Все это очень странно - Линк Келли. Страница 38

4. Счастливый конец

Мужчина и женщина держатся за руки. Они скоро поженятся. Если заглянуть под стол, видно, что они босые. Обувь стоит на столе.

— Знаете, вам очень повезло, что вы нашли друг друга, — говорит прорицательница. — Мало кому выпадает такая удача.

Она смотрит на их обувь — старые черные ботинки и стоптанные теннисные туфли — будто ни разу в жизни не видела такой замечательной, потрясающей пары. Никто еще не приносил ей таких пар обуви, вот что написано у нее на лице.

— Вы получите много хороших свадебных подарков, — продолжает она. — Не хочу портить гостям сюрпризы, но там будет две кофеварки. Оставьте обе, одна может разбиться.

— Что еще? — спрашивает мужчина.

— Вы, конечно, хотите знать, будут ли у вас дети? Да, дети будут, пара детишек. Умных детишек. Внуки тоже ничего. Рыжие. Вы любите копаться в саду?

Они смотрят друг на друга. Пожимают плечами.

— Ну, я вижу сад. Да, точно, сад. Вы будете разводить розы. Розы и помидоры. «Как бы ни были грозы грозны, роза не будет цвести с розой розно». Знаете эту песенку? Да, еще у вас в саду много цукиниев.

— Цукини, — поправляет мужчина. — Цукини — это и единственное число, и множественное.

^— Угу, ^— говорит прорицательница. — Цукини в очень множественном числе, розы и помидоры. Это уже на склоне лет. Что еще вам интересно?

— Мы до старости будем вместе? — спрашивает женщина.

— Весьма вероятно, да. Хм, то что я вижу, мне нравится. Вы стареете вместе — седина, морщины, всё такое. Копаетесь в саду, вас навещают внуки, друзья тоже к вам приезжают. Каждый вечер сидите с кем-нибудь за столом, — она переворачивает теннисную туфлю и рассматривает изношенную подошву. — А!

— Что? — волнуется женщина.

— Тут ваша встреча. Очень романтичная. Посмотрите, — она проводит пальцем по какой-то царапине. — Это была встреча вслепую, до первого свидания вы были незнакомы. Помните, что я говорила о счастливом случае?

— Вы что, на подошве это увидели? — спрашивает мужчина.

— Ну конечно, — кивает прорицательница. — Точно так же, как сад и внуков. Впервые встретились и сразу поцеловались, подумать только! На втором свидании она пригласила вас на ужин. Постелила свежие простыни. Продолжать или нет?

— Где мы будем жить? — спрашивает женщина. — Мы будем ругаться из-за денег? Он и в старости будет так же храпеть? И чувство юмора — у него всегда будут такие дурацкие шутки?

— Слушайте, — говорит прорицательница, — вы будете жить хорошо. Скучно ведь знать всё до мелочей, правда? Идите домой, готовьтесь к свадьбе, празднуйте ее. Лучше где-нибудь в помещении — может пойти дождь. Насчет погоды я не специалист. Но вы будете счастливы, это точно. В счастье я хорошо разбираюсь. У меня на него чутье. Если хотите узнать насчет храпа или рака груди, или закладных — обратитесь к девушке на соседней улице, она гадает по чайным листьям.

Прорицательница улыбается им.

— Вы и в старости будете вместе. И вам будет хорошо. Обещаю. Поверьте мне. Я вижу вас, вас обоих, как вы сидите в саду. Под ногтями у вас земля. Вы пьете лимонад. Не знаю, домашний он или покупной, но он очень вкусный. Не приторный. Вы вспоминаете то, что я вам сказала. Не забывайте это. Как же вам повезло, что вы друг друга нашли! Вам будет хорошо вместе, как паре стоптанных башмаков.

БОЛЬШИНСТВО МОИХ ДРУЗЕЙ — НА ДВЕ ТРЕТИ ИЗ ВОДЫ

Несколько лет назад Джейк выбросил из имени букву «к» и сделался Джеем. Он позвонил однажды утром, чтобы это сообщить. Он сказал, что жарит бекон на завтрак и что его соседи по комнате разъехались. Он сказал, что расхаживает нагишом. Возможно, это правда, не знаю. В трубке что-то посвистывало и шипело, то ли бекон, то ли помехи на линии.

Джей ведет дневник и записывает сны, в которых занимается любовью со своей бывшей подружкой Никки, что похожа на Сэнди Дункан [1]. Сейчас Никки замужем за другим. В последнем сне, говорит Джей, у Никки была деревянная нога. У Сэнди Дункан в реальной жизни — стеклянный глаз. Джей звонит мне, чтобы пересказать этот сон.

Он звонит, чтобы сказать, что влюбился в актрису из рекламы кофеварок «Браун», у нее короткие светлые волосы, как у Никки, и мечтательные, слишком широко расставленные глаза. По рекламе не поймешь, деревянная ли у нее нога, но он каждый вечер включает телевизор в надежде увидеть ее.

Если бы я была блондинкой, я бы влюбилась в Джея.

Джей звонит мне, чтобы прочесть первую строчку рассказа. Большинство моих друзей, говорит он, на две трети состоят из воды. Я говорю, что это меня ничуть не удивляет. Нет, говорит он, это первая строчка. Есть такой роман Филипа К. Дика, в котором первая фраза звучит похоже, отвечаю я, но не точно так, я не могу вспомнить название. Я слушаю его, разоряя тем временем холодильник своего отца. Название романа Филипа К. Дика — «Исповеди дерьмового художника», говорю я Джею. Что еще за роман, говорит он.

Он говорит, что случайно следил за женщиной, от метро до дома. Он говорит, что сидел напротив нее в поезде первой линии и улыбнулся ей. Это не самое удачное занятие для Нью-Йорка, в пустом вагоне, проезжающем мимо 116-й улицы, в час ночи, даже если ты азиатского происхождения и ненамного выше ее ростом, даже если она первая уставилась на тебя, как случилось, по словам Джея. Как бы то ни было, он улыбнулся, и она отвернулась. Она вышла на следующей остановке, на 125-й, он тоже. 125-я — это его остановка. Она оглянулась и, увидев его, изменилась в лице и ускорила шаг.

Не была ли она, случаем, блондинкой, спрашиваю я. Не помню, отвечает Джей. Они подошли к Бродвею, Джей слегка позади нее, она обернулась и перешла на восточную сторону. Он остался на западной, чтобы она не думала, будто он ее преследует. Она шла все быстрее. Он тащился вразвалочку. Она была на целый квартал впереди, когда он заметил, что она переходит улицу возле «Ля Салль», сворачивая в сторону Клермонта и Риверсайда [2], где живет Джей, на пятом этаже ветхого дома из бурого камня. Я жила в этом доме, пока не бросила школу. Теперь живу в гараже отца. Женщина с Бродвея обернулась и увидела, что Джей все еще идет за ней. Она ускорила шаг. Он говорит, что шел медленнее некуда.

Тем временем он подошел к магазинчику на углу Риверсайда, тому, что открыт всю ночь, и потерял ее из виду. Он взял там пинту мороженого и туалетную бумагу. В очереди в кассу она оказалась перед ним, с пакетом обезжиренного молока и бутылкой жидкости для мытья посуды. Он подумал, что, заметив его, она пожалуется кассиру, но она схватила сдачу и поспешила прочь.

Джей говорит, что огни на Клермонте всегда слегка подслеповаты и размыты, звуки — приглушены, как будто улица погружена под воду. Летними ночами воздух становится тяжелее и темнее, ощущается на коже как вода. Я говорю, что помню это. Он говорит, что женщина впереди мерцала под уличными фонарями, как электрическая лампочка. Что это значит, как электрическая лампочка? — спрашиваю я. Слышно, как он пожимает плечами возле трубки. Она светилась, говорит он. Я имею в виду, как электрическая лампочка. Он говорит, что она оборачивалась, чтобы посмотреть на него. Ее лицо было бледным. Оно светилось.

Он вдруг перестал смущаться, говорит он. Больше ни о чем не беспокоился. Он почувствовал себя так, будто они уже немножко знакомы. Это выглядело игрой, в которую играют оба. Он говорит, что ничуть не удивился, когда она остановилась перед его домом, и подождал, пока она войдет. Она захлопнула за собой дверь подъезда и на мгновение застыла, разглядывая его через стекло. Она была очень похожа на Никки, говорит он, когда Никки все еще была с ним, когда она сердилась на него за опоздание или ей не нравились его слова. Женщина на стеклом сжала губы и пристально смотрела на Джея.