Торговцы во времени (сборник) - Нортон Андрэ. Страница 2

За свою короткую жизнь Росс часто боялся, боялся мучительно. Он боролся и закалял свой ум и тело от таких страхов. Но сейчас он чувствовал не страх – это была паника, столь сильная, что его замутило. Он понял, что заперт в этом узком пространстве и не властен над своим ближайшим будущим; и это знание столкнуло его лицом к лицу со всеми известными Россу кошмарами, объединив их в одно невообразимо ужасное целое.

Сколько длится кошмар? Минуту? Час? Росс не мог сказать. Но наконец тяжкая исполинская рука сдавила ему грудь, он отчаянно рванулся к воздуху, и мир вокруг него взорвался.

Он медленно приходил в себя. На миг ему показалось, что он ослеп. Затем он постепенно стал различать оттенки серого света. Наконец Росс понял, что лежит на спине, провалившись в кресло. Окружающий мир был скручен вибрацией, которая пронзала и его тело.

Росс Мердок так долго оставался на свободе благодаря своей способности быстро анализировать ситуацию. За последние пять лет редко случалось, чтобы он не знал, как повести себя с нахалом или ответить на нахальство. Теперь он осознал, что оказался под колпаком. Он уставился в темноту и думал, напряженно и яростно, убежденный, что у всего случившегося сегодня лишь одна конечная цель – поколебать его уверенность в себе и сделать покладистым. Зачем?

Россу была присуща стойкая вера в свои способности, и он обладал даром предвидения – даром, редким у столь молодых. Он знал, что если Мердок важен Мердоку, это вовсе не значит, что он важен для кого-нибудь еще. На него завели дело – столь серьезное, что судья Роул запросто мог угрожать ему чем угодно. И это дело существенно отличалось от многих других дел; до сих пор ему почти всегда удавалось избегать наказания. Как полагал Росс, благодаря тому, что он работал в основном один и тратил много сил на то, чтобы заранее составить план действий.

Почему сейчас Росс Мердок стал для кого-то такой важной птицей, что прилагается столько усилий, лишь бы выбить его из колеи? Он стал добровольцем – зачем? Чтобы быть подопытным кроликом в экспериментах с каким-то жучком, которого нужно научиться убивать легко и дешево? Его слишком спешили вывести из равновесия. Сначала молчание, затем скоростной полет на самолете – ему действительно старались расшатать нервы. Ну ладно, он сыграет нервного парня, созревшего для их работы, какова бы она ни была. Только вот настолько ли хорошо он играл, чтобы одурачить майора? Интуиция подсказывала Россу, что, пожалуй, нет, и это его действительно задевало.

Была глубокая ночь. Они или вылетели из района бури, или поднялись над ней. За стеклом кабины сияли звезды; луны не было видно.

Формальное образование Росс получил весьма среднее, но все-таки приобрел определенные знания, которые удивили бы многих представителей власти, имевших с ним дело. У него была возможность исследовать все богатство большой городской библиотеки, и он проводил там много времени, впитывая факты из многих странных областей знания. Факты вообще были очень полезны. По меньшей мере трижды разнородные обрывки знаний сохранили ему свободу, а один раз, возможно, и жизнь.

Сейчас он пытался сложить в общую картину разрозненные факты, которые знал о своей теперешней ситуации. Он был внутри летательного аппарата какого-то нового типа, машине такой передовой конструкции, что ее не стали бы использовать, не будь миссия действительна важна. Вывод: Мердок кому-то где-то понадобился. Это давало ему в будущем некую зацепку, которая могла сыграть важную роль. Оставалось только ждать: притвориться непонимающим и смотреть и слушать.

При скорости, на которой они неслись, часа за два они должны были вылететь из страны. А разве у правительства нет баз по всему миру, чтобы поддерживать «холодную войну»? Ну и что? Конечно, если его бросят в другой стране, как зерно в чужую землю, это может расстроить планы побега, но этой сложностью он займется, когда столкнется с ней вплотную.

И вдруг Росс снова оказался на спине – гигантская рука сдавила его грудь и внутренности. Огней на земле, освещающих им путь, в этот раз не было. Ничто не подсказывало Россу, что их полет окончен, пока они не приземлились с таким скрежетом, что он стиснул зубы.

Майор разогнулся, и Росс тоже получил возможность распрямить онемевшее тело. Но рука пилота уже легла ему на плечо, подгоняя вперед. Шатаясь, он заковылял к выходу и ухватился за поручень этого подобия лестницы, чтобы не упасть.

Внизу не было огней, только бескрайний снежный простор. По этому пустому пространству шли люди, собиравшиеся у лестницы. Росс хотел есть и очень устал. Если майор собирался играть в какие-то игры, то, надеялся Росс, он подождет до утра.

А пока что нужно выяснить, где он. Если выпадет случай сбежать, необходимо знать окрестности. Но чужая рука по-прежнему держала его за руку, таща к сугробу. Метель или люди так хорошо поработали над укрытием? Когда дверь в одном из боков сугроба открылась, Росс понял, что камуфляж был создан намеренно.

Так Росс познакомился с базой; после прибытия ему дали – крайне ознакомительно – осмотреть военные сооружения. На следующий день он прошел самый дотошный медицинский осмотр, какой когда-либо выпадал на его долю. Потом его заставили пройти ряд других тестов, смысл которых никто не потрудился объяснить. После чего сунули в одиночную камеру, то есть предоставили самому себе в комнате, похожей на клетку, с койкой, более удобной, чем казалось на первый взгляд, и громкоговорителем в углу под потолком. Пока что ему ничего не объясняли. И он не задавал никаких вопросов, упрямо держась своего конца каната в этом противоборстве своей и чужой воли. И вот, в безопасности, лежа пластом на койке, он с видом очень опасного молодого человека, такого, кто не уступит ни дюйма, неотрывно глядел на вещающий громкоговоритель.

– А теперь послушай… – Голос, доносившийся из решетчатого отверстия, имел металлический отзвук, но сквозь скрежет проступал голос Келгариеса. Росс сжал губы. Он осмотрел каждый миллиметр стен и знал, что никаких признаков двери, через которую он вошел, нет. Без инструментов вырваться он не мог, а из одежды у него были только рубашка, плотные широкие брюки и пара мокасин на мягкой подошве, которые ему выдали.

– …определить… – гудел голос. Росс понял, что наверняка что-то пропустил, неизвестно, важное или нет. Он почти решился прекратить игру.

Раздался щелчок, оповестивший, что Келгариес закончил дребезжать. Но привычная тишина не воцарилась. Вместо этого Росс услышал звонкое сладкое щебетание, которое у него слабо ассоциировалось с птицей. Его знакомство с жизнью пернатых ограничивалось городскими воробьями и раскормленными голубями в парке, и ни те, ни другие никогда не пели; но эти звуки определенно были птичьим щебетом. Росс перевел взгляд с громкоговорителя в потолке на противоположную стену. То, что он там увидел, заставило его сесть, – мгновенная реакция готового к бою бойца.

Стена исчезла! Вместо нее появился крутой склон где-то на горных вершинах, где темно-зеленая хвоя вплотную подступала к линии снега. Снег пятнами и полосами прикрывал землю, и ноздрей Росса коснулся запах этих деревьев, настоящих, как ветер, обдававший его своей прохладой.

Он вздрогнул от громкого, отозвавшегося эхом воя – древнего предостережения волчьей стаи, голодной, вышедшей на охоту. Росс никогда раньше не слышал этот зов, но инстинкт, доставшийся в наследство от предков, подсказал: идет четвероногая смерть. Точно так же он сумел распознать серые тени, крадущиеся за ближайшими деревьями, и его руки сжались в кулаки, пока он судорожно оглядывался в поисках какого-нибудь оружия.

Под ним была койка, и три из четырех стен комнаты ограждали его подобно пещере. Но одна из призрачных серых фигур приподняла голову и посмотрела прямо на Росса. Глаза ее горели красноватым огнем. Росс содрал с койки одеяло – с не до конца оформившейся мыслью швырнуть его в зверя, если тот бросится на него.

На несгибающихся ногах зверь надвигался на человека – из глубины его глотки исходило рычание. Для Росса зверь, крупнее самой большой собаки и вдвое более опасный, был истинным чудовищем. Он уже приготовился бросить одеяло, как вдруг понял, что волк следит совсем не за ним: его внимание обращено к точке, расположенной вне поля зрения Росса.