Белый Дозор - фон Готт Алекс. Страница 20

– Как вы меня назвали? – удивилась Марина. – Это ново. Так меня никто еще не называл. Не думала, что доживу до столь пышного титула.

– Великая Сестра, – повторил Навислав, – добро пожаловать в наше купе, тебя там давно уже ждут. Все ждали, пока ты очнешься. Ты проспала, если быть точным, – он взглянул на часы, – шестьдесят четыре с половиной часа. Как ты теперь себя чувствуешь?

– Как после второго рождения, – честно призналась Марина. – Я еще плохо соображаю, да и с памятью моей что-то происходит. Я помню, как пришла на вокзал, как заметила вас, как слушала песню, а потом хотела сесть на электричку и... Теперь это желание кажется мне дурной шуткой. Я помню, как пила адски горячий и столь же горький напиток под названием бузинный хмель. Наверное, он чересчур сильно ударил мне в голову, и я так надолго отключилась? Ничего не помню до того момента, как очнулась в купе со зверским аппетитом. Спасибо за ужин. В жизни не ела ничего вкусней тех сардин и маринованных огурчиков, – честно призналась Марина.

– Прошу, прошу, – Навислав поманил за собой, открыл дверь соседнего купе, – Братья, она проснулась, она здесь, – сказал он, почтительно пропуская ее вперед. Марина вошла.

На столике она увидела... человеческий череп. На его макушке были прилеплены две толстые свечи, которые едва освещали небольшое пространство. Шестеро мужчин по трое сидели на верхних полках. Велеслав вытянулся во весь свой громадный рост под самым потолком, на багажной полке, и, как только Марина вошла, он, несмотря на свои огромные размеры, соскочил вниз, так же легко, словно было ему лет двенадцать и он только и занимался тем, что лазил по деревьям и гонял кошек да ворон. Велеслав с почтением поклонился, подал ей руку.

– Прошу тебя, Великая Сестра, присядь с нами. Впереди долгая ночь, длинная беседа. Многие здесь впервые сегодня услышат то же, что и ты, и я ждал тебя для этого разговора, чтобы потом не повторяться дважды. Здесь все, за исключением Навислава, с которым ты уже имела удовольствие познакомиться. Вот Яромир, – он указал на сидящего возле окна худого брюнета средних лет. Лицо Яромира считалось бы красивым, но постоянный нервный тик: дерганье под правым глазом и неистовый блеск очей, делали его лицо злым и отталкивающим.

– Всеведа, наша милая певунья, чьи песни врачуют души, а руки столь искусны, что вылечат любую рану на теле, сколь бы тяжкой она ни была. Этот юноша, вместе с Навиславом охранявший твой покой, зовется Маруном. Никакими сверхъестественными способностями он еще не обладает, но силен в своей вере и просто очень хороший и честный человек. Он напоминает мне студента-революционера времен «Народной Воли», – улыбнулся Велеслав, – те тоже были неисправимыми романтиками и верили, что строят новый мир. Этот вот угрюмый и неразговорчивый брат, сидящий вторым после Яромира, не кто иной, как Горюн. Человек он тяжелый и неразговорчивый, из простых. Простыми, – пояснил Велеслав, – я называю тех членов нашего отряда, кто пока еще не получил волховских знаний. Если угодно, это кандидаты в волховскую степень, выбранные по указанию Мары и ее волей, продиктованной мне во время сокровенного, тайного радения. Таковы же Богобор и Тяжезем, – продолжил представлять Велеслав. – Как видишь, компания немного пестрая, но цель у нас общая. Надеюсь, мы произвели на тебя приятное впечатление.

– Да, это так. Я еще с вокзала в Москве чувствую себя среди своих. У меня столько вопросов, – призналась Марина, устраиваясь поудобней на нижней полке, у окна. Напарник Навислава присоединился к их купейному обществу. Самому Навиславу, по всей видимости, было все прекрасно известно, и он остался в коридоре охранять их сборище от любопытных проводников и праздношатающихся пассажиров в подпитии.

– Начнем же. Прежде несколько слов для тебя, Великая Сестра, чтобы тебе встать в самом начале нашего пути и постичь его суть от начала и до конца, ведь самое главное для каждого человека – это суметь ответить себе на вопрос, для чего он здесь находится, для чего живет... – Велеслав сел прямо на пол и поджал под себя ноги. – Итак, все мы здесь, кроме тебя, обретенная нами Сестра, члены одной общины родноверов, избранным вещуном и волхователем которой я и являюсь. И мы же Дозор Черный, Навьей волей Владычицы Посмертия Мары собранный. – Велеслав низко склонил голову, и на мгновение в призрачном свете черных свечей показалось, что змея на его затылке живая, извивается всем телом, сокращая мышцы под искусно прорисованной неведомым мастером кожей. Меж тем он продолжал:

– Община наша принадлежит к Шуйному пути, или к пути левой руки. Наши радари проводят только обряды шуйные, не касаясь обрядов десных, или обрядов правой руки, и взывают к милости богов, особенно почитаемых на Шуйном пути, а это, конечно же, Велес и Мара. Отсюда и имя мое – Велеслав, данное мне при моем втором рождении, когда отказался я от ложных ценностей этого гибнущего мира и обратился к служению родным богам... – Он помедлил немного, замер, словно к чему-то прислушиваясь:

– Я услышал какой-то странный звук. Вы слышали, как будто перезвон колокольчиков?

– Нет, вроде все было тихо, – ответили все и Марина вместе с ними, поскольку она тоже ничего такого не слышала.

– Должно быть, показалось, – всё еще настороженно пробормотал Велеслав. – Нервы на пределе, особенно если учесть, что мы затеяли и что нас ожидает. Дозор всегда выступает впереди основных сил и порой попадает в засаду, а вот уж этого мне совершенно не хотелось бы. Что ж, – он через силу улыбнулся, – спишем мою галлюцинацию на нервное перенапряжение и продолжим. Все мы, избрав Шуйный путь и отказавшись от всего мирского, выступили единым Дозором и решили отыскать место, где, по нашим сказам, живет древнее знание, к которому привести нас должна Великая Сестра, Мары избранница, имеющая тяжкий недуг, по которому узнаем ее среди людского множества. Тогда, с помощью кощных ядов и заветных слов, да соделается она здоровой и укажет нам путь верный, с нами в Дозоре его пройдя до конца. Всё так и вышло, – он, в который уже раз, преклонил голову перед Мариной.

– Гой-Мара! – воскликнули все.

– Гой-Ма! – отозвался Велеслав. – Только девять смогут спастись милостью Мары. Теперь нас точно это число. Всё идет так, как предсказано в древние времена, когда Шуйце, левой руке Мары, отдана будет власть над всем миром. Да свершится так!

– Гой-Велесе! Гой-Мати-Ма! – вновь ответили ему в том купе.

– Истинно же ведает всякий, имеющий мудрость, что есть Десный путь, путь правой руки, путь Прави и Света, и есть путь Шуйный, путь левой руки и Нави, где безраздельно владычествуют Чернобог-Велес и Мара – Богиня пекельного пламени, свет поглощающего. Шуйный путь, братья и сестры, наш путь. Почитаем мы Велеса и Мару отцом и матерью всего сущего, владыками смерти, рушащими и создающими миры, ведущими души живые сквозь врата смерти в жизнь новую и вечную, гой! – Голос Велеслава креп в низких частотах, разрастался, заполняя, казалось, не только маленькое купе, но и весь вагон и весь поезд, многократно перекрывая перестукивание колесных пар состава:

– Не для пугливой души путь Шуйный, помните всегда про то. Не для того говорю сейчас вам, чтобы сомнения грызли сердца ваши, но для того, чтобы помнили – нет у нас дороги назад. Раз избрав путь наш, да не свернем с него, отдадим себя на Шуйном пути без остатка, вручим душу свою Велесу, а коли есть среди нас усомнившийся, слабый духом, тать, замысливший недоброе или по глупому любопытству своему в число наше вошедший, то учует его та, кто по радениям и чаяниям нашим ныне обретается среди нас в образе Великой Сестры! Да заберет Мара тело предателя, да растерзает его воронье и дикие звери, а душу его пугливую да утащит Мара к себе в чертог. Да потеряет он себя на веки вечные, безвозвратно. Слава роду, Гой-Мара-Мать!

– Да будет так, – молвили остальные.

– На Шуйном пути оставили мы все привязанности этого мира, дабы познать мир закрадный, Навий, спастись волею Чернобога, отправившего нас в дальний путь, приславшего нам образ всесильной жены своей Мары, той, кто владычествует в смерти, чье слово и плоть теперь обретаются среди нас. Мара явит нам подлинный лик свой, возродится и обретет полную власть, этого лишь желаем мы, ее верные служители. Нет среди нас рабов, ибо раб мерзок перед Марой – воплощением гордости и свободы, чистого знания, а всего этого нет у раба, блуждающего в потемках собственного невежества и страхов. Все вы здесь, – он медленно обвел глазами всех присутствующих, на чьих лицах плясали тени от двух черных свечей, – пришли в общину по своей воле, по родовому велению, разочаровавшись в ложных богах, что только требуют себе почестей и жертв, ничего не давая взамен, и лишь разнообразные попы рады славить их, ибо им такое славление дает прокорм столь обильный, что сверх всякого тучны они не только телом, но уже и души их заплыли жиром. Долго я выбирал вас, присматривался к каждому и с каждым беседовал не один день с глазу на глаз, всем вам о том ведомо. И вот теперь, когда мы начали исполнять завет Мары на Шуйном пути, я хочу спросить вас: не ослабла ли вера ваша?