Убийце — Гонкуровская премия - Гамарра Пьер. Страница 24

— Возможно. А вот Бари с вами не согласен.

— Я могу ошибаться. Бари всегда высказывает очень здравые суждения. Да и вы сами — более компетентный судья, чем я.

— Он сожалеет, что этому господину угрожает или может угрожать смертный приговор.

Жозэ встал.

— Кажется, скоро полдень. Давайте, старина, пообедаем вместе, если вы не возражаете. Я забегу поздороваюсь с нашим главным. Можем захватить с собой и Рози.

Д'Аржан с таинственным видом поднял палец.

— Вы ничего не знаете?

— А что именно?

— Так Рози же…

— Ничего не понимаю.

— Наш главный редактор и наш начальник отдела информации Рози Соваж решили пожениться.

Жозэ помотал головой и удивлённо сказал:

— Вот это новость! Никогда бы не подумал. Я знал, что Бари время от времени завозит Рози домой, но мне казалось, что этим все и ограничивается. Ну что ж, желаю им много счастья. Рози — чудесная девушка, обожает свою работу. Она красивая…

— Обручение уже назначено, а свадьба будет весной, — добавил д'Аржан.

Литературный обозреватель встал и подошёл к окну. Погода улучшилась. Крыши блестели под бледными лучами солнца. Вдали виднелся окутанный золотой дымкой лес печных труб.

Высокая фигура д'Аржана, одетого по последней моде, красиво вырисовывалась на фоне светлого окна. Жозэ обеспокоенно провёл рукой по своим небритым щекам.

— Кажется, я здорово оброс. Я проболтался все утро, да ещё потерял два часа на эту проклятую рукопись. А теперь уже поздно, мы едва успеем поесть.

— Почему? — с любопытством спросил д'Аржан. — Вы думаете, у нас будет сегодня работа?

— Очень возможно.

— Какая?

Бари погладил головку своей трубки, любовно посмотрел на неё и, открыв кисет, принялся перебирать табак. Это уже вошло у него в привычку, и часто можно было видеть, как он, прежде чем набить трубку, тщательно отделял одну ниточку табака от другой. Это занятие позволяло ему делать вид, что он погружён в разрешение какого-то важного вопроса.

Они устроились в глубине маленького зала ресторана, который находился по соседству с газетой. Они изредка здесь собирались. Рози Соваж, сидя рядом с главным редактором, точнее со своим женихом, аккуратно чистила яблоко. Д'Аржан, откинувшись на спинку стула, небрежно листал какой-то журнал. Робен курил сигарету и следил за колечками дыма, которые таяли под самым потолком.

— В общем, — сказал Бари, набив трубку, — вы утверждаете, что Молчание Гарпократа — любительская стряпня господина, не обладающего истинным талантом…

— Но ведь и любитель может быть очень талантлив, — заметил д'Аржан. — На свете существуют наверняка десятки непризнанных писателей.

— Вы верите в неизвестные шедевры? — незаметно пожав плечами, спросил Жозэ.

— Ладно, — сказал Бари. — Не будем отвлекаться. Достойно ли произведение, о котором идёт речь, присуждённого ему лаврового венка или нет? Робен считает, что нет.

— Это его право, — мягко заметила Рози.

— Дело не в этом, — возразил д'Аржан.

— Конечно, — проговорил Жозэ. — Да и вообще моё мнение — мнение профана. Я, всего-навсего, — репортёр, специалист по уголовным делам, а не по литературе.

Кстати, вы знаете, что действие романа происходит в Муассаке? Так вот, мне кажется, что описание городка сделано довольно поверхностно. О Муассаке можно рассказать гораздо больше. Можно было бы попытаться показать истинную, скрытую жизнь этого сонного на первый взгляд провинциального городка… Я нахожу, что все это отображено неглубоко…

— В замысел этого самого Поля Дубуа, — сказал Бари, — входило не описать маленький городок, а передать состояние духа своего героя. Это история преступника и преступления. И вот с этой точки зрения нельзя отрицать, что произведение удалось…

— Остаётся все тот же неразрешённый вопрос, — вставила Рози. — Роман написан той же рукой, что убила человека, да или нет? Как по— вашему, Робен?

Жозэ почесал себе затылок.

— Мне кажется, что здесь не может быть сомнения. Убийца — очень осторожный и осмотрительный человек. Он сделал все, чтобы не оставить улик. Его никто не видел, он остановился не в гостинице…

— Ну, а следы?

— Возможно, они и пригодятся нам, но они не стоят хороших отпечатков пальцев.

Кроме всего прочего, — добавил Жозэ, — автор романа так и не объявился. Будь у него чистая совесть, он сделал бы это без колебаний.

— А что означает история с золотыми монетами? — спросил Бари. — Мы считаем, что убийца — литератор. А вдруг он — самый заурядный грабитель? Ведь у этого юродивого, которого зовут Фризу, отобрали пятнадцать монет, не так ли? Может быть, состояние старика было и крупнее?

— Я уже об этом думал, — медленно проговорил Жозэ.

— К каким же выводам вы пришли, Робен? — спросила Рози Соваж, устремив свои красивые тёмные глаза на трубку Бари, которую тот нежно поглаживал.

— Пока ничего не могу сказать. У меня есть несколько предположений, но они очень туманны. Правда, солнце ещё не встало, — рассмеялся репортёр, — но и ночь на исходе… — И, обернувшись к Бари, Жозэ спросил: — Кстати, каков наш тираж?

— Неплохой. В начале этой истории мы здорово вырвались, и первые номера с вашими репортажами были нарасхват. Сейчас все слишком затянулось, да и просвета никакого не видно, поэтому читателю поднадоело. Нам бы стоило дать либо заключение, либо какой-то неожиданный поворот… Все зависит от вашей проницательности, дорогой мой.

Жозэ выпустил изо рта дым, небрежно сдул с рукава крошки табака.

— Я сегодня разговаривал с коллегой из Глобуса. Этот парень очень хорошо ко мне относится, и он рассказал, что Глобус готовит на завтра небольшую бомбочку — статью Воллара, которая будет называться что-то вроде Поль Дубуа не заслуживает Гонкуровской премии. Как видите, он придерживается моего мнения.

— Воллар? — переспросила Рози. — Вы говорите о Жюле Волларе, о том писателе, который сам рассчитывал на премию и в последнюю минуту был отвергнут?

— Совершенно верно. Говорят, он довольно тщеславный молодой человек.

— У него есть бесспорные качества, — заметил д'Аржан. — Он пишет остро, очень своеобразным стилем. Его статья, несомненно, вызовет большой интерес. Ведь до сих пор никто не останавливался на недостатках Молчания Гарпократа. Но на мой взгляд, это какой-то манёвр. Воллару не следовало бы вмешиваться.

— Почему же? О каком манёвре вы говорите?

— А вот о каком. Жюри высказалось за Дубуа, но большинство членов жюри, голосовавших за скандальный роман, не прочь теперь переиграть и свалить вину на Симони, который заварил всю эту кашу и с первого же момента объявил себя рьяным сторонником неизвестного писателя.

— В дальнейшем Симони очень сожалел об этом, — вставил Робен.

— Правильно, — согласился д'Аржан. — Я могу вам сообщить ещё один секрет.

Сегодня вечером все члены жюри собираются у Морелли, возможно, там будет и Воллар.

— Они найдут способ аннулировать первое голосование, — заметила Рози. — И тогда жюри снимет с себя ответственность, и вся эта история потеряет свою притягательную силу, раз убийца не получит, вернее, раз его лишат Гонкуровской премии. И погорит ваш броский заголовок, — улыбаясь Бари, добавила девушка.

— Я как раз подумал об этой концовке, — сказал Жозэ. — Обидно за убийцу.

Значит, убийца будет лишён Гонкуровской премии…

В тот же день, около трех часов после полудня, Жозэ Робен сидел у себя в отделе.

Зазвонил телефон.

— Мосье Робен, вы у себя? — спросила девушка с коммутатора. — Вас вызывает Муассак.

— Алло! — сказал Жозэ.

Он услышал далёкий сухой голос:

— Алло, это вы, Робен? Алло… Я бы хотел поговорить с мосье Жозэ Робеном, репортёром Пари-Нувель… Алло…

— Я у телефона, мосье Рамонду, — ответил Жозэ.

— Ах, это вы, Робен! Говорит следователь Рамонду. Вы меня узнали? У вас все в порядке? Прекрасно.