Все это очень странно - Линк Келли. Страница 34

Иногда они поражают его, все эти сбежавшие из дому девушки, все эти женщины с их грустными лицами и маленькими ножками. Сколько здесь уже стоит этот дом? Он обошел огромное количество домов в поисках той девушки. Стучал в парадную дверь, объявлял, кто он такой. Там жили достойные невесты, из хороших семей. У них были служанки. Служанок он тоже просил примерить туфельку. Ему снились нескончаемые вереницы женских ног. Но в этот дом он ни разу не заходил.

Он женат девять лет. Может быть, некоторые дома могут найти только женатые мужчины?

Куда она могла пропасть, та девушка? До сих пор он ее ищет. И не надеется найти. Находятся только другие. Он любит свою жену, но у нее слишком большой размер обуви. Это совсем не то, чего он ожидал, вся жизнь совсем не то, чего он ожидал. Жена — совсем не та, которую он искал. Она оказалась полной неожиданностью, он только рассмеялся, когда хрустальная туфелька повисла на большом пальце ее крупной ноги. Она тоже рассмеялась, с волос посыпалась зола. Он любит ее, и она его любит, но та девушка — он танцевал с ней лишь один танец, а потом часы пробили полночь, и девушка исчезла, оставив только туфельку. Он должен найти эту туфельку. И эту девушку. Девушку он так и не нашел, но нашел других — вот, например, Эмили Эппл и прочих в их крошечных комнатках — мамаши хорошо знают, какого типа девушку он ищет. В одном их этих шкафов, весьма вероятно, вполне возможно, спрятана вторая хрустальная туфелька, пара той, что осталась у него.

Иногда, возвращаясь домой, он несет осиротевшую туфельку в кармане пальто. Как раз по размеру. Вот до чего она маленькая, до чего крошечная. Жена улыбается ему. Она никогда не спрашивает, где он был. Сидит на кухне у огня, подобрав под себя ноги, и он кладет голову ей на колени. Если б только ноги у нее были поменьше! Когда он искал ту девушку, приходилось приподнимать множество юбок. Ровно настолько, чтобы увидеть туфли. Совсем невысоко. Он опускался на колени и примерял туфельку на ногу каждой девушке в доме. Но туфелька всегда оказывалась не по размеру, и он всегда уносил ее обратно, домой, в кармане пальто.

Жена его не из числа достойных девушек. Она была судомойкой на кухне. Когда он впервые увидел ее, она стояла на табурете, засунув голову в дымоход, — чистила трубу длинной щеткой, стряхивала золу. С ног до головы в золе и саже, черная, как жужелица, как кухонный таракан. Когда эта замарашка чихнула, вокруг поднялось черное облако. Увидев его, она присела в подобие реверанса, и сажа посыпалась на пол потоком, как черный плащ.

Все столпились у него за спиной: ливрейные лакеи, хозяйка дома, ее дочери, остальные служанки. Один из ливрейных лакеев прочел эдикт, и замарашка снова чихнула. Хозяйские дочери надулись, служанки презрительно поджали губы, словно догадываясь, что сейчас произойдет. Им ни капли это не нравилось, но и ни капли не удивляло. Кухонная девушка ссыпалась вместе с золой с кухонного табурета и уселась на него, свесив по бокам перепачканные сажей руки. Он присел рядом. Цепкие пальцы на ее босых ногах смущенно подгибались, а когда он взял теплую грязную ступню, зашевелились, словно ей было щекотно. Хрустальная туфелька налезла только на большой палец. На руках у него осталась зола. Минуту он стоял так, на коленях, в золе у ее ног.

— Что за размер обуви вы носите? — спросил он. Ни разу не видел таких больших ног.

— А что я за девушка, по-вашему? — отпарировала она, будто рассердившись. Он поднял голову. Какое чудесное лицо!

Девушка сидит на кровати совсем неподвижно. В комнате едва хватает места, чтобы он мог опуститься рядом с ней на колени. Он приподнимает ей юбку — совсем чуть-чуть. Берет в ладонь крошечную ступню. Разве у человека может быть такая маленькая ножка? Лежит у него на ладони, как котенок, как крупное яйцо. Вот бы самому стать таким маленьким, как эта туфелька. Вот бы стать маленькой хрустальной туфелькой у нее на ножке, туфелькой, навсегда спрятанной под розовым пышным подолом. Он достает туфельку из кармана и надевает ей на ногу. Оба смотрят на эту ногу, такую красивую в хрустальной туфельке. Девушка вздыхает.

— Как раз по размеру, — говорит она. Он молчит. — И что теперь?

«Что я за девушка, по-вашему?» — сказала усыпанная золой судомойка (его жена).

— Сними ее, — сказал он девушке на кровати. — Сними, чтобы можно было снова надеть.

2. Судный день Мисс Канзас

Мы сидим на нашей «медовой» постели, в номере для молодоженов. Это наше свадебное путешествие, наш медовый месяц. Какие сладкие слова: «медовый», «месяц». Постель такая огромная, что на ней вполне можно жить. Нас вынесло на эту кровать, как на необитаемый остров — к счастью, на радость, на медовую сладость. Я надела носки, а ты — стринги. Мои стринги. Это совершенно естественно — всё, что у меня есть, теперь твое. Мои стринги — твои стринги. У нас всё общее, ведь мы дали брачные обеты. Наши стринги так пикантно смотрятся на тебе.

Меня чуть-чуть клонит в твою сторону. Наверно, свадьба корректирует законы притяжения. Теперь мы будем вращаться вокруг друг друга по повседневной орбите. Ты будешь притягивать меня, а я тебя. Мы станем лунами друг друга. Спутниками. Ты крепко держишь меня за ногу обеими руками, будто боишься упасть с постели, если отпустишь. А я тогда, наверно, взлечу под потолок и распластаюсь там. Пожалуйста, не отпускай мою ногу.

Как мы познакомились? Когда поженились? Где мы сейчас и как сюда попали? Когда-нибудь, думаем мы, у нас будут дети. Они будут задавать такие вопросы. А мы будем вспоминать. Расскажем им об этом отеле. О том, что окно выходит на океан. У нас даже балкон есть… хотя так далеко мы еще не заходили.

Где мы, как мы сюда попали? Мы очень, очень далеко от дома. Эта огромная постель все равно что другая страна. Оба мы немножко скучаем по дому, хотя и не признаемся друг другу. Мы помним, как резали торт. Как наливали друг другу пунш, сплетали руки и пили друг у друга из бокалов. Что они намешали в этот пунш?

В отеле мы единственные молодожены. Все остальные — участницы конкурса красоты или их визажистки. Визажисток мы видим в коридорах, это озабоченные, но уверенные в себе женщины, вооруженные бутылочками лака для волос и пластмассовыми яичками с запасными колготками. Сквозь стенки иногда слышно, как красавицы разговаривают во сне. У нас на тумбочках стоят пустые стаканы, которые можно приставить к стене и послушать, что они говорят.

Как любые молодожены, мы сейчас счастливая примета. Красавицы просят нас поделиться удачей и счастьем, будто это передается через прикосновение — все норовят дотронуться до нас в коридорах, снимают с нашей одежды волоски. Когда бы мы ни выбрались из постели, то есть из комнаты (что нечасто случается), две-три участницы конкурса непременно караулят за дверью. Но сегодня — сегодня вечером — весь отель принадлежит только нам.

Работает телевизор, а может быть, нам это снится. Теперь, когда мы поженились, нам всегда будет сниться одно и то же. Мы смотрим (нам снится) конкурс красоты.

На экране Мисс Флорида дефилирует по сцене. Она блондинка, и мы знаем из разговоров в отеле, что это минус. Брюнетки выигрывают чаще. За ней идут три брюнетки, Мисс Гавайи, Мисс Арканзас и Мисс Пенсильвания. Неспешные крупные шаги, искусное покачивание бедрами. Свет цветных прожекторов рассыпается на блестках их платьев. Из интервью мы знаем, что Мисс Арканзас страдает дислексией, то есть не может научиться читать. Или это Мисс Аризона? Мы болеем за Мисс Арканзас, у которой прямые каштановые волосы, закрывающие всю спину и даже ниже.

Если б мы только что не поженились, говоришь ты, ты женился бы на Мисс Арканзас. Ну и что, что она не умеет читать. Зато она может сесть на свои собственные распущенные волосы. А любимый может залезть по ним в окно, как по канату. Сказочные волосы, волосы Рапунцель! Мы видели, как она тренируется в бальном зале — заплетает волосы в два длинных лассо и ловит дикого кабана. В интервью она сказала, что не стрижется с двенадцати лет. Старомодная девушка, думаем мы. Пожалуйста, не отпускай мою ногу.