Меч Рассвета - Раткевич Сергей. Страница 2
После невесть какой по счету рюмочки топталовки, когда активная жизненная позиция плавно переходит в пьяное бормотание угасающего разума, они, конечно, разобрались, кто из них кому папа, но так никому об этом и не сказали. Потому как дело все-таки семейное, посторонним знать не обязательно. И даже нежелательно. А если короче – просто нельзя. Так что и я об этом не знаю, уж простите.
Сумерки плавно сменяются ночью. Ночь щедро расплескивает себя, вольготно растекаясь по миру, заполняя собой все сущее, все уголки и щели. В ночи горят костры и мерцают звезды. Они вовсе не помеха ночи, скорей уж они ее продолжение, ибо какая же ночь без костров и звезд, без огней очага и рассказанных на сон грядущий волшебных сказок…
Вот и еще один костер.
Можно веками вот так ходить от костра к костру, перелистывая их, как страницы книг, на каждой из которых своя и только своя неповторимая история.
Костер.
– А можешь ты нарисовать меня на носу у меня? – спрашивал Эстен Джальн у Йолна Холнамуртена, мага из племени гномов, верного спутника Герцога Седого.
– Баловство все, – ворчал гном, но рисовал. Не станешь же отказывать тому, кто тебя у Судьбы выпросил? Благодаря кому ты только и можешь жить, дышать, обнимать любимую женщину, творить…
Творить. Вот ради этого он тебя и спас. И кроме этого ему от тебя ничего не нужно. И как тут откажешь? Да и зачем? Самому ведь приятно. И интересно тоже. Не каждый день с таким мастером пообщаться случай выпадает.
– А пока ты меня рисуешь, я тебя нарисую, – продолжал меж тем Эстен Джальн. – Нарисовать тебя на носу у тебя? Или лучше в ухе?
– Рисуй в ухе, – покорно вздыхал гном. Ну, нет на этого сумасшедшего угомону, так что ж тут поделаешь? Одно слово – художник.
Чуть в стороне от них сидел Ученик Эстена Джальна и рисовал обоих.
Гном сидел на носу у Эстена Джальна. Эстен Джальн выскакивал у гнома из уха. Гном и Эстен Джальн плясали какой-то странный танец на головах друг друга, среди смешных растений и восхитительных девушек. Иногда девушки срывались и падали, но Ученик вовремя их подхватывал. А уж какие на этих рисунках открывались перспективы!
Незаметно подкравшийся Керано с потрясенным удивлением рассматривал все это безобразие, совершенно не замечая, что стараниями Эстена Джальна его штаны и куртка покрываются восхитительными цветами и поющими птицами.
– Ну что, еще дров подбросим или просто новый костер нарисуем? – спросил Эстен Джальн.
– Нарисуем, – улыбнулся гном. – Кстати, этот тоже был нарисованный, неужели не заметил?
«Восхитительная звездная ночь, летний ветер и запах хвои. Кажется, так бы и лежал, весь пронизанный счастьем, покоем и любовью ко всему сущему…» – думал Курт.
– Слезь с меня! – решительно потребовала Аглария.
– Вот еще, мне и так вполне удобно, – нахально отозвался Курт.
– Может, тебе и удобно, а у меня сосновая шишка под задницей! – проворчала Аглария.
– Ох, прости! – Курт поспешил подняться со своей девушки, протягивая ей руку. – Прости!
– Ни за что! – обрадовалась Аглария. – Ни за что не прощу! Я тебе отомщу ужасной местью!
– Это какой? – удивился Курт.
– Самого уложу на такую же шишку! – Аглария сунула означенную шишку Курту под нос. – Нет, лучше на десять таких шишек! Вот, нарочно в следующий раз пойду, и десять точно таких же насобираю. Будешь знать, как красивых девушек тиранить!
– Ты жестокая… злая… – огорченно сказал Курт. – Будешь меня обижать, я твоему дедушке пожалуюсь, вот!
Аглария представила себе, как это будет происходить, и громко рассмеялась.
– Послушай, – начал меж тем Курт. – Раз уж мы все равно встали и спать пока не хотим…
– У тебя есть идеи? – с интересом спросила Аглария.
– А пойдем-ка мы найдем Мура и помешаем ему радоваться жизни, – предложил Курт. – Не все ж ему над нами издеваться!
– Милый… – нежно улыбнулась Аглария. – Боги, я действительно тебя люблю! Вот теперь я окончательно понимаю это. Какое невероятное, восхитительное родство душ! Ты, так же как и я, больше всего на свете любишь напакостить ближнему! Искренне и бескорыстно напакостить!
– Тебе нужно было влюбиться в Мура, – улыбнулся Курт. – Он в этом смысле куда круче.
– Обойдется! – фыркнула Аглария. – Я ему не нравлюсь. Только безответной любви мне и не хватало. А потом… милый, ты себя не ценишь! Ты себя просто не ценишь! Так, как ты, разве что я могу напакостить. Остальные просто отдыхают! Даже твой деревянный друг.
– Ну так что… пойдем? – поторопил Курт. – Поищем моего деревянного друга. А то этот негодяй там управится, и мы опоздаем всесторонне обсудить его способ дрыгать задницей…
– Давай сначала оденемся, – хихикнула Аглария. – А то ведь никто не поверит, что мы пришли просто «всесторонне обсудить», подумают, что поучаствовать…
– И верно, – кивнул Курт. – Где-то здесь были мои штаны… нет, кажется это твои…
– А засветить магический огонь? – развеселилась Аглария. – Знаешь, это так мило, что при всем своем могуществе ты такой балбес!
– Сама такая. Как же я его засвечу – без посоха? – возмутился Курт.
– А посох убежал немного «подрыгать задницей», и наш великий маг совсем растерялся! – теперь уже откровенно забавлялась Аглария. – Вот тебе свет, волшебник-недоучка!
На кончике носа Агларии мерцал волшебный огонек.
– Ой, – удивился Курт. – А почему на носу?
– А чтоб ты улыбнулся, – ответила Аглария. – И не злился… И отдавай мои штаны!
Курт только головой покачал. Злиться? На такую? Вот еще!
Когда они выбрались из того уютного кустика, где так мило устроились почти вечность назад, огонек с носа Агларии переполз в ее волосы. Переполз, разбился на тысячи крохотных огоньков, и ее волосы мигом превратились в нечто неописуемое. Курт разве что у эльфов эдакую красоту видел. У него аж дыхание перехватило. Под звездными небесами плыло еще одно маленькое звездное небо.
– Аглария, – шепнул он. – Ты… ты самая красивая, вот! И можешь хихикать сколько захочешь, я все равно знаю, что я прав!