Тайны Русского каганата - Галкина Елена Сергеевна. Страница 16

Ко второй половине IX в. относят исследователи деятельность первого представителя географической школы, знавшей о государстве русов, глава которых назывался хаканом, – аль-Джайхани. Именно в трудах этого географа, сохранившихся в выписках (о самом аль-Джайхани не известно почти ничего), впервые упоминается равное Хазарии по значению государство русов.

Наиболее полно и архаично, по мнению востоковедов, цикл известий о Русском каганате представлен в сочинении Ибн Русте (конец IX – начало Х в.) «Дорогие ценности», созданном в жанре энциклопедии в 903—913 гг. В сохранившемся 7-м томе этого труда имеется раздел о Восточной Европе и живущих там народов (с юго-востока на северо-запад) – аланах, государстве Сарир, хазарах, буртасах, мадьярах, булгарах, русах, славянах. Именно Ибн Русте впервые (из сохранившихся источников) приводит и бесценные по своему значению сведения об обряде погребения русов. С небольшими изменениями эту информацию повторяют другие представители школы Джайхани – аль-Бакри, аль-Марвази, аль-Ауфи, Гардизи. Т. М. Калинина считает протографом цикла об острове русов «Анонимную записку» (не позднее 70-х гг. IX в.) о Восточной Европе, которую цитируют многие географы этого направления [34]. В источниках этой серии содержится важнейшая для локализации Русского каганата информация о социальном устройстве племенных союзов, о характере взаимоотношений русов и славян, о специфических чертах их экономики и быта, религиозных культов, а также географическом положении государства русов.

Основные данные такого рода содержатся в так называемых «Книгах путей и стран», первоначально – своеобразных дорожниках, составлявшихся для купцов и администраторов халифата. Этот жанр восточной литературы получил у специалистов название «описательной географии».

Дорожники, предназначенные для практического применения, редко содержали описания Мирового океана и пределов ойкумены, в них отсутствовало деление территории на «климаты». Они состояли из описания народов, живших вблизи популярных торговых магистралей. Ориентирами служили стороны света, расстояние же указывалось в «днях пути». Очевидно, что информация «дорожников» в большей степени отражает реальную этнокультурную карту определенного времени, чем научные представления средневековых последователей Птолемея.

Но при этом и описательный жанр сохранял такую особенность восточной географии, как консервативность. Изменение исторических реалий приводило не к замене устаревших данных, а лишь к наслоению на них новых (так, кстати, поступали и древнерусские летописцы). Дело в том, что средневековые ученые были убеждены в ограниченности человеческого знания. Поэтому автор видел своей задачей собрать как можно больше сведений по какой-либо проблеме, а суждение об их подлинности уже считалось прерогативой Всевышнего. Такова основная черта любого средневекового труда. Но в этом как раз есть большой плюс для исследователя: иногда в поздних сочинениях можно обнаружить нетронутые отрывки несохранившихся произведений с уникальными данными. Только как определить время написания этих утраченных произведений.

Примерная датировка различных фрагментов, в том числе и известий о русах арабских и персидских авторов возможна, только исходя из сопоставления текста с этнокультурной археологической картой, а также данными других письменных памятников. Однако немало ценных сведений можно почерпнуть и собственно из арабо-персидских географических сочинений, особенно в реальной, «дорожной» их части, предварительно уяснив систему взаимных координат народов Европы в представлении восточных средневековых ученых.

Могли ли русы быть варягами, или Что знали на Востоке о севере Европы?

Излюбленная локализация норманистами русов – север Восточной Европы, а то и Прибалтика. Аргументируется это так. Ибн Русте и другие географы школы Джайхани упоминают о лесистом, болотистом «острове русов» и о торговле пушниной. Остров может быть на море. Главный торговый путь, связывавший страны халифата с Восточной Европой, – Волго-Балтийский. На западе этой магистрали, у Балтийского моря, найдено много арабских монет. Значит, «об областях, лежащих или прилегающих к этому пути, лучше всего знали через купцов арабские авторы». Все это, по мнению А. П. Новосельцева, заставляет «искать страну русов где-то на севере Восточной Европы» [35]. Страна эта «находится» сама собой – подразумеваются приильменские земли, подчиненные, согласно Повести временных лет, варягам. Так ли верны приведенные аргументы, и могли ли быть русы восточных источников варягами?

Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо понять, какими путями приходили в халифат известия о соседних и отдаленных народах и государствах.

Арабы познакомились с землями Европы в VII в. во время военных походов на владения Ирана и Византии в Сирии, Ираке, Армении, Грузии и других странах. Арабский халифат в течение века после своего образования занял огромные тер – ритории от Африки до Азии, принадлежавшие ранее Византии и Сасанидскому Ирану, пределы его при династии Омейядов вышли к Гибралтару и Атлантике, власть халифов распространилась до Средней Азии и Закавказья включительно. Следующее столетие прошло в подавлении непрекращающихся восстаний покоренных народов, что закономерно привело к падению Омейядов в 750 г. (после неудачных войн на Кавказе с аланами и хазарами) и смене династии. При первых Аббасидах границы халифата более или менее сформировались и началась относительно мирная жизнь.

По территориям, занимаемым халифатом, издревле проходили важнейшие торговые пути; в первую очередь под контроль арабов попала значительная часть Шелкового пути до Закавказья. Этим определялось быстрое развитие в халифате торговли (сначала транзитной) и ремесел. Арабским купцам была необходима конкретная информация о странах и племенах, ставших их основными торговыми партнерами.

Кроме того, арабские племена постепенно воспринимали достижения высокой культуры и науки завоеванных народов, прежде всего Сасанидского Ирана. Эти два обстоятельства и определили пути развития арабской астрономии, истории и географии. Этим же и объясняется тот факт, что знания арабских географов о народах и территориях Евразии были очень неравномерны: этносы и земли, не включенные в торговлю с халифатом и находившиеся в отдалении от главных магистралей, были знакомы ученым лишь по древним, прежде всего античным сочинениям. Этот вывод распространяется на все традиции ранней географической литературы халифата, включая и развивавшиеся в регионе Магриба (Средиземноморье, научный центр – Кордова в арабской Испании).

Представление о Европе как о географическом объекте сохранилось в целом ряде арабо-персидских трудов. Прежде все – го это «отец» восточной географии Мухаммад ибн Муса аль-Хоризми (Хорезми) (первая треть IX в.), «Книга картины земли» которого содержала взаимные координаты для описания морей Земли. Но труд аль-Хорезми являлся лишь небольшой переработкой «Географии» Клавдия Птолемея II в. н. э. На основе работы аль-Хварезми (то есть фактически дополненного Птолемея) выстраивали систему своих описаний пределов мира все географы IX – XIV вв. В нашем исследовании есть смысл остановиться лишь на системе представлений о Европе географов, упоминающих этноним «рус». Это Ибн Русте и школа Джайхани, аль-Масуди, представители школы Балхи, анонимный автор «Худуд аль-алам» и аль-Идриси.

История научного изучения трудов восточных ученых насчитывает уже два столетия, начиная с Х. Д. Френа (1782—1851), опубликовавшего в 1822—1823 гг. комментированную подборку арабских авторов о хазарах, и труд о путешествии Ибн Фадлана на Волгу. Однако долгое время русская арабистика развивалась только в двух направлениях: либо это было монографическое изучение сведений о Восточной Европе у того или иного мусульманского «писателя», либо составление сводов данных о Руси и Восточной Европе из ряда мусульманских источников. Исследование же сведений средневековых ученых халифата о Европе в общей системе их географических представлений в задачи источниковедов не входило. Исключением можно назвать лишь добротные комментарии к «Дорогим ценностям» Ибн Русте Д. А. Хвольсона [36], в которых он, не в пример предшественникам, учитывал взаимное расположение народов и государств Европы, а не исходил из априорного норманизма. Но Хвольсон ограничился только сочинением Ибн Русте и не попытался выявить общие географические принципы, характерные для арабского Средневековья. Потому его сочинение полно заключений о невозможности локализации этнонимов, а также самых невероятных отождествлений.