Студент поневоле - Товбаз Елена. Страница 26

— А где мне посидеть?! — переспросил я, пытаясь перекричать толпу.

— Да где хочешь! — магистр неопределённо махнул рукой. — Вон там…

Я отправился в ту сторону, нашёл свободное местечко под окном, где хорошо просматривалась стойка, и стал разглядывать народ в пабе, пока Зеркало что-то бубнило себе под… э-э… воображаемый нос.

У дальней стены собралась группа низкорослых чудиков в капюшонах с трубками в зубах. Они-то и дымили, значит. Справа от меня за длинным столом восседали рядками настоящие великаны — огромные мужчины, заросшие волосами и густыми бородами. Они пили, орали и оглушительно хохотали, с силой припечатывая кружки об стол, и зычно подзывали официанта, топая ногами.

Вскоре я заметил, что некоторые посетители паба, прежде чем выпить из кубка или кружки, выплёскивали немного на чудо с пятачком. Восклицая при этом: «И Хряку!». Это они так чокались что ли? От большого количества вылитого Хряк уже лоснился.

Я посмотрел на Линка. Магистр затесался в толпу студентов и вовсю угощал их элем и вином, потешаясь вместе с ними. Что он задумал?

Примерно через полчаса, когда я уже заскучал, он присел рядом со мной и сообщил:

— Итак, слушай. Нам повезло. Среди этих молокососов есть один первокурсник — баронет Кнурен. Тебе лучше превратиться в него, дабы не вызвать недоумения от твоих познаний со стороны преподавателей. Это удача! Обычно первокурсники по таким местам не ходят. Но этот — благородных кровей, пришёл сюда с братом — пятикурсником. Брат этот — барон выпить-то не дурак и дружки его такие же, все пятикурсники. Я их тут поугощал малость. А баронет почти не пьёт, так — за компанию. Но я ему подливал слабенького эля, и то, водой разбавлял. Поэтому скоро он захочет в сортир. Я иду к ним и подам тебе знак — подниму кружку. Следи. Как только баронет направится по нужде, так сразу вы с Зеркалом его и превратите. Он тот — в берете с перьями, в белой кружевной рубашке и вышитом жилете.

Магистр хлопнул меня по плечу и вернулся к стойке, где студенты уже затянули разудалую песню. А я принялся изучать баронета. Вскоре прогнозы Линка сбылись, хотя он, как уверял, был не в состоянии предвидеть будущее. Магистр поднял кружку, и юный баронет покачиваясь побрёл куда-то в конец паба. Я подскочил и, на всякий случай, нащупав в кармане зеркало, двинулся за ним. Так мы дошли до низенькой двери, прямиком за студентом.

— Давай сейчас, — предложило Зеркало. — И все дела. Я поморщился.

— Пусть сначала облегчится.

— Какая разница?!

— Мало ли что, от неожиданности…

— Ну как хочешь.

И я устроил баронету засаду. Благо, сортир находился в конце пустынного коридорчика, куда и вела низенькая дверь. Его загораживал громоздкий умывальник. Почему-то он напомнил мне сказку «Мойдодыр», читанную-перечитанную в детстве. Вот за этим умывальником я и притаился с Зеркалом наготове, поджидая «жертву». Пока я придумывал во чтобы такое его превратить — маленькое и незаметное, наш объект покачиваясь выпростался из кабинки и…

— Я буду превращать, — перехватило инициативу Зеркало.

Времени возражать не было, я выскочил из-за умывальника, присев прижал зеркало к полу, и оно увеличилось, вместив парня… Тот даже пискнуть не успел, как превратился… в карандаш. Я поднял его и, прислонив Зеркало к стене, и повертел в руке.

— А почему карандаш? У меня их несколько, вдруг перепутаю.

— Не перепутаешь. Видишь, он — белого цвета. У тебя таких нет. Да и потом, самая логичная и не вызывающая подозрения в УМе вещь — это карандаш.

— А если его кто-нибудь попросит? Типа, взаймы.

— Исключено. Он же белый. А кому нужны белые карандаши? Ими и не напишешь ничего толком. Они так, для декора и редко кто ими пользуется.

Я добавил мнимый карандаш к остальным, среди которых были синий, жёлтый, зелёный, оранжевый, красный и вроде как серый — простой.

— Становись, буду тебя превращать.

Я на миг отразился в Зеркале, и вскоре оттуда на меня смотрела слегка ошалелая физиономия баронета. Таким Зеркало запомнило его в последний момент. Вернее, это была теперь моя собственная ошалелая физиономия, но с непривычки я отшатнулся. Хорошо ещё, что баронет был человеком, причём почти одного со мной роста и комплекции. Хоть в этом не пришлось приспосабливаться, и никакого дискомфорта я не ощущал. Вроде ничего… Вот только эти дурацкие кружавчики на рукавах и берет. Родной братец меня не видит!

Зеркало уменьшилось, привычно уместилось в кармане, и я вернулся в зал с чувством выполненного долга. Подошёл к стойке, где продолжали буянить студенты во главе с Линкнотом. Оказывается, он сам был не дурак покуролесить. И, похоже, все они уже были изрядно навеселе. Один из пятикурсников заметил меня.

— Дафи! Где ты был? Выпьем ещё по кружечке…

Так меня зовут Дафи? М-да… Хорошо хоть не Дауни. Интересно, а это полное имя? Если да, то печально, — для настоящего баронета. Я его занял на пару дней, а ему с ним всю жизнь ходить.

Подошёл другой студент, развязно обнял меня за плечи, и, заикаясь, выговорил заплетающимся языком:

— Ну-у, эт-та-а, чё-о т-ты, бра-ательник, Линк уго-а-щает.

Я с тоской заглянул в пустую кружку баронета и мне тут же налили ещё пенистого эля. Я не особо хотел это пробовать, но любопытство победило разум. Да и когда ещё случай представится?! Чужой мир, палить меня тут некому, родители далеко, делай, что хочешь. И я сделал, — первый глоток. Оч-чень даже ничего! Очень! Сладковатый, резкий и немного терпкий напиток с густым привкусом мёда и специй. Он немного покалывал язык и бодрил. Короче, я выпил всю кружку залпом. Братья-студенты хлопали меня по спине, восхищённо присвистывали и выкрикивали: «Пей ещё! Пей до дна!». Не знаю, что на меня нашло, но я расхрабрился и выложил на стойку полреала, выданного мне на сдачу в Длинном носе.

— Н-на все! И н-на всех!

Студенты засвистели и застучали кружками по стойке: «Даф-фит! Даф-фит! Молодец, парниша! Так держать! Знай наших!».

Линк бросил на меня предостерегающий взгляд и хотел что-то сказать. Но малость запоздал, ушлый бармен уже выстроил передо мной парад кружек — восемь сортов крепкого эля. И светлого, и тёмного, медового, яблочного, с перцем и… столько, на сколько хватило моего полреала. А ещё и осталось на закуску и две бутыли шипучего вина; и вскоре все студенты угощались, звякая кубками, тарабаня кружками, расплёскивая пенный напиток и закусывая жареным мясом с пряными зёрнышками, на палочках. Вкуснее я, кажется, ничего и не пробовал.

Вскоре мне стало слишком весело и хорошо. Я орал и смеялся наравне с новыми товарищами, даже не понимая шуток, которыми они сыпали наперебой. Да они и сами не понимали. Мне уже было наплевать на Линка и Зеркало. Я и забыл, кто они такие, и где я нахожусь. Да и п-поффиг! Ха-ха-ха!

Стойка, бутылки, бармен, столбы, дружки — всё плыло перед глазами. Я ржал во весь голос и толкал своего мнимого брата пытаясь что-то ему втолковать, а он осоловело таращился на меня, глупо улыбался и повторял:

— А, братии-ишка. Т-ты м-мене ув-важ-жаешь?

— Ув-важ-жаю! — сквозь туман отвечал я.

Я смутно помнил, как мы смели кружки со стола и отплясывали на нём с полными кубками в руках, так что этому их священному Хряку досталось даже больше того, на что он обычно рассчитывал. Зеркало истошно вопило, но мне было всё равно. Я даже хотел выбросить его, под стол, чтоб не портило веселья. Но в этот момент кто-то из студентов полез целоваться с Хряком под общий гогот пьяных посетителей, и я забыл. А другой УМник ползал вокруг бочки и так натурально хрюкал, что я хихикал до колик в животе, катался по столу и дрыгал ногами. И на всё это как будто смотрел со стороны, и сам себе удивлялся. Мне было так легко, что я просто парил над полом.

Пока… не получил увесистый подзатыльник и слетел со стола, проехавшись по винной луже почти до самого сортира. Потом кто-то подхватил меня, потащил, и я очнулся от того, что мне на голову и за шиворот потекла холодная вода. Отфыркиваясь и отплёвываясь, я попытался вырваться, но меня крепко держали. Я закашлялся, задыхаясь от попавшей в рот и нос воды. Кто-то несколько раз тряхнул меня и опять подсунул под умывальник.