Сумеречные Врата - Вольски Пола. Страница 25

– Как раньше.

– Мне это не нравится…

– Тебе-то какое дело?

– Есть дело. С завтрашнего дня почаще заглядывай за тот камень. Я, когда сумею, буду оставлять там еду.

– Поверю, когда увижу!

– Хорошо, хорошо. Только заглядывай туда.

Рениллу очень хотелось предложить этой отчаянной девчонке сбежать из ДжиПайндру. Он готов был пообещать взять ее с собой, когда уйдет сам. Но вряд ли она поймет и наверняка не поверит. Может и выдать его жрецам Аона, если решит, что ей так выгоднее. Ренилл промолчал.

– Может и загляну. Прощай, Попугай, - Чара ехидно ухмыльнулась. - Птица - не Сын Отца!

И растворилась среди теней.

Ренилл, чуть выждав, вернулся в общую спальню. Как видно, в его припадок благоговейного поклонения поверили, во всяком случае, вопросов никто не задавал. Если кто-то и приметил его возвращение - а уж наверное, тайные соглядатаи были начеку - они ничем не проявили себя. Верные, все до одного, казалось, крепко спали под бесстрастными сияющими очами Аона-отца.

Заснул и Ренилл. С утра он вернулся к размеренной скуке обычной жизни, только раз нарушив рутину, чтобы наведаться после утренней трапезы во внутренний двор и оставить влажный сверток в выемке за камнем, выдвинутым из стены. Он надеялся, что Чара не замедлит получить награду за свои старания. Даже в этот ранний час в тесном дворике было жарковато. В каменной печи еда быстро запеклась бы до твердости обожженной глины. Когда он ближе к вечеру снова проверил тайник, сверток исчез.

С тех пор Ренилл хотя бы раз в день умудрялся оставить подарок девочке: когда просто горстку риса, когда лепешку с физалисом и изюмом - хоть что-то. Он ни разу не заметил Чару, но тайник неизменно оказывался пустым уже через несколько часов, так что Ренилл догадывался, что девчонка жива, и если и не сыта, по крайней мере не умирает с голоду. Новых возможностей исследовать храм пока не представлялось. Все, что он узнал о КриНаиде-Сыне, сводилось к фантастическим легендам, найденным в свитке, С чужих слов он узнал о существовании Первого Жреца, о вивури и их причастности к убийству астромагов - но подтвердить свидетельство Чары сам не мог. Дни проходили впустую, и Ренилл начал подозревать, что напрасно теряет время. Он, в сущности, ничего не добился, и надежд на будущее было мало. Как ни унизительно признавать перед во Труниром свое поражение, но и тянуть дальше нет смысла.

Пора покинуть ДжиПайндру.

Надо только дождаться, когда его опять пошлют собирать подношения, оставленные у ног статуи Аона во внешнем дворе, и украдкой исчезнуть. Однако на следующее утро на пороге спальни появился жрец, возвестивший, что настал срок Обновления.

День, удушливо-знойный даже по авескийским меркам, прошел без происшествий. Ренилл трудился, молился и истекал потом - все как всегда. Его сотоварищи тоже жили обычной жизнью, и лица их по-прежнему оставались бесстрастными. Только легкие удары по бронзовым уштрам выдавали необычное воодушевление. Звук все усиливался, и к закату напоминал стук града по жестяной крыше.

Солнце уходило в варварской, кричащей роскоши красок. Расплескавшееся по небу сияние померкло, приняв более изысканные оттенки, и наконец исчезло совсем. Сверкание углей подернулось пеплом, который почернел, и на угольном небе показались первые звезды. Пока Сыны предавались вечерней трапезе, на небе появился узкий серп месяца. Трапеза завершилась. Обычно далее следовала вечерняя молитва и отход ко сну, но только не сегодня. Черный бархат ночи окутал мир, ослепил город и упал на храм Аона.

Сыны Отца тонкой цепочкой потянулись по освещенным адским сиянием коридорам ДжиПайндру. Ренилл покорно шагал следом за другими. По коридору к знакомой уже лестнице, вниз и вглубь, к маске Аона Отца, перекрывающей тупик.

Сыны входили в отверстый рот Отца, спускались к проходу, тянувшемуся в текучих на вид стенах. В мерцании хидриши каменные струи казались живыми и подвижными. Мимо жилища Избранных, из-за закрытой двери которого теперь доносилось щебетанье девичьих голосов, к следующей двери, которую Чара назвала: Собрание. В эту дверь он и вошел, оказавшись в зале среди множества Сынов.

Прямоугольное помещение со сводчатым потолком в первобытном сиянии факелов внушало образ гулкой бесконечности. Ренилл не сумел оценить его истинные размеры. Три стены смутно различались среди теней, но четвертая была невидима. Ее скрывал полукруг сверкающих черных колонн. За колоннадой царила непроницаемая тьма. За ее черным занавесом зал Собрания мог простираться в бесконечность.

Полукруг колоннады охватывал возвышение, на котором виднелся предмет, напоминавший помесь алтаря с постелью: высокая каменная плита, покрытая темными тканями и засыпанная подушечками и покрывалами.

В просторном зале осталось не слишком много свободного места. Должно быть, все жрецы Отца-Аона собрались здесь. Неофиты в потертых одеждах, закутанные в мантии старшие жрецы и вивури в черных плащах с капюшонами. Их легко было узнать: на плече у каждого сидела грациозная ящерка-убийца. Хоть что-то Ренилл увидел своими глазами, хоть что-то существенное доставит во Труниру. Может быть, предстоящая церемония откроет и другие тайны?

Ренилл с удивлением заметил расставленные вдоль стен пылающие жаровни. Света от горящих углей не много, а дышать и без того было нечем. Он украдкой утирал выступающие на лбу капли пота. Скрепленная восковой пленкой черная краска на бровях по идее могла противостоять влаге, но Ренилл как-то не рвался это испытывать. От жаровен медленно расходились клубы ароматного дыма. Благовония казались тошнотворно приторными. Ренилл поневоле вдыхал их.

Последняя тонкая цепочка закутанных в мантии жрецов втянулась в дверной проем, и дверь со звоном захлопнулась. То ли один из старших жрецов подал не замеченный Рениллом знак, то ли Сыны знали ритуал наизусть - как бы то ни было, Верные молча растянулись подковой перед возвышением. Ренилл не знал, полагается ли распределяться по рангам, и не вдаваясь в тонкости, просто занял место среди низших. Только сейчас ему бросилась в глаза огромная уштра, высеченная в каменном полу посреди зала.

Теперь он заметил знак: два служителя в капюшонах, стоявшие на концах подковы, одновременно взмахнули руками. Жрецы, словно мрачная балетная труппа, в едином порыве упали на колени, трижды коснулись лбами пола в знак безраздельной покорности и в унисон затянули бесконечные строки Великого Гимна.

Ну, это не трудно. Ренилл давно затвердил слова песнопения. По крайней мере, так он думал до сих пор. Однако сейчас слова почему-то ускользали из памяти. Фразы, строчки, целые строфы - пропали, как не бывало. Он перешел на невнятное бормотание. Голова кружилась. Вот уж не ко времени. Ренилл глубоко вдохнул, но горячий вязкий воздух только добавил мути в голове.

Бесконечные песнопения - одни знакомые, другие он слышал впервые. Ренилл старался подпевать в тон, надеясь, что огрехи останутся незамеченными. Вот вдоль рядов движется жрец в мантии (откуда он появился?), держа в руках плоское блюдо и то и дело останавливаясь, чтобы бросить щепотку порошка в запрокинутые лица Верных.

Ренилл поднял взгляд. Жрец стоял перед ним. Легкое движение кистью, и в воздухе разлетается темное облачко пыли. Какие-то споры? Растертые листья растений?

Ренилл не решился отвернуть лицо, только задержал дыхание, однако острый аромат уже проник в его ноздри. Невесомые пылинки облепили губы, и он едва совладал с искушением стереть их. Жрец перешел к следующему. Ренилл беззвучно выпустил воздух из легких. Сознание мутилось все сильнее. Он предпочитал не думать о том, что ему пришлось вдохнуть. Бросив быстрый взгляд по сторонам, он увидел, что его соседи тихо гудят, склонившись в ритуальной позе. Они не проявляли никаких признаков дурноты. Жрец с порошком на блюде уже добрался до последних в ряду. Другой жрец с таким же блюдом переходил от жаровни к жаровне, посыпая порошком угли. Дым стал гуще, тошнотворный аромат усилился, перед глазами все затуманилось, в ушах звенело.