Все это очень странно - Линк Келли. Страница 53

Некоторые говорят, что ее укусил мальчик в бакалейной лавке. Знаете, бывают такие дети, которые вечно донимают родителей — почему небо синее и правда ли в канализационных трубах водятся крокодилы (бывшие щенки или котята других детей)? И если Китай находится прямо под нами, можно ли проделать дыру, проехать прямо через центр земли, и если можно, то как мы оттуда появимся с другой стороны — вверх тормашками или нет? Ну и так далее. И это дитя, аж светящееся от любопытства, укусило девушку-детектива. И в ту же секунду она вдруг увидела ответы на все его вопросы, все разом. Так накатило, что пришлось прилечь прямо в проходе — справа коробки с овсянкой, слева банки с консервированными помидорами. Подошел продавец и спросил, как она себя чувствует. Плохо, но она все-таки заставила себя улыбнуться и поднялась с его помощью. В тот вечер она вернулась домой и вышила на трусиках дни недели, чтобы, если когда-нибудь ее переедет машина, по крайней мере, будет совершенно точно известно, в какой день это произошло. Мама была бы рада такой предусмотрительности, думает она.

Потому что ей показалось, что там ее мать.

Если бы только девушка-детектив знала!

Она была очень маленькая, когда мать ушла. И о матери никто никогда не говорит. Отцу больно даже слышать ее имя. Даже видеть его на листе бумаги. Может быть, девушку-детектива назвали в честь матери, и ее лучше не называть по имени.

Девушке-детективу никто не объяснял, почему мать ушла, хотя это может быть очень важно. Может быть, она умерла. Это и правда очень важно, почти простительно.

В комнате девушки-детектива есть одно фото в маленькой золотой рамке, фото женщины — высокой, с очень слабой улыбкой. Незнакомка стоит на мысочках, подняв руки. Безрукавка, длинная юбка, стоптанные танцевальные туфли. В руках сноп пшеницы. Похоже, она танцует. Похоже, это и есть ее мать, думает девушка-детектив. По ночам она вглядывается в эту фотографию. Людям снятся сны о потерянных или украденных вещах, и в этих снах всегда мелькает эта женщина, ее мать.

Девушка-детектив вспоминает ту женщину, которая шла перед ней. Она даже держала ее за руку. Женщина что-то сказала ей. Что-то вроде «Всегда смотри по сторонам» или «Всегда мой руки после общественных туалетов» или «Я люблю тебя», а потом эта женщина шагнула на дорогу. Девушка-детектив плохо помнит, что было после этого. Был красный с золотом фургон, он выехал из-за угла. На боку надпись: «Ешьте в Мамином китайском ресторане!» А может, «в Ламином». Может, фургон сбил ее. Или она в него села. Девушка-детектив позвала мать по имени, но никто не ответил.

Я слезаю с дерева только в одном случае — если надо сходить в туалет. Как в походе, вроде того. У меня есть рулон туалетной бумаги и маленькое полотенце. По ночам я привязываюсь веревкой к стволу. Но вообще-то я сплю мало. На часах где-то семь вечера, когда девушка-детектив выходит из дому. «Ты куда?» — спрашиваю я. Просто чтобы поболтать.

Она говорит, что идет в новый ресторанчик, который в центре, если уж мне так интересно. Спрашивает, не хочу ли я присоединиться, но у меня другие планы. Тут явно что-то замышляется. Она замаскировалась под молодую женщину. Глаза пронзительные, так и сверкают. «Может, принесешь мне печеное яблоко? — говорю я ей вслед. — Или жареный рис?»

Она делает вид, что не слышит. Конечно, я отправляюсь за ней. Она садится в автобус. Я прыгаю по деревьям. Забавно. Вскоре деревья кончаются, и мне остаются только телефонные столбы и водонапорные башни. От земли я предпочитаю держаться подальше.

В «Мамином китайском ресторане» стоит горшок с симпатичным фикусом. Я забираюсь на него и изучаю меню. Стараюсь не привлекать внимание официанта. Официант высокий и строгий на вид. Девушка-детектив явно выбирает между жареными отбивными и пареными кальмарами. В меню куча закусок, блинчики с луком, яичные роллы с креветками, пельмени с винтом (я их ел как-то раз — никакого винта, обычные вонтоны) и еще танцевальное шоу. Девушка-детектив заказывает стакан воды без лимона.

— Вы откуда? — спрашивает она официанта.

— Китай, — отвечает он.

— Нет, где вы сейчас живете?

— Китай. Тут не очень далеко, я добираюсь.

Девушка-детектив еще раз пробует добыть информацию.

— Давно тут этот ресторан?

— Иногда давно, иногда по-разному. Не забудьте вымыть руки перед едой.

За соседним столиком сидят двенадцать женщин в темных очках. Наверное, давно сидят. Они встают и гуськом идут в женский туалет. Девушка-детектив ждет минуту. Потом идет за ними. Еще через минуту за ней иду я. Никто меня не останавливает. Да и с чего бы? Я аккуратно переступаю со столика на столик. Цепляюсь за кашпо с цветами.

В туалете деревьев нет. Я забираюсь на сушилку для рук и сижу, подтянув коленки к ушам. Стараюсь не привлекать внимания. Кабинка только одна, и нигде нет ни следа тех двенадцати женщин. Может, они все набились в кабинку? С моей сушилки можно заглянуть под дверь, и никаких ног я не вижу. Девушка-детектив моет руки. Тщательно моет, долго. Потом подходит к сушилке и сушит их.

— И что дальше? — спрашиваю я.

Глаза у нее сверкают. Она пинает ногой дверь в кабинку. Дверь распахивается. Оба мы видим, что кабинка пуста. Более того, там и унитаза-то нет. Вместо него там лестница, ведущая под землю. Оттуда тянет холодом. Мне уже слышится копошение крокодилов, ползающих где-то под лестницей.

Конечно, у нее есть фонарик. Она стоит на первой ступеньке и оглядывается на меня. Фонарик уже включен, и по ногам ее разливается лужица электрического света.

— Ты идешь или нет? — спрашивает она.

И что мне сказать? Я опять по уши влюбляюсь в девушку-детектива. Приходится слезть с сушилки.

— Ну да, — отвечаю я ей.

Мы спускаемся по ступенькам.

Потусторонний мир точно такой, как я вам рассказывал. Довольно обширный. Никаких крокодилов нам не попадается, но это не значит, что их там нет. Вокруг темно. И прохладно — хорошо, что я в свитере. Пошли деревья, обросшие мхом. Мох светится. Я забираюсь на дерево. Прыгаю с ветки на ветку. У меня всегда хорошо получались гимнастические упражнения. Внизу решительно шагает девушка-детектив, ступни темнеют в лужице света, как лодочки. Как я люблю ее затылок, ее аккуратные пряди чуть ниже макушки. Меня охватывает нежность к этим прядкам. Я клянусь про себя охранять их. Пока я здесь, ни одному ее волоску никто не причинит вреда.

Но вскоре мы подходим к реке. Широкий поток и, наверно, глубокий. Я сижу на дереве у самой воды и никак не могу заставить себя спуститься. Даже ради целой прядки девушки-детектива. Она смотрит на меня и пожимает плечами.

— Как хочешь, — говорит.

— Я тебя тут подожду, — отвечаю.

На берегу лежат смешные маленькие каноэ. Некоторые думают, что девушка-детектив умеет ходить по воде, но сейчас она забирается в каноэ. В такой воде не хочется даже ступни мочить. Очень уж она чистая, прямо стерильная. Точно наследишь грязными ногами.

Я смотрю, как девушка-детектив плывет через реку. Как она вылезает из каноэ на другом берегу. Там ночной клуб с большой верандой и крупной вывеской над ней: «ТАНЦУЙТЕ С ДЕВУШКАМИ-КРАСАВИЦАМИ!» На веранде стоит какая-то женщина. Посетители танцуют, играет музыка. Я тоже пританцовываю у себя на дереве, мелю ногами воздух.

— Мама! — окликает кто-то.

Кто-то кого-то обнимает. Все танцуют.

— Где ты была? — еще чей-то голос.

— …весенняя уборка, — доносится до меня.

Трудно понять, что происходит там, за рекой. Официанты-китайцы в шикарных смокингах танцуют с принцессами страстное танго. Повсюду сверкают блёстки. Танцоры так быстро кружатся, что всё сливается в какой-то пестрый водоворот. В сплошную яркую массу. Кажется, там танцуют и крокодилы. Я вижу толстяка, который танцует с матерью девушки-детектива. Похоже, даже хозяйка пошла танцевать. Похоже, они не касаются пола ногами. Взмывают ракеты. Петарды. Музыканты тоже танцуют, но не прекращают играть. Я танцую у себя на дереве. Листья трясутся, ветки скрипят, но выдерживают.