С человеком на борту - Галлай Марк Лазаревич. Страница 37

Королев отошёл немного в сторону и несколько минут простоял молча.

Смотрел на корабль, на волжские просторы вокруг…

Потом провёл рукой по лбу, надел шляпу, круто повернулся к группе окруживших корабль людей и принялся кому-то выговаривать, кому-то что-то поручать, отменять, назначать сроки… Словом, вернулся в своё нормальное рабочее состояние.

До полёта «Востока-2» оставалось неполных четыре месяца…

Глава четвёртая

КОРОЛЕВ

Об этом человеке уже написаны книги. В том числе — хорошие книги. И ещё больше будет написано. О его научных исследованиях. О созданных под его руководством космических кораблях и ракетах. О кардинальных сдвигах в познании и освоении мира, достигнутых благодаря самоотверженному творческому труду огромного коллектива, в котором он был признанным лидером. О его организаторской деятельности, невиданной по масштабу и активности. Обо всем, что он так охотно, с кажущейся лёгкостью брал на свои могучие плечи — плечи атланта. О его трудной, сложной, романтичной, порой драматически складывавшейся жизни…

Работая над этой книгой, я сильно колебался — выделять ли то, что мне хотелось рассказать о Сергее Павловиче Королеве, в отдельную главу. Ведь и без того он присутствует здесь — зримо или незримо — едва ли не на каждой странице, как присутствовал в любом деле, любом начинании, так или иначе связанном с созданием ракетной техники и исследованиями космоса.

Моё общение с Королёвым протекало, если можно так выразиться, пунктирно. Штатным сотрудником его конструкторского бюро я не был. Иногда мы общались (например, на космодроме) по нескольку раз в день, иногда — не виделись месяцами. Правда, мне повезло в том отношении, что судьба предоставила мне возможность не раз наблюдать Королева в моменты, для него (да и для всех нас) особо значительные, даже этапные. Человек в подобные моменты раскрывается порой больше, чем за целые годы обычной, текущей в своём нормальном темпе жизни.

Да и вообще такая позиция — промежуточная между положениями многолетнего близкого сотрудника и стороннего наблюдателя — имеет свои преимущества: многое с неё видится лучше, чем с любой другой.

Поэтому, поразмыслив, я все-таки решил рассказать о Сергее Павловиче Королеве отдельно. Рассказать то, что видел и, как мне представляется, понял в этой сложной, незаурядной личности. Перефразируя старую судейскую формулу, могу поручиться, что в моих воспоминаниях о Королеве содержится «правда и только правда», хотя, конечно, далеко не «вся правда».

«Всю правду» о нем, его полный собирательный портрет одному человеку воссоздать непосильно. Для этого потребуется труд многих историков, биографов, писателей.

Мне же сейчас хочется, рассказывая о первых полётах пилотируемых космических кораблей, просто по-человечески вспомнить его. Вспомнить, каков он был в жизни, в общении с окружающими, в обычных, повседневных, иногда острых, иногда забавных ситуациях.

СП — так называли его тысячи людей, в большей или меньшей степени причастных к работам по освоению космического пространства.

СП сказал… СП решил… СП отменил… Это дело СП взял на контроль… Надо доложить СП… Вот погоди, СП тебе всыплет!.. Шагу нельзя было ступить в десятках конструкторских бюро и научно-исследовательских институтах без того, чтобы не услышать что-нибудь в этом роде.

— Непочтительно? Смахивает на кличку? — заметил один из его сотрудников, услышав от кого-то сомнения в благоприличии такого прозвища. — Не сказал бы. Раньше у нас в России так великих князей называли: по имени и отчеству, без фамилии. А царя, так того просто по имени. Правда, с номером: Николай Первый, Александр Второй… И ничего, в смысле почтительности считалось, что все в порядке… Вот, выходит, СП у нас — как бы в ранге великого князя…

Шутки шутками, но действительно Главным конструктором Сергея Павловича называли чаще всего в печати. Для своих он был иногда Главный, но чаще всего — СП. Так говорили за глаза, а иногда и не только за глаза. Не раз бывало, что какой-нибудь вызванный к Королеву для разноса инженер, утеряв в пылу баталии должную бдительность, прямо выдавал в лицо разгневанному шефу что-нибудь вроде: «Я ему все передал, Сергей Палыч. И сказал: учти, Эс Пе распорядился. А он…»

Когда я впервые услышал, как Королева называют СП, то почувствовал, что это сочетание букв вызывает в моей памяти какие-то смутные ассоциации. Где-то я его уже слышал… Ну конечно же: так назывались — и называются по сей день — дрейфующие полярные станции «Северный полюс», начиная со знаменитой СП-1 Папанина, Кренкеля, Фёдорова и Ширшова.

Случайное совпадение?

В общем, конечно, случайное. Но в самой этой случайности хочется видеть что-то символическое, что-то связанное со смелостью, решительностью, устремлённостью в своё дело, с новым словом в науке и культуре человечества…

Впервые нас познакомили за несколько лет до войны. Точнее — представили друг другу: дальше обычного рукопожатия и формального взаимного «очень рад» знакомство не пошло. Но конечно же я и до этого понаслышке давно знал, кто такой Королев.

Он был смолоду связан с авиацией.

Принадлежал к той яркой корпорации пилотов и конструкторов — зачинателей советского планеризма, — которая впоследствии дала Большой Авиации таких людей, как известные конструкторы самолётов О.К. Антонов, С.В. Ильюшин, А.С. Яковлев, лётчики-испытатели С.Н. Анохин, В.Л. Расторгуев, В.А. Степанченок, И.М. Сухомлин, В.П. Фёдоров, В.Ф. Хапов, И.И. Шелест и многие другие.

На планёре «Красная Звезда», сконструированном С.П. Королёвым, лётчик-испытатель и планерист Василий Андреевич Степанченок выполнил — впервые в СССР на безмоторном летательном аппарате — фигуру высшего пилотажа, петлю. В одном из полётов на этом планёре он сделал целую серию петель подряд, после чего никто уже не мог сказать, что фигуры на планёре «Красная Звезда» получились случайно.

СП и сам немного летал как пилот. Даже имел свидетельство планёрного пилота-парителя. И любил вспоминать об этом:

— Я-то ведь тоже лётчик!

Или:

— Мы, лётчики, это понимаем…

Возражать тут не приходилось — он действительно понимал!

Понимал, что нигде взаимодействие человека с техникой не проявляется так сложно, тонко, многогранно, порой бурно, как при управлении аппаратом, свободно летящим в трехмерном пространстве.

Поэтому, я уверен, не случайным было и настойчивое стремление Королева привлекать лётчиков-испытателей к работам, связанным с полётами в космос человека, начиная с самых ранних этапов подготовки этих полётов. Впрочем, не исключено, что тут кроме соображений деловых сыграли не последнюю роль и личные пристрастия СП: любовь к авиации, тяга к ней и её людям, которые он сохранил до конца дней своих, как, впрочем, едва ли не любой человек, когда-то хотя бы в малой степени прикоснувшийся к этому делу!

А Королев прикоснулся в степени, далеко не малой!

Многие из его конструкторских работ в авиации широко известны — та же, уже упоминавшаяся пилотажная «Красная Звезда» или ракетопланер СК-9.

А когда Сергей Павлович Королев, как заместитель главного конструктора КБ по лётным испытаниям, руководил во время войны доводкой ракетного вспомогательного двигателя РД-1 на пикирующем бомбардировщике Пе-2, то принимал участие в испытательных полётах в качестве бортового инженера-экспериментатора (что дало повод в некоторых очерках ошибочно называть его лётчиком-испытателем). Эта-то его работа и послужила поводом для нашей второй встречи — встречи, про которую даже сразу и не скажешь, какая она была: радостная или грустная (наверное, было что-то и от одного, и от другого), и о которой мне уже довелось рассказывать в книге своих записок «Испытано в небе» [3].

Рассказ об этой встрече — один из немногих, которые сегодня невозможно оставить без комментариев.

При первой публикации повести «Испытано в небе» — в журнале «Новый мир» в 1963 году — написать прямо, что речь идёт о Королеве, было абсолютно невозможно: никакая цензура этого в то время не имела права пропустить — имя Королева, как и его роль в ракетно-космической технике, было строго засекречено (хотя в окружавшем его покрове тайны имелись изрядные дыры, о которых я ещё расскажу дальше).