Змеиный Эликсир - Доннел Тим. Страница 7

Конан очнулся, почувствовав, что карлик, ругаясь и постанывая, пытается выбраться из-под него. Собравшись с силами, варвар встал и, пошатываясь на дрожащих ногах, огляделся. Неподалеку стояли их кони, привязанные к какому-то корявому дереву. Вокруг были разбросаны фляги, одеяла, мечи и кинжалы. Ни следа дворца, ни следа развалин. Трава, мокрая от дождя, блестела на утреннем солнце.

Зурр-аль-Асар сидел на земле, обхватив голову руками, покачивался и причитал:

— Ох, что это было? Нергал сбросил на нас свой трезубец или камни падали с неба? Хотя нет, камней не видно… Вроде была гроза… Ну да, вон и трава мокрая. Но как кружится голова и болит, прямо раскалывается. Ох, кости мои, косточки, что же это было?..

Он с трудом поднялся и пьяной походкой пошел к реке. Встав на колени, он долго пил, плескал водой в лицо, отфыркивался, потом, так же пошатываясь, вернулся и сел на одеяло:

— Надо потихоньку ехать, пока не жарко. Главное теперь — не наткнуться на замок Танцующих Дев. Мне рассказывали, что они затанцовывают путников до смерти…

Конан с изумлением обнаружил, что товарищ его ничего не помнит: все, что произошло с ними ночью, исчезло из его памяти, осталось только тяжелое похмелье от колдовского вина. Еще раз с благодарностью ощупав кошелек с мисахи, Конан собрал разбросанное снаряжение, оседлал лошадей, подсадил Зурр-аль-Асара, и они поехали дальше, один — ругаясь и отплевываясь, другой — радуясь утру, солнцу, удаче.

Прохладный утренний ветер приятно щекотал шею, ласкал плечи, трепал волосы. Подставляя ему лицо, Конан с удовольствием думал о нескольких днях пути, оставшихся до Кезанкийских гор — пути, таящего, быть может, новые приключения, встречи, опасности.

Конечно, жизнь в большом городе тоже полна приключений и неожиданностей, и опасности встречаются там на каждом шагу. Но дорога… Нет, с дорогой ничто не может сравниться! Дорога — это сама жизнь, переменчивая и прекрасная. Сегодня одно, завтра другое… Такие разные страны, такие разные попутчики — то верные, то коварные. Все это наполняло жизнь смыслом, подпитывало силы, дарило ощущение дикой свободы. И где еще человеку дано так полно понять и проявить себя?

Сам того не сознавая, Конан любил эти резкие переходы от оседлости к путешествию, пусть даже вынужденному. Молодой, отважный и сильный, прошедший суровый путь детства и юности, он везде чувствовал себя как дома, ни к чему не прикипая сердцем. И жизнь вела его своими дорогами как любимого сына, помогая и подсказывая. Конан ехал, ослабив поводья и рассеянно посматривая по сторонам. Но взгляд его тем не менее подмечал каждую деталь, и никакая опасность не могла подкрасться незамеченной.

Сейчас все было спокойно. Ровная благодатная местность то манила лесной прохладой, то радовала глаз просторами сочных лугов. Зурр-аль-Асар, уже пришедший в себя, снова обрел способность разговаривать. Приподнявшись в стременах, он внимательно вглядывался вперед, словно что-то припоминая, потом обрадованно вскрикнул:

— Ну точно, это здесь! Вон видишь, за полем темнеет лес? Отличный лес, просто прекрасный лес, кабанов там — пропасть! Слово Зурр-аль-Асара, сегодня у нас будет царский ужин!

Они пустили коней в галоп, и вскоре лес укрыл их своей тенью, свежей, как глоток ключевой воды. Углубившись в чащу, они привязали коней под высоким дубом. Кабаны здесь действительно водились, судя по многочисленным следам, оставленным животными на лесной тропе; да и под самим деревом земля была порядком изрыта и истоптана.

Конану предстояло загонять дичь, а Зурр-аль-Асар спрятался в засаде. Вооружившись луком и стрелами, Конан неслышными шагами двинулся по большому кругу, прислушиваясь к каждому шороху, всматриваясь в каждый трепещущий лист. По пути он подобрал две толстые палки, чтобы, когда обнаружит свиней, произвести как можно больше шума. Тихо, как дикая кошка, пробираясь по лесу, Конан вскоре услышал хруст веток и похрюкиванье. Целое семейство пировало в орешнике, не ожидая никакой опасности. Ведь кабаны были полноправными хозяевами этого леса. Люди забредали сюда так редко, что звери жили и плодились, не ведая страха.

Осторожно подкрадываясь к свиньям, стараясь, чтобы ветерок, пусть едва заметный, дул ему в лицо, не донося до них тревожащего запаха, Конан подобрался к стаду довольно близко. Свиньи, скрытые листвой низких кустарников, беззаботно чавкали и похрюкивали, не чуя беды.

Конан распрямился и, прикинув направление, в котором погонит свиней, вдруг засмеялся во весь голос, потом заорал и бросился вперед, ломая кусты и громко стуча палками. Звери на мгновение замерли, ошеломленные криком, потом с треском рванулись вперед, преследуемые этим вопящим и громыхающим чудовищем. Конан бежал быстро, как олень, не давая стаду свернуть в сторону, и вскоре раздался один предсмертный визг, затем второй. Остальные свиньи, охваченные страхом и паникой, бросились врассыпную.

Выскочив на небольшую полянку, Конан увидел огромного мертвого кабана со стрелой во лбу, а рядом — здоровую свинью, тоже сраженную наповал. Из-за дерева вышел Зурр-аль-Асар, лицо его расплылось в торжествующей улыбке. Ткнув свинью ногой в живот, он сказал:

— Ну, что я тебе говорил?! Здесь такие места, только пошевеливайся — без дичи не останешься.

— Да, места богатые. И стрелок ты что надо! Две свиньи с одного гона — это редкий охотник так может!

Зурр-аль-Асар, довольный и гордый, связал свинье ноги и взвалил ее на плечи. Конан занялся кабаном. Вскоре они уже готовили ужин под своим дубом. Жареное мясо аппетитно пахло, жир, капая на угли, вспыхивал оранжевыми искрами.

Наевшись и нажарив мяса впрок, они еще немного посидели у костра, посудачили об охоте и отправились на боковую. Ночь была тихая, лунный свет едва пробивался сквозь густую листву дуба. Конану не спалось. Страшная ночь в замке Танцующих Дев казалась ему чем-то вроде далекого сна, из которого припоминаются только отдельные куски, но никак не сложить целого. Конан пытался вспомнить все по порядку, но однако ему это не удавалось. В конце концов он разозлился и сразу уснул.

…Сияющий день, крутая горная тропа, он сам, идущий по ней вверх — нет, это не могло быть сном, и все же Конан сознавал, что спит. Камешки с шорохом осыпались из-под ног, птицы перекликались в кустах, ящерицы, гревшиеся на камнях, при его появлении тут же куда-то прятались. Он уверенно шел вперед, как будто уже много раз ходил этой тропой. Ни меча, ни кинжала при нем не было, но он знал, что здесь, в этих горах, опасность ему не грозит.

Тропа родила его все дальше, все выше в гору. Внизу осталась долина, где текла, теряясь в пышных кустах, быстрая речка. Постепенно склоны, местами покрытые пожухлой зеленью, перешли в голые скалы. Лишь кое-где из трещин торчали корявые деревца, уцепившиеся корнями за мертвый камень. Тропинка была совсем узкой, но Конан шел, не глядя под ноги и не ощущая тяжести своего тела. Он был уверен, что не упадет. Понемногу расширяясь, петляя между огромными острыми камнями, тропинка незаметно пошла вниз.

Пройдя еще чуть-чуть, Конан оказался на площадке, почти круглой, с трех сторон окруженной отвесными скалами. В скалах правильными рядами зияли огромные пещеры, вырыть которые было под силу разве что гигантским насекомым. Посреди площадки, окруженный ухоженными кустами, высился огромный колодец из необтесанных камней. Сбоку от него возвышалась небольшая башенка с крутой лестницей. На нижней ступеньке сидел человек. Увидев Конана, он приветственно махнул рукой, поднялся и пошел ему навстречу. Конан узнал его сразу. Тот самый старик, что предлагал ему купить мисахи! Что он здесь делает, в этих диких горах? И потом, это странное место… Пещеры, колодец… Конану на мгновение почудилось, что он уже где-то это видел или же слышал о чем-то похожем…

Старик, улыбаясь, подошел к Конану, слегка коснулся его руки своей узкой ладонью и сказал:

— Ну что, сынок, понадобились тебе мисахи? Береги их, они тебя еще не раз спасут от смерти.

— Где я? Тебя, старик, я сразу узнал. Но почему мне так знакомо это место? Я что, бывал здесь когда-то? Не помню…