Никто не пострадал.

— Никто? — Лесстириан смотрел Арге в лицо, взгляд его был твёрд и холоден. — Я знаю учение фадаритов, а если упущу что–то, преподобный поправит меня. Нельзя насильно ввести человека в число Воспринятых.

— Это так. Воспринятыми становятся по доброй воле.

Уголки губ цанийца дрогнули, но это не было улыбкой.

— Прости мне дерзость, инн Арга, но обеты Воспринятых тяжелы и часто мучительны, а отступление от них жестоко карается. Пытаюсь и не могу поверить, что сотни тысяч человек на пути вашего войска приняли их по своей воле.

— Прощаю, инн Лесстириан, поскольку ты, по всей видимости, был введён в заблуждение. Воспринятые ныне исчисляются тысячами, а не сотнями тысяч, и наша Церковь никому не навязывает обеты.

— Что тогда означают слова «принять Цветение»?

— Жить по законам Цветения. Они не требуют становиться фадаритом. Фадарай не нуждается в поклонении и жертвах. Она желает лишь свободно дарить свою милость всему миру, ибо она есть весна.

— Миру, подвластному Людям Весны?

— Миру, где никто не вправе отнимать у другого свободу, любовь и силу.

Лесстириан опустил голову. Арге показалось, что он побледнел.