Приемыш. Дилогия (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович. Страница 13

На третий день экстрактов Ире уже не давали, и к обеду она чувствовала себя почти нормально, хоть и похудела килограмма на три.

– Пятьсот слов ты уже выучила, – сказала девочке Райна, отдавая напоминалку, заряженную новой порцией слов. – Выучишь еще столько же, и займемся составлением предложений, а остальные слова доучишь потом. Сегодня учишься только до обеда. Сам обед для тебя переносится на более позднее время. Поешь после наших занятий, если будет такое желание. А то иногда при чистке духовного тела люди начинают блевать. А мне такое в лаборатории не нужно.

В этот день Ира родилась заново. Как всегда, все началось с питья очередного то ли отвара, то ли экстракта – на вкус они почти не различались, и все были одинаково противные. Потом Райна погрузила ее в некое подобие сна. Сначала Ира находилась в уютной теплой пещере. Своего тела она не чувствовала, знала лишь, что оно есть. Постепенно стенки пещеры начали сближаться и куда-то ее выталкивать, рождая смутное беспокойство. Когда ее с силой сдавило и начало толчками двигать по узкому проходу, беспокойство переросло в панику. Она попыталась рвануться, но не смогла даже открыть глаза. Наконец давление стало таким сильным, что перехватило дыхание. Миг и сквозь сжатые веки в глаза ударил режущий свет, тело обрело вес, который не давал нормально двигаться. Кроме того, здесь был жуткий холод. Было так плохо и страшно, что она не выдержала и закричала. И все сразу закончилось. Она сидела на стуле, туго обмотанная простынями.

– Для чего это, мастер? – спросила она, кивнув на ткань.

– Для того, чтобы ты не покалечилась сама и не покалечила кого-нибудь из нас, – пояснила Райна. – Ты так рвалась, что мы бы тебя все не удержали. Сейчас размотаю, уже можно. На сегодня мы с тобой закончим. Есть хочешь? Нет, тогда иди еще немного поучись и пораньше ложись спать. Завтра продолжим.

Весь следующий день был посвящен младенческим обидам. То не дали вовремя есть, то оставили мокрую в постели, и она начала замерзать, то почему-то перестали реагировать на ее крики. Обиды были мелкие, но их было много. Потом ей разрешили ползать и сразу появились ушибы. Они были несильные, но она исправно ревела, пытаясь привлечь к себе внимание. А потом у нее начали резаться зубки и Райна прервала сеанс.

– На сегодня достаточно, – сказала она. – И так прошли достаточно много. Тебе нужно хоть немного поесть и рано вечером лечь спать. Во сне процесс продолжается.

Спала Ира не просто много, а очень много, засыпая уже в пять-шесть часов вечера и просыпаясь при этом в свое обычное время. Она не понимала, как можно снять страх, пережив его вторично, но полностью доверяла Райне. Раз она так утверждает, значит, так оно и есть. Когда была выучена первая тысяча слов, по утрам начались занятия по составлению предложений, причем правил было мало, Райна учила в основном на примерах. На дневных занятиях у Иры прорезались уже все зубы и начались проблемы с животиком. А потом она серьезно простудилась и пришлось даже вызывать скорую. Она медленно разматывала свою жизнь, как оказалось, полную неприятностей и огорчений. Через неделю таких занятий она похудела килограммов на пять, и Райна вынуждена была сделать перерыв.

– Ты очень плохо ешь, – сказала она на возражения девочки. – Посмотри на кого стала похожа! Лая на тебя вообще смотреть без слез не может. Отдохни несколько дней, набери вес, заодно позанимайся словами. А потом продолжим.

Отдых длился пять дней. Ира отъедалась и учила слова. В конце концов, ей надоело и то, и другое. Она почти вернула вес и значительно продвинулась в изучении языка. Со слугами девочка говорила уже свободно, лишь иногда делая ошибки в составлении фраз, на которые по настоянию Райны ей сразу же указывали, заодно объясняя, что из сказанного неверно. Она была не против заниматься языком, но душе хотелось разнообразия. Не то чтобы она так рвалась снова переживать все свои прошлые горести, тем более что впереди на очереди были смерть отца и насилие, но осознание необходимости этого для приобщения к магии и желание стать сильной заставили просить Райну продолжить занятия. Осмотрев и пощупав Иру, наставница решила, что можно продолжить при условии, что ее ученица все-таки будет нормально питаться.

– Если не будешь есть, – сказала она, – придется или опять делать перерыв или пить отвар для аппетита. Времени у нас с тобой не так уж и много, а отвар... Аппетит он тебе придаст, но сам ничуть не вкуснее остальных моих снадобий.

Ира пообещала, что будет хорошо есть, но такое легче было обещать, чем выполнить. Сейчас она была уже старше, и обиды были уже серьезней. Она почти все забыла, а теперь опять сжималась от боли и страха, когда мать избила ее за порезанные ножницами деньги. Тогда отец впервые с ней сильно поругался.

– Ты соображаешь, что сделала?! – орал он на жену. – Ну залез ребенок в шкатулку и порезал три десятки. Так ей же всего пять лет! Объясни и накажи, если считаешь нужным. Но так бить, да еще девочку по пояснице, это надо быть вообще дурой! Ты мать, или кто? Хочешь, чтобы она потом всю жизнь с чем-нибудь маялась? 

– Так ведь последние деньги, Игорь, – плакала мать, сама напуганная тем, что наделала. – А до зарплаты еще больше недели. И как жить? А она так их искромсала, что в сберкассе не возьмут.

– Займем! – отрезал отец. – А потом отдадим. У нас должна быть хорошая премия, так что как-нибудь выкрутимся. И попробуй мне ее еще хоть раз так ударить! Думаешь, наши предки были дураками, что лупили детей розгами да линейкой? Больно, но безопасно. А ты ее рукой изо всех сил!

Ира после этого случая почти две недели боялась матери, но потом все как-то забылось. Дальше был детский садик и вражда с одним мальчишкой, который то ли ее из-за чего-то невзлюбил, то ли, наоборот, оказывал внимание в такой извращенной манере. Последней каплей, после которой мать перевела ее в другую группу, была история с куклой. Игрушек там было маловато, и воспитатели не возражали, когда дети приносили свои. Отец ей тогда подарил небольшую куклу, в которую она просто влюбилась. Она могла играться с ней часами и очень неохотно давала ее ненадолго поиграть только одной девочке, с которой дружила. И вот этот гаденыш улучил момент, вырвал куклу из рук Иры и оторвал ей голову. После этого сеанса девочка очнулась вся в слезах.

– Это хорошо, что ты все так эмоционально переживаешь, – сказала Райна. – Хорошо для очистки, тебе пережить всю свою жизнь будет нелегко.

До четвертого класса в школе у нее особых проблем не было. Училась на отлично, учителя не придирались, а с одноклассниками были нормальные отношения. А в четвертом классе она влюбилась. Это сейчас она могла думать о той любви с усмешкой, тогда ей было не до смеха. Все было всерьез с терзаниями, ревностью и слезами в подушку. И закончилось это чувство так же внезапно, как и возникло. Она совершенно случайно подслушала разговор предмета своей страсти с приятелями, когда они обсуждали девчонок. Она тогда ушла с красными от стыда и злости щеками и дала себе зарок никогда в этих козлов не влюбляться. А через год убили папу. Когда она переживала это вторично, Райне пришлось пичкать ее своими снадобьями, чтобы хоть как-то поддержать. Даже очнувшись в очередной раз и уже понимая, что это все в прошлом, она все равно продолжала рыдать взахлеб и отказывалась от пищи. Пришлось опять срочно делать перерыв. Райна хмурилась, но молчала. А сегодня она пришла в спальню Иры, обняла ее, прижала к себе и впервые уже не мысленно начала успокаивать, говорить ласковые слова, которые девочка понимала через одно.

– Я ведь тоже потеряла всю семью, – говорила она, целуя Иру в макушку. – И прекрасно понимаю каково это – остаться одной. Но и так терзаться это тоже не дело. Посмотри, на кого ты стала похожа. Худющая, под глазами круги, глаза красные и опухшие. Пойми, ты сейчас снимаешь старую боль, но вместе с тем зарабатываешь себе новую, которую опять придется переживать. И к чему мы придем? Мало того, что мы с тобой теряем время, которого у меня и так осталось немного, так ты еще гробишь свое здоровье. Тело и душа – это единое целое. И терзая свою душу, ты ослабляешь и тело, что обязательно вызовет болезни.