Сумеречные Врата - Вольски Пола. Страница 38

Зеленушка пробрался бы здесь без труда, но взрослому было тесновато. Ренилл полз на животе, цепляя стены спиной и боками. Он выбрался наружу в незнакомый переулок где-то в Старом Городе. До Малого Ширина не одна миля. Не одна миля до помощи земляков, а он истощен, и в кармане ни гроша. На улице не видно фози, да и как наймешь, если нет денег. Придется идти пешком.

Он потерял немало времени и драгоценных сил, пока разобрался, где находится. Наконец под фонарем он наткнулся на бодрствующего заклинателя змей, который возился с больной гадюкой. Тот указал ему путь к Воротам Питона. Спустя несколько долгих минут Ренилл выбрался из путаницы переулков Старого Города. Теперь он знал, где очутился - до Малого Ширина по-прежнему далеко, а силы быстро улетучивались. Он медленно брел вперед, то и дело останавливаясь передохнуть, и все равно скоро выдохся. Его замучила жажда, и какое-то время он ни о чем не думал, кроме пересохшего горла. Спасение явилось в виде общественной колонки на маленькой площади в паре миль от центрального вокзала.

Обратиться к служащим на вокзале вонарцам? Можно занять денег или попросить довезти до резиденции. Нет, вонючему, грязному, заросшему щетиной, в одежде местного оборванца, ему нечего и пытаться. Едва ступит на порог, его вышвырнут пинками, и никакая чистота восточно-ширинского выговора не поможет. Бесполезно. Он от души напился ржавой воды, ополоснул лицо, шею, запястья. Отдохнул немного и попил еще, прежде чем снова отправиться в путь.

Полегчало. Усталость не прошла, идти еще далеко, а все же полегче.

Так казалось Рениллу, пока он не добрался до обелиска Набаруки, где толпились бессонные горожане. Снова сжигают чучело? Нет, на этот раз не видно ни хвороста, ни огня. Только наскоро сколоченный деревянный помост, ряд фонарей и усталый поджигатель, будораживший выкриками толпу. Ренилл прислушался и уловил обрывки фраз:

– …Гнев богов… чума с запада… безбожные пришельцы… очистить Кандерул…

Обычная гневная проповедь, обычные призывы к мятежу. Ничего нового, но сегодня народ горячо отзывался на каждый выкрик. Горожане казались усталыми, но они жадно внимали оратору. Сколько времени провели они тут, слушая фанатика Отца-Аона? Всю ночь? И долго ли ждать, пока искусно разжигаемая ярость обратится на чужеземцев? Когда это случится - а случится непременно - кровопролития не избежать. Вонарцев перебьют до последнего младенца.

Отец будет доволен. Он ведь любит младенцев.

А Он существует, воистину существует. Ни один вонарец не поверит - пока сам не увидит Его. А что тогда?

Ну, что ты сделаешь? - звучала у него в ушах издевка Шишки. - Что тут можно сделать? Иметь дело со взбунтовавшимися туземцами, горящими непомерным религиозным рвением, само по себе достаточно плохо. А каково противостоять враждебному чуждому божеству?

Божеству? Смешно!

А что же Это было?

Ответа пока нет.

Может быть, лучше вонарцам покинуть Авескию, пока не поздно.

Попробуй-ка убедить в этом протектора. Да никого не убедишь, если уж на то пошло.

Что он скажет во Труниру, когда доберется до резиденции? Ровно столько, чтобы он бросил Второй Кандерулезский на ДжиПайндру? А справятся ли солдаты-смертные с Этим? Уязвимо ли Оно для обычного оружия? Возможно ли ранить или убить бога? Неизвестно.

И вообще, применение силы - не обязательно самый мудрый выбор. Кто сказал, что с Аоном-отцом нельзя договориться, прийти к разумному соглашению?

Возможно. Но почему-то Ренилл в этом сомневался.

Он шел дальше. Обелиск остался позади, и теперь Ренилл, никем не замечаемый, шагал по улице ДжиПайндру, между подстриженными живыми изгородями и большими домами, населенными богатыми местными купцами и дельцами. Дальше улица Лурулеанни, где в добротных многоквартирных домах проживают туземные клерки и мелкие чиновники. Еще одна короткая остановка, новый тяжелый переход, и вот наконец Ренилл подошел к Сумеречным Вратам, границе Малого Ширина.

Уже близился рассвет, но звезды еще не начали бледнеть. Было очень поздно, или очень рано - как бы то ни было, улицы должны были быть пустынными - но нет. Туда и сюда сновали кучки озабоченных авескийцев, кое-где мелькали даже фози. Гудели взбудораженные голоса, а толпа становилась все гуще по мере приближения к кварталам, заселенным вонарцами.

Ренилл вышел через Сумеречные Врата на бульвар Хавиллак. Здесь было сравнительно тихо. Дальше по улице мелькали люди и горели огни факелов, словно по случаю какого-то празднества. Только настроение толпы было совсем не праздничным. Слышались злобные выкрики, в окна домов, по вонарскому обычаю закрытых ставнями, летели камни. В щелях некоторых из них мелькали огоньки, выдавая присутствие затаившихся обитателей. Только один дом стоял нараспашку, ярко освещенный изнутри. Освещенный пламенем - пламя пожирало вонарские шторы, резную западную мебель, картины в золоченых рамах. На фоне языков пламени мелькали силуэты туземцев. Дом помощника секретаря во Долиера. (Покойного во Долиера?) У него хранилась коллекция редких рукописей, припомнил Ренилл. Отличная растопка. Где же Второй Кандерудезский?

Это стало ясно, когда Ренилл добрался до проспекта Республики, выходившего к резиденции. Освещенную фонарями улицу запрудила толпа, болезненно возбужденная, словно отравленная каким-то чудовищным ядом. Когда он видел здание в прошлый раз, раздраженные горожане швырялись камнями и выкрикивали оскорбления. Теперь они просто стояли молча, но это молчание было страшнее, чем самая злобная брань. Ренилл заметил, что почти все были вооружены. Ножи, старинные мечи, тяжелые дубинки, пестрая коллекция огнестрельного оружия. Между зулайсанцами и запертыми воротами стоял двойной ряд солдат Второго Кандерулезского. Остальные, несомненно, собраны во дворе за стеной или в самой резиденции.

Вот как, Ренилл осознал, что ожидал взрыва уже долгие дни, недели, целую вечность. Значит, сегодня?

Удивительно мало шума и движения. Все замерло, ожидая искры, которая вызовет взрыв. Ренилл невольно напрягся. Представилась бочка с порохом и поднесенная к ней спичка.

Но проходили минуты, а спичка не загоралась. Может быть, туземцы медлили потому, что среди них не нашлось вождя, который бросил бы их вперед. А может быть, их сдерживала уверенная неподвижность солдат, замерших в ожидании приказа. Время затаило дыхание, тянулась вечность, и все оставалось как прежде.

И вот кто-то в толпе выкрикнул ругательство, обычное грязное ругательство. Остальные подхватили, толпа завыла и завизжала. Один камень взлетел в воздух - за ним последовал град булыжников. Несмотря на грозный гул и далеко не безобидный обстрел, настроение резко изменилось. Напряженная, почти ощутимо повисшая в воздухе ненависть разрядилась в привычном мелком мятеже. Бунт был яростным, а ярость авескийцев - пылкой, но до резни отсюда было еще далеко. Пока.

Солдатам Второго Кандерулезского к подобным вспышкам было не привыкать. Легкие щиты, предназначенные для уличных стычек, отражали камни и комья грязи. Короткий приказ - и шеренга двинулась вперед. Толпа не разбежалась - отступила на несколько шагов и застыла вопящей стеной.

Ренилл двигался вместе с толпой, но как только масса тел чуть расступилась, протолкался к обочине и укрылся в темной дверной нише. Сегодня в резиденцию не вернуться. Не пробиться, пока не разойдется толпа. Придется подождать несколько часов - или несколько дней. А пока что делать, куда идти? Теперь он особенно остро почувствовал, что измучен. В горячке он на время забыл о себе, но теперь слабость подступила снова. Немало дней пройдет, пока он окончательно избавится от яда вивуры.

Отдохнуть бы, выспаться. Желательно в собственной постели.

А почему бы нет? На бульваре Хавиллак, ближе к Сумеречным Вратам, более или менее спокойно. Конечно, дом заперт на все засовы, как и любой из домов в Малом Ширине, но консьерж, если его хорошенько припугнуть, впустит. Можно принять ванну. По-человечески поесть. Поспать.