Авторы жизнеописаний Августов - Галликан Вулкаций. Страница 93

XXX. (1) Пропал уже всякий стыд, если изнуренное государство дошло до того, что, пока Галлиен проводил жизнь как последний негодяй, империей превосходно правили даже женщины, (2) и притом еще иноземки. Иноземка по имени Зенобия, [1122] о которой многое уже сказано выше, которая хвалилась тем, что она из рода Клеопатр и Птолемеев, после своего мужа Одената, набросив себе на плечи императорский военный плащ, в одеянии Дидоны, [1123] надев также диадему, правила от имени своих сыновей Геренниана и Тимолая [1124] дольше, чем это было совместимо с ее женским полом. (3) Еще в правление Галлиена эта гордая женщина приняла на себя царские обязанности. Клавдий был занят войнами против готов, так что она была, наконец, побеждена и проведена в триумфе только Аврелианом и покорилась власти Рима. [1125] (4) Существует письмо Аврелиана, которое содержит в себе свидетельство в пользу этой женщины, уже взятой в плен. Ввиду того, что некоторые упрекали его в том, что он, храбрейший муж, вел в своем триумфе женщину, словно какого-то полководца, он в письме, направленном римскому сенату и народу, защищал себя, дав о ней такой отзыв: (5) «Слышу, отцы сенаторы, что меня упрекают, говорят, что вести Зенобию в моем триумфе было делом, не достойным мужчины. Право, те, кто упрекает меня, не находили бы для меня достаточных похвал, если бы знали, что это за женщина, как разумны ее замыслы, как непреклонна она в своих распоряжениях, как требовательна по отношению к воинам, как щедра, когда этого требует необходимость, как сурова, когда нужна строгость. (6) Могу сказать, ее достижением было то, что Оденат победил персов и, обратив в бегство Сапора, дошел до самого Ктесифона. [1126] (7) Могут утверждать, что все восточные народы и египтяне испытывали такой страх перед этой женщиной, что ни арабы, ни сарацины, ни армяне не смели пошевельнуться. [1127] (8) Я не сохранил бы ей жизнь, если бы не знал, как много пользы она принесла Римскому государству, охраняя для себя и для своих детей свою власть на Востоке. (9) Поэтому пусть те, кому ничем не угодишь, хранят про себя яд своих языков. (10) Ведь если недостойно победить и вести в триумфе женщину, то что они скажут о Галлиене, из презрения к которому она хорошо правила империей? (11) Что о божественном Клавдии, безупречном и чтимом нашем вожде, который, будучи занят походами против готов, позволял ей, как говорят, сохранять за собой власть? И это он сделал разумно и мудро: предоставив ей охранять восточные части империи, он сам тем спокойнее мог выполнять то, что наметил». (12) Это обращение показывает, как судил Аврелиан о Зенобии. Говорят, она соблюдала в жизни такую чистоту, что даже мужа своего она знала только ради зачатия. Разделив с ним один раз ложе, она затем, выждав месячные, в дальнейшем воздерживалась, если оказывалась беременной; в противном случае она вновь позволяла домогаться детей. (13) Жила она с царской пышностью. Перед ней падали ниц, в сущности – по персидскому обычаю. (14) Пиры она устраивала по обычаю персидских царей. По обычаю римских императоров она являлась на сходки со шлемом на голове, с пурпурной каймой на одежде, причем с краев бахромы свешивались драгоценные камни, а посредине был закреплен улиткообразный камень наподобие женской застежки; руки ее часто бывали обнажены. (15) Лицо ее было смугловато, темной окраски, ее черные глаза отличались необыкновенным блеском, дух – божественный, очарование – невероятное. Белизна ее зубов была такова, что большинство думало, что у нее не зубы, а жемчужины. Голос – ясный и мужественный. (16) Суровость тиранов – там, где этого требовала необходимость, и милосердие добрых государей, где этого требовало великодушие. Она отличалась разумной щедростью, сокровища берегла лучше, чем это доступно женщинам. (17) Она пользовалась крытой повозкой, редко парадной, чаще ездила верхом. Говорят, что она часто проходила пешком с пехотинцами по три или четыре мили. (18) Охотилась она со страстностью испанцев. [1128] Она часто пила с вождями, хотя вообще была трезвенницей; пила она и с персами, и с армянами, так что в этом даже побеждала их. [1129] (19) Она употребляла на пирах сосуды, украшенные драгоценными камнями, употребляла также сосуды, принадлежавшие Клеопатре. Прислуга ее состояла из евнухов пожилого возраста и очень небольшого числа девушек. (20) Сыновьям она приказала говорить по-латыни, так что по-гречески они говорили с трудом и редко. (21) Сама она владела латинским языком недостаточно хорошо, но говорить на нем стыдилась. По-египетски она говорила в совершенстве. (22) Она была настолько сведуща в истории Александра и истории Востока, что, как говорят, написала краткое ее изложение; римскую же историю она читала по-гречески. (23) Когда Аврелиан взял ее в плен [1130] и, приказав привести ее к себе, обратился к ней с такими вопросами: «Зенобия, что такое? ты осмелилась издеваться над римскими императорами?», – она, говорят, ответила: «Императором я признаю только тебя, так как ты побеждаешь, Галлиен же, Авреол и прочие не были для меня государями. Считая Викторию подобной мне, я хотела, чтобы она совместно со мной правила империей, если бы позволили географические условия». (24) Ее провели в триумфе в таком виде, что римский народ не видел более пышного зрелища. Прежде всего, на ней были украшения из огромных драгоценных камней, так что она изнемогала под тяжестью украшений. (25) Передают, что эта могучая женщина очень часто останавливалась, говоря, что она не может нести на себе бремя драгоценных камней. (26) Кроме того, на ногах у нее были золотые оковы, на руках золотые цепи, на шее тоже золотая цепь, которую нес шедший впереди персидский шут. [1131] (27) Аврелиан сохранил ей жизнь, и, говорят, она вместе с детьми жила уже как римская матрона, получив в окрестностях Тибура земельное владение, которое и ныне еще называется Зенобией, недалеко от дворца Адриана и места, носящего название Конка. [1132]

XXXI. (1) Не столь достойным делом было бы описать также жизнь Витрувии или Виктории, [1133] если бы нравы и жизнь Галлиена не были причиною того, что даже женщины стали считаться достойными памяти. (2) Когда Виктория увидела, что ее сын и внук убиты воинами, что умерщвлены Постум, затем Лоллиан, а также Марий, которого сами воины нарекли государем, она убедила Тетрика, о котором сказано выше, взять на себя императорскую власть, – она всегда осмеливалась на чисто мужские дела. Кроме того, она носила особый титул, называя себя матерью лагерей. [1134] (3) Были начеканены ее медные, золотые и серебряные деньги, монеты такой формы еще и теперь сохранились у треверов. (4) Жила она не очень долго: в правление Тетрика, она, по словам многих, была убита, или, как утверждают другие, умерла в силу неизбежного рока. [1135] (5) Вот что мне казались нужным сказать о тридцати тиранах. Всех их я собрал в один том, для того чтобы подробный рассказ о каждом из них не породил ненужную и невыносимую для читателя скуку. (6) Теперь я перехожу к государю Клавдию. Мне кажется, о нем мне следует выпустить особый, хотя и небольшой, том ввиду важности его жизни и добавить жизнеописание его брата, человека исключительного, [1136] так, чтобы об этой столь безупречной и столь знатной фамилии было, по крайней мере, рассказано кое-что. (7) Я умышленно поместил здесь рассказ о женщинах в насмешку над Галлиеном – ведь ничего более чудовищного, чем он, Римскому государству испытывать не приходилось. Теперь я намерен добавить еще двоих тиранов, как бы сверх имеющегося числа, так как они принадлежали другому времени, один из них был во время Максимина, [1137] другой – Клавдия, [1138] чтобы в этом томе заключались жизнеописания тридцати тиранов. (8) Прошу тебя, который получил уже законченную книжку, не посетуй и благосклонно прибавь к твоему тому этих двоих, которых я решил было присоединить после Клавдия и Аврелиана к тем, которые были между Тацитом и Диоклетианом, подобно тому как я поступил в этом томе с Валентом прежним. (9) Но мою ошибку исправило твое точное знание и память об исторических событиях. (10) Я чувствую признательность за то, что твоя мудрость милостиво дополнила число и оправдала заглавие моей книги. Никто в храме Мира [1139] не скажет, что я поместил в число тиранов также и женщин, то есть тиранок или тиранид, как они со смехом и шутками обычно выражаются, говоря обо мне. (11) Перед ними точное число, заимствованное из тайников истории и включенное в мое произведение. (12) Ведь Тит и Цензорин… из которых один, как я сказал, был при Максимине, другой – при Клавдии; оба они были умерщвлены теми же воинами, которые облекли их в порфиру.