Время звёзд (СИ) - Соколова Ирина Валерьевна. Страница 16

Наши голоса переплетаются, и звонкое эхо теряется в переулках.

На следующее утро, только проснувшись, отправляюсь проведать лошадей. У Звёздочки вчера, кажется, разболталась одна из подков. Искать кузнеца было поздно, надо бы сегодня обеспокоиться. Надеюсь, денег хватит. После всех моих трат болты к трофейному арбалету тихо и незаметно отодвинулись в область мечтаний, а в кармане опять болталось лишь горстка перламутра. Ну и десяток янтарём — в подкладке куртки. Но это — на самый последний предел крайнего случая.

Город готовился к Празднику Цветения — одному из трёх главных праздников Альянса, наряду с праздником Осенних Листьев и Середины Зимы. Начало года по астайскому календарю, день Младшего-из-Троих, весны, любви и юности. Завтра вечером, сразу после торжественного богослужения, на улицы высыпят празднично одетые горожане с цветущими ветвями в волосах. Будут костры, вино, музыка и пляски до рассвета. Ошалевшие от весны и свободы парочки, от подростков до их почтенных родителей, будут целоваться по всем углам, будут потешные поединки, выступления акробатов, бродячих артистов и певцов, и традиционные подарки незнакомцам. Этот обычай я просто обожаю — готовить к празднику подарки, чтобы в этот день вручать их тому, кто попадётся на глаза, безо всяких условий и условностей. День Цветения — единственный день в году, когда бедняк может получить золотое кольцо от богатого купца, а родовитая астаэс деревянную шкатулку от младшего ученика резчика по дереву. Мимоходом жалею, что не получится задержаться. Человеческие праздники — явление сумасшедшее и прекрасное, я их люблю всей душой.

Переговоры с кузнецом, к счастью не заняли много времени, как и его работа, и уже через час я снова стучусь в дверь номера. Общего, разумеется, к чему глупые вопросы?!

— Войдите! — глухо донеслось из-за двери.

— Доброе утро! — быстрым шагом вхожу в комнату.

— Ой, Мори, это ты?! — Лерда вскочила с подоконника, торопливо пряча за спину какой-то исписанный листок. Так, писать она умеет. Впрочем, не удивительно. — Я думала, это служанка…

— Что это у тебя? — подозрительно присматриваюсь. Бумага и рилбда явно позаимствованы из моих вещей, но это же не повод так нервничать!

— Ничего. Так… ничего особенного, — она отчаянно покраснела.

— Покажи, — мне стало любопытно.

— Нет! — девушка скомкала лист, — Там ничего интересного!

— Тем более покажи. Обожаю всё неинтересное!

— Ну Мори! Мори!! Отдай немедленно!!!

— Сейчас отдам, не волнуйся, — разворачиваю листок одной рукой, второй без труда удерживая девушку на расстоянии. Вчитываюсь. Надо же, стихи! Совсем детские, корявенькие, но было в них что-то…

— Мори, отдай! Не смотри!! Мори, пожалуйста!

— Это ты написала? — возвращаю ей бумагу. Невероятно! Мне, конечно, доводилось слышать, что сильные переживания могут способствовать пробуждению таланта, но чтобы так! Поверить не могу!

— Ну… да. — Лерда смяла в кулаке злополучный листок, — Очень плохо?

— Хорошо! — Хочется подхватить её на руки и закружить по комнате, но такие проявления чувств мне сейчас противопоказаны. Обнимаю Лерду за плечи, легонько целую в кончик носа. — Просто замечательно!

— Правда? — растерянная девушка смотрит на меня округлившимися глазами.

— Конечно! Очень красивые стихи. И очень искренние.

— Спасибо. — Она ткнулась лбом мне в плечо. — Это первый раз, когда я попробовала что-то записать… Никогда не думала, что смогу. Это о тебе.

— Я понял. Спасибо.

Она все ещё прижимается ко мне. Тёплая, вкусно пахнущая молоком и чем-то неопределённо сладким. Хм, карамель? С любопытством утыкаюсь носом в её волосы. М-м-м… действительно, карамель. И, кажется, свежие сливки. Кто-то опять поутру крутился у кухни! Глубоко вдыхаю аромат, жмурясь от удовольствия. Какой приятный запах! На завтрак, кажется, будет что-то интригующее. Хорррошшо…

— Мори, ты чего?! — испуганно пискнула Лерда, разом приведя меня в чувство.

— Что? Ой, прости! — торопливо убираю руки. Смущённая девушка отшатывается. — Ладно, пошли завтракать! Учти, это последняя приличная трапеза на ближайшие три-четыре дня. Потом переходим на походно-подножную кормёжку.

— А что такое?

Вздыхаю.

— Сегодня утром я потратил последние деньги.

…Кровь. Тёмная, густая. Она медленно, как-то лениво вытекает из длинных порезов, пятная светлое серебро. Багряный и серебряный — неудачное сочетание. Некрасиво. Режет глаза. Неправильное сочетание, никакой художник его специально не использует. Кровь на серебре… невозможно. Нельзя!..

Встряхиваю головой, отгоняя наваждение. Свет. Солнце. Бок болит. Кони всхрапывают. Лерда опять что-то мурлычет.

Я здесь. Сейчас. Нет никакой крови. Нет ничего, просто привиделось.

Потираю виски. Что произошло? Что вообще со мной творится в последнее время? Это… неужели пророчество? Передёргиваюсь, словно от налитой за шиворот ледяной воды. Чувствую, как струйка холодного пота медленно стекает между лопаток. Только не ясновидение! Нет, нет, не может быть. Нужно меньше времени проводить на солнце. Это сон, просто сон, он не имеет значения!

Высокий мужчина лет тридцати пяти на вид отложил писчую кисточку и ещё раз перечитал письмо. Да, пожалуй, всё. Инструкции даже, наверное, излишне подробны, но избыток указаний ещё никому никогда не мешал. Маг сложил послание аккуратным треугольником и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Привычно потянулся вовнутрь, туда, где в самой сердцевине его существа искрилась, звенела, переливалась сила стихий. Словно хрустальный бокал, полный игристого вина. Не отмеряя, зачерпнул восхитительную силу, перелил на кончики пальцев. Аккуратно огладил воздух вокруг письма и словно вылепил из него изящную серебристую птичку размером с ласточку. Та повертела головкой, глянула на волшебника чёрным внимательным глазом и несколько раз взмахнула крыльями, словно тренируясь. Маг без церемоний сгрёб её со стола. Затем встал, подошёл к открытому окну, выпустил пичугу и долго провожал её взглядом. Такой маленький неуязвимый вестник найдёт адресата даже на другом конце земли и свалится ему прямо в руки сложенным посланием. Маг улыбнулся. Теперь оставалось только ждать.

После полудня начали сгущаться тучи, ближе к вечеру затянувшие всё небо от горизонта до горизонта ровным серым слоем.

— Дождь будет… — тревожно покосилась на небо Лерда.

— Разумеется. И это очень не ко времени.

— Почему? — рассеяно поинтересовалась девушка.

— Промокнем. Переночевать-то негде!

Я-то ладно, переживу, а вот лошади… Да и Лерда наверняка простудится.

— И неужели ни в одной из ближайших деревень у тебя не найдётся никакого хорошего знакомого, который пустит нас переночевать? — какие, не побоюсь этого слова, невиннейшие глаза!

Язви-язви. Вот нарочно оставлю под дождём — будешь знать.

— К сожалению, в близлежащих нет. О! Придумал! За ночлег можно будет тобой расплатиться.

— Что-о?!

— Огород там прополоть, корову подоить… Лерда, ты коров доить умеешь?

— Мори!!!

Посмеиваюсь. Кажется, дразнить её стало моей новой вредной привычкой.

— Кстати, о знакомых. Никогда не поздно ими обзавестись.

Застрявшая в колее телега показалась мне подарком судьбы. Её владелец, на все корки честивший бестолковую лошадь, неудачный день и всех Троих по очереди, как раз пытался её оттуда вытолкнуть. Немолодой уже селянин, не богатый, но опрятно одетый, лицо в меру добродушное. Глаза умные — хороший признак.

— Помочь?

Крестьянин настороженно покосился на меня. Оценил породистого коня и добротную куртку и на всякий случай поклонился. Неглубоко. Так, чтоб обозначить.

— Ну, ежели не побрезгуете.

Спрыгиваю на землю.

Вдвоём дело пошло веселее и уже через пару минут телега ровно стояла, готовая к продолжению пути.

— Не знаю, как и благодарить вас, таэ. А то битый час с ней, окаянной, мучился, думал — до темноты домой не доберусь. А главное — в десяти шагах от дома, вот что обидно.